Галия Мавлютова - Казнить нельзя помиловать

Оперативники тоже бурлят, проводят оперативно-розыскные мероприятия. Кстати, я выяснил, что парень в красном шарфе имеет вполне приличное имя — Алексей Николаевич, он уже капитан милиции и у него солидный стаж, целых десять лет в уголовном розыске. А шарф он носит потому, что у него слабое горло. Иногда он голосит, то есть может пустить петуха, иногда сипит. Чаще, конечно же, сипит, потому что срывает голос на задержанных. До разговоров со мной Ковалев не опускается, я еще рылом не вышел. Да-да, я слышал, как он кому-то так и сказал в коридоре, что стажер еще рылом не вышел. Куда я не вышел и куда не вошел, я так и не понял из разговора, но с Ковалевым вступать в контакт опасаюсь. Вдруг он опять голос сорвет. О Юле я почти забыл.

Однажды к Стрельникову пришел Резвый и, злорадно косясь на меня, сказал оглушительным голосом, наверное, специально для моих пылающих ушей:

— Никак не могу найти Серову. Она съехала с Кирочной и куда подевалась, не знаю.

— Она имеет отношение к делу? Она ведь потерпевшая. — Сергей Петрович схватил таблицу и уткнулся в нее, отыскивая нужный глухарь.

— Потерпевшая, — подтвердил Резвый, продолжая злорадно коситься на меня, — но у меня есть чутье. Чую, что она и есть наводчица!

— Чутье к делу не пришьешь, Геннадий Иваныч. — Сергей Петрович за ненадобностью оттолкнул от себя таблицу с глухарями.

— Это мы еще посмотрим! — Резвый понизил голос и больше уже не косился на меня.

Геннадий Иваныч, сам того не ведая, разбередил во мне незажившую рану. Передо мной проплыло видение в белой пижаме с ниспадавшими по телу шелковыми складками. Про шелковые складки, ниспадавшие по обнаженному телу, я прочитал в каком-то романе, валявшемся в отделе. Вообще, в отделе существует некая библиотечка, книжки в ярких обложках валяются тут и там, эти книжки толком никто не читает, в них утыкаются, не видя ни строчки, и сразу отбрасывают в сторону. А если и увидят хоть строку, так обязательно про ниспадавшие по обнаженному телу шелковые складки. Я попытался проанализировать интеллектуальный уровень сотрудников, но у меня ни хрена не вышло. Получалось, что оперативники читают исключительно дамские романы. Особенно они не любят детективы, не знаю почему. Я бы на их месте только бы детективы и читал на досуге, в перерывах от работы.

Но больше всего меня изводила мысль, как там Юля, толстая ли стала или не очень. Представив полную женщину с тяжелыми сумками, наполненными детским питанием, я замычал от отчаяния. Оказывается, мне только казалось, что я забыл Юлю. Все-таки, кажется, она мне наврала про всякие свои беременности.

— Денис Александрович, что вы там мычите? — Стрельников строго посмотрел на меня.

— Ничего, я так, Сергей Петрович.

Вообще-то я замычал от тоски. Второй месяц я мучаюсь с программами, вбиваю какие-то дурацкие фамилии, адреса, телефоны, количество допросов, бесед, вызовов, проверок. Стрельников требует по каждому потерпевшему вести учет. Тоска!

Посмотрев на монитор, я вдруг увидел нечто. Нечто трансформировалось в странное название страховой фирмы. Вбивая в программу все фамилии потерпевших, я пронумеровал их, распределил по месяцам, дням, указал точное время нападения. Потом обозначил специальным кодом и пропустил по всем программам, имеющимся в Интернете. Стоило прийти в отдел Резвому, стукнуть костылем — и компьютер выдал мне на блюдечке название страховой фирмы. Название было не только странным, оно пугало своей безысходностью. Фирма именовалась «Люцифер». Что-то я не слышал о таком обществе. Страховое общество «Люцифер» — я нажал «пуск» и увидел адрес: Старо-Невский, 142. Совсем рядышком, можно даже пешком дойти. Я посмотрел на шепчущихся Стрельникова и Геннадия Иваныча, но они погрузились целиком и полностью в уголовные тайны бандитского Петербурга.

Быстренько выбравшись из-за стола, я схватил куртку и только на улице вспомнил, что не выключил компьютер.

Попадет от Стрельникова, он обязательно выговорит мне, что я нарушаю режим секретности, подумал я, но возвращаться в отдел мне не хотелось.

А что, если в страховом обществе работает кто-то из членов банды? И я сразу задержу его?..

Почему я пошел в страховое общество без спроса, не знаю, вообще я по жизни — большой пофигист: захотел куда-то пойти, значит, пойду, не захотел — ни за что не пойду. Но сейчас мне уж очень хотелось понравиться Сергею Петровичу, хотелось услышать от него слово одобрения, дескать, нормально, парень, въезжаешь в тему… Если я арестую члена банды? Что будет тогда, я еще не знал, но что будет, наверное, приятно, догадывался. Все будут хвалить, гладить меня по голове, говорить: какой отличный парень — этот Денис Белов.

За время работы в отделе я узнал, что разница между арестом и задержанием — огромная, если не сказать больше — целая пропасть. В университете мне было все равно, арест или задержание, я не вдавался в подробности, твердо зная, что сыскная наука мне точно не пригодится. Пришлось изучать ее на практике. Я решил задержать членов банды, как только увидел, что список потерпевших совпадает со списком застрахованных в этом обществе со странным названием «Люцифер».

Как могли эти люди страховать имущество в обществе с таким страшным названием? — веселился я, перепрыгивая через лужу. И не заметил, что лужа слегка подмерзла, а я неожиданно свалился прямо на пятую точку. Слегка отрезвев от падения, я поднялся и погрозил кулаком двум пацанам, умиравшим от смеха. Они держались за животы и хохотали, глядя, как я корячусь в луже. Отряхнув брюки и потерев ботинок о ботинок, я помчался дальше, стараясь обходить коварные лужи стороной. В парадном старинного дома было несколько дверей, и все металлические, что свидетельствовало о процветании фирм, находящихся за этими дверями. Увидев крохотную табличку с наименованием «Люцифер», я нажал кнопку звонка.

— Вы к кому? — поинтересовался молодой парень в черной рубашке.

— Хочу застраховаться, — брякнул я, не зная, что буду страховать — жизнь или кошелек.

Моя заботливая мама давно застраховала меня от всех несчастий, включая различные травмы и увечья. Такая вот у меня заботливая мамуля!

— Вы договаривались? — Парень загородил дорогу ботинком.

«У него точно такие же шузы, как у меня», — подумал я, отпихивая ногу парня.

— Хочу получить консультацию. Нельзя? — задиристым голосом прокукарекал я, вспомнив Алексея Ковалева. Он так же кукарекает, когда встречает сопротивление со стороны окружающих.

— Можно, почему же нельзя! — Парень отодвинул свой шуз и пропустил меня в помещение.

И тут я увидел парня с нашего курса. Он стоял у окна с папкой под мышкой и смотрел на улицу. Вместо улицы перед ним виднелся двор-колодец, и парень с нашего курса разглядывай кого-то в соседнем окне. Я стал вспоминать, как его зовут, но у меня заело извилины в голове. И я все никак не мог вспомнить, а парень повернулся ко мне.