Найо Марш - Перчатка для смуглой леди

— «Дельфин?» — переспросил вахтер. — Ах да, «Дельфин». Ключи у нас, как и положено. Надумали взглянуть?

— Да, надумал, с удовольствием бы взглянул, с вашего разрешения, разумеется, — пробормотал Перегрин Джей, удивляясь про себя, почему подобные разговоры всегда ведутся в прошедшем времени. — То есть я хочу его осмотреть, если вы не возражаете.

Вахтер скорчил гримасу, которую с одинаковым успехом можно было принять как за усмешку, так и за нервный тик, нажитый на службе. Он взглянул на Перегрина, и тот сообразил, что с виду явно не тянет на перспективного клиента.

— Он, кажется, продается? — спросил Перегрин.

— Точно, продается, — снисходительно подтвердил вахтер и вновь принялся изучать документ, лежавший перед ним на столе.

— Так я могу взглянуть?

— Прямо сейчас? — Если можно.

— Ну, я, право, не знаю… У нас сейчас ни одного свободного человека, — произнес вахтер и хмуро уставился на окно, по которому грязными струями стекал дождь.

— Послушайте, — сказал Перегрин, — «Дельфин» — старый театр, а я работаю по театральной части. Вот мое удостоверение. Если вам этого мало, позвоните моим агентам или нынешнему менеджеру в «Единорог», и они скажут вам, что я честный, трезвый и работящий человек, довольно сносный режиссер и драматург, обладаю еще массой положительных качеств и мне вполне можно доверить ключи от «Дельфина» на один час. Я бы очень хотел его осмотреть.

Лицо вахтера приняло непроницаемое выражение.

— Да, конечно, — проворчал он и отодвинул в сторону удостоверение, продолжая искоса поглядывать на него, словно опасаясь, что документ может внезапно растаять в воздухе. Вахтер насупился, глубоко задумался и наконец принял взвешенное решение. — Уж так и быть, мистер… э-э-э… Конечно, это против правил, но мы рады быть полезными.

Он повернулся к грязно-белой доске. Ключи, висевшие на ней, напоминали горностаевые хвостики на замызганном лоскуте от мантии.

— Так, «Дельфин», — протянул вахтер. — Ага, вот они.

Он снял с гвоздя связку ключей и бросил ее Перегрину через стол.

— Возможно, открыть будет нелегко, мы не смазываем замки регулярно. Нас не часто беспокоят с осмотром… Порою кажется, что бомбардировки только вчера прекратились, — сделал он попытку пошутить.

— А тем временем четверть века прошло, — отозвался Перегрин, забирая ключи.

— Вот именно. Какое зрелище было! Я тогда под стол пешком ходил… Вы знаете дорогу туда, мистер… э-э… Джей?

— Под стол? — пошутил Перегрин.

Вахтер скорчил гримасу.

— В «Дельфин», — буркнул он.

— Да, спасибо.

— Вам спасибо, сэр. — Вахтер вдруг впал в чрезвычайную вежливость, в которой, однако, явственно сквозило абсолютное неверие в возможности Перегрина как покупателя. — Ужасная погода. Так вы не забудете вернуть ключи?

— Не сомневайтесь, — пропищал вдруг Перегрин заячьим голосом, сам не зная почему.

— Погодите, мистер Джей, — встрепенулся вахтер, когда Перегрин был уже в дверях. — Вы там повнимательнее. Смотрите под ноги. Особенно на сцене, она сильно разрушена.

— Спасибо, я буду осторожен.

— Там такая дыра, вроде колодца, — продолжал вахтер, воздевая указательный палец. — Ее вообще-то заделывали, но давно это было. Будьте осмотрительны.

— Хорошо.

— И еще… Я не в ответе за то, что вы там увидите. Знаете ли, бродяги туда забираются. Им ведь не запретишь. Один помер там с год назад.

— Даже так?

— Ну да второй раз такого не случится.

— Будем надеяться.

— Мы не можем им помешать, — сердито сказал вахтер. — Уж не знаю, как они туда проникают. Через разбитое окно, наверное, или что-то в этом роде. Трудно везде поспеть.

— Да, конечно, — согласился Перегрин и вышел из конторы.

Дождь на улице Речников падал сплошной косой стеной. Капли разбивались о тротуар, лупили по окнам и дверям и с такой силой стучали по зонту, что, казалось, ткань не выдержит и лопнет. Перегрин слегка наклонил зонт, заслоняя лицо от холодных струй. Из-под зубчатого намокшего края, словно на не полностью открытом киноэкране, он видел рябую от дождя Темзу, беспорядочными волнами набегавшую на гранит набережной.

Прохожих было мало. Мимо проезжали фургоны, замедляя скорость на подъеме. По обеим сторонам улицы торчали непонятного предназначения здания — пакгаузы? судовладельческие конторы? Ниже по реке маячил синий фонарь речной полиции. Перегрин миновал дверь с аккуратной вывеской: «Порт города Лондона», рядом висела другая, выполненная старомодной вязью: «Речная компания. Оплата постоя. Представительства судовладельцев. Справочное бюро».

Улица резко повернула влево и шла теперь параллельно реке. Перегрин поднял зонт — и словно взметнулся вверх занавес, а за ним возник «Дельфин». В этот момент дождь внезапно прекратился.

И даже выглянуло солнце. Тусклые лучи скользнули по зданию «Дельфина», высветив его на радость жадно всматривавшемуся Перегрину. Вон там он стоит, большой, внушительный и жалкий, предмет зависти и тайной страсти молодого человека, посвятившего себя театру. Соседние дома заслоняли большую часть театра, видна была лишь кованая узорная решетка на верхушке башни. Перегрин ускорил шаг, пока наконец не добрался до развороченной бомбами площадки. Слева находилась пивная под названием «Друг речника», а напротив — величественный искалеченный «Дельфин».

Перегрин представил себе, как в один прекрасный день сотню лет тому назад лодочники и матросы, торговцы судами, клерки, моряки дальнего плавания, возвратившиеся из чужих земель, и прочие прибрежные обитатели взглянули вверх и увидели «Дельфина». Они увидели его флаг, развевающийся на ветру, и залюбовались кариатидами с деликатно позолоченными локонами и сосками. Мистер Адольфус Руби собственной персоной («наш замечательный мистер Руби») стоял на улице Речников, заложив большие пальцы под мышки, с сигарой в уголке рта, шляпой, лихо заломленной набекрень, и не сводил больших, выпученных, как у паука, глаз со своего любимейшего детища — дворца утонченных и оригинальных развлечений. «О-хо-хо! — подумал Перегрин. — А теперь здесь стою я, но, увы, на мне нет лакированных штиблет мистера Руби, и кариатиды таращатся на меня пустым взглядом».

Правда, хорошо, что они вообще уцелели, по две с каждой стороны портика. Фигуры кариатид заканчивались на талии, нижняя часть тела была стыдливо прикрыта гипсовыми завитками, напоминавшими украшения на тортах. Закопченные головы и руки поддерживали изящный балкон из кованого железа, и, хотя в лепнине кое-где зияли прорехи, кариатиды и сейчас выглядели вполне достойно. Пристрастное воображение Перегрина очистило их от сажи, а затем восстановило элегантную вывеску: двух приплясывающих китообразных чудищ и надпись посередине, выполненную позолоченными буквами: «Театр «Дельфин»».