Мэри Хиггинс Кларк - Оставь для меня последний танец

Секретарша была удивлена, что я попросила встречи с директором без записи на прием, но все же дала разрешение. Безусловно, одно упоминание «Уолл-стрит уикли» открывает двери. Меня быстро провели в кабинет доктора Кэтрин Клинтуэрт, привлекательной женщины лет пятидесяти с рыжеватыми прямыми и длинными волосами. Сразу обращали на себя внимание ее глаза — холодного голубого оттенка, цвета воды в солнечный январский день. На ней был свободный вязаный жакет и подходящие по тону брюки.

Я вновь прибегла к отработанному приему и, извинившись за непрошеный визит, принялась объяснять, что пишу статью для «Уолл-стрит уикли». Однако женщина прервала меня жестом руки.

— Буду рада ответить на ваши вопросы о Николасе Спенсере, — сказала она. — Очень им восхищалась. Как вы понимаете, если бы рак удалось победить, мы были бы рады упразднить хосписы.

— Сколько времени Николас Спенсер работал здесь как волонтер? — спросила я.

— С тех пор как пять лет назад умерла его жена Джанет. Наш персонал мог бы ухаживать за ней дома, но, поскольку у нее был пятилетний сын, она решила, что лучше эти последние десять дней побыть у нас. Ник был очень нам благодарен за помощь не только Джанет, но и ему, и его сыну, и родителям Джанет. Через несколько недель он вернулся и предложил нам помощь.

— Должно быть, нелегко было включить его в график, учитывая, как много он ездил, — предположила я.

— За пару недель он приносил нам перечень свободных дней. Нам всегда удавалось к этому приноровиться. Ник очень нравился людям.

— Так он все еще числился волонтером, когда разбился его самолет?

Она замялась.

— Нет. Фактически он не был здесь примерно месяц.

— Была ли для этого причина?

— Я предполагала, что ему нужна передышка. В последние недели перед этим он, казалось, испытывал громадное давление.

Я чувствовала, что она тщательно взвешивает слова.

— Какого рода давление? — спросила я.

— Он казался нервным и напряженным. И говорила ему, что весь день работать над вакциной, а потом приходить сюда и быть с пациентами, умоляющими испытать на них вакцину, это для него чересчур тяжелое психологическое бремя.

— И он соглашался?

— Если и не соглашался, то, по крайней мере, понимал. В тот вечер он ушел домой, и я больше его не видела.

Меня буквально огорошил подтекст ее высказывания.

— Доктор Клинтуэрт, испытывал ли когда-либо Николас Спенсер свою вакцину на пациентах?

— Это было бы незаконно, — твердо ответила она.

— Сейчас не об этом. Я расследую возможность того, что Николас Спенсер мог столкнуться с насилием. Прошу вас, будьте со мной честной.

Помедлив, она ответила:

— Я убеждена, что здесь он давал вакцину одному человеку. По сути дела, точно знаю, что это так, хотя пациент не хочет признаваться.

Есть еще один человек, который, думаю, получал лекарство, но этот факт тоже категорически отрицается.

— Что произошло с тем человеком, который, по-вашему, определенно получал вакцину?

— Он уехал домой.

— Его вылечили?

— Нет, но, насколько я понимаю, у него произошла самопроизвольная ремиссия. Прогрессирование заболевания резко замедлилось, что случается крайне редко.

— Вы следите за состоянием его здоровья?

— Как я уже сказала, он не признался в получении вакцины от Николаса Спенсера, если это действительно имело место.

— Вы скажете мне, кто это?

— Не могу. Это было бы вторжением в его частную жизнь.

Я выудила очередную визитку и протянула ее женщине.

— Вы не могли бы попросить этого пациента мне позвонить?

— Да, конечно, но я уверена, он не позвонит.

— А как насчет другого пациента? — спросила я.

— Это лишь мои догадки, подтвердить их я не могу. А теперь, мисс Декарло, мне пора на совещание. Если хотите услышать мое мнение о Николасе Спенсере, то вот оно: «Он был хорошим человеком, им двигала благородная цель. И если он почему-то сбился с пути, то, я уверена, не ради собственной выгоды».

Рука нестерпимо горела, и Нед был в состоянии думать только о боли. Он попробовал подержать руку в ледяной воде, потом смазал маслом, но ничего не помогало. Наконец без десяти десять в понедельник вечером, как раз перед закрытием, он пошел в аптечный киоск рядом с домом. В отделе лекарств, продаваемых без рецепта, он нашел средства от ожога и выбрал себе пару, которые, по его мнению, могли бы помочь.

Владелец, пожилой мистер Браун, как раз закрывал аптеку. За кассой сидела Пег, надоедливая женщина, любившая посплетничать. Неду не хотелось, чтобы она увидела, в каком состоянии его рука, поэтому он положил мази в одну из маленьких корзин, сложенных у входа, повесил ее на левую руку и приготовил деньги. Правую руку он засунул в карман. Повязка на ней имела неряшливый вид, хотя в тот день он дважды менял ее.

В очереди впереди Неда стояли два человека, и он, ожидая, переминался с ноги на ногу.

«Черт бы побрал эту руку», — подумал он. Не продай он дом в Гринвуд-Лейке и не вложи все деньги в эту дутую компанию «Джен-стоун», рука не была бы обожжена и Энни не умерла бы. Если он не думал об Энни, вызывая в памяти ее последние минуты, то думал о ненавистных ему людях и о том, что он с ними сделает. Чета Харник, миссис Шефли, миссис Морган, Линн Спенсер и Карли Декарло.

Когда пламя обожгло руку, было не очень больно, но теперь пальцы так распухли, что болели от малейшего прикосновения. Если не станет лучше, он не сможет прямо держать винтовку или даже нажать на курок.

Нед смотрел, как стоящий впереди мужчина берет свой сверток. Едва он отошел, как Нед поставил на прилавок корзину и приготовил двадцатидолларовую купюру. Пока Пег выбивала чек, он отвернулся в сторону.

Думал о том, что надо бы пойти в кабинет неотложной помощи и попросить врача взглянуть на его ожог, но опасался это делать. Врач мог бы спросить: «Что случилось? Почему так запустили?» На эти вопросы ему отвечать не хотелось.

Если бы Нед сказал им, что рукой занимался доктор Райан в больнице Святой Анны, его могли бы спросить, почему он не показался снова, раз улучшения не было. И он решил, что, может быть, ему следует поехать в пункт неотложной помощи где-нибудь в Куинсе, Нью-Джерси или Коннектикуте.

— Эй, Нед, проснитесь.

Он посмотрел на кассиршу. Пег ему никогда не нравилась. У нее были близко посаженные глаза, широкие черные брови и черные волосы с седыми корнями — она напоминала ему белку. А недовольна Пег была всего лишь тем, что он не заметил, как она положила его лекарства в пакет и приготовила сдачу. Нахмурившись, она держала сдачу в одной руке, а пакет в другой.

Он протянул за пакетом левую руку и, не думая, вытащил из кармана правую руку, чтобы взять сдачу. Но тут же заметил, что Пег уставилась на его повязку.