Галия Мавлютова - Казнить нельзя помиловать

Я сплюнул с досады на самого себя.

Почему я решил, что Рома — убийца и преступник? Почему? Потому, что он подлил мне в коктейль клофелина?

Наверное, где-то прочитал или услышал, вот и решил приколоться перед девчонками: дескать, посмотрите, какая у меня фантазия.

И вообще я уже ничего не понимал. Рядом со мной шел мой однокурсник, веселый и грустный одновременно, одинокий и абсолютно не похожий на криминального героя-авантюриста. Сам я больше походил на киллера в своем пальто от вора в законе.

— Мне тоже никто не звонит, — пожаловался я Роме, имея в виду, конечно, что не звонит мне одна Юля.

Правда, Юля к нашему университету никакого отношения не имела. В глубине души я даже радовался тому, что она не звонит. Да и что звонить человеку, у которого совсем нет денег.

— Один ты за все время позвонил. Вот на футбол пригласил.

Мы уселись на низенькие кресла с желтыми фанерными спинками. Кресла были настолько низкими, что мы стали похожи с Ромой на старичков. Сидят себе такие старички, смотрят на футбольное поле, беседуют…

— Первый сектор. Здесь всегда Миша Боярский сидит, у него абонемент, — похвастался Галеев. Будто Миша Боярский ему и сват и брат одновременно.

Приблизиться к великим любой ценой, даже на стадионе, — заветная Ромина мечта. — А тебе я позвонил потому, что ты собирался застраховать свой домик в деревне. У меня, понимаешь, есть бизнес-план. Если я найду десять клиентов за практику, мне светит хорошее место в этой компании. Вот я и решил, дай, думаю, отыщу Дэна. А твой телефон дала твоя мамуля. Она так обрадовалась, что я тебя разыскиваю.

Господи, как все просто, номер мобильного Роме дала моя мама, а я навыдумывал всякие шпионские страсти! Если бы об этом узнал Стрельников, он бы перевел меня уже не в ОПВС, а сразу в патрульно-постовую службу.

Там мне и место. Уголовный розыск — не для тупых. Я незаметно огляделся и увидел… Нет, это невероятно! — Василий Петрович Сударенков собственной персоной восседал на ряд выше нас с Ромой. Неужели он главный телохранитель одного молодого мужчины в коверкотовом пальто от вора в законе? Я до сих пор не выучил название ткани — то ли шевиот, то ли коверкот… Кажется, пальто было из кашемира, но я никак не мог запомнить название. Василий Петрович, тот самый толстый опер, который безудержно хохотал, глядя, как я пробираюсь по водосточной трубе. В реальной жизни Василий Петрович оказался милейшим человеком, добрейшим и приятнейшим. Можно было еще набрать парочку-другую эпитетов, но у меня словарный запас исчерпывался тремя основными добродетелями. Я покрутил головой, отыскивая худого опера, его звали Виталий Юрьевич, по добродетелям он обходил Василия Петровича на три ступени, он слыл наидобрейшим, наиприятнейшим и наимилейшим человеком в отделе. Но Виталий Юрьевич, наверное, так законспирировался, что я не смог его обнаружить.

Игра, имеющая поначалу вялотекущее течение, потихоньку набирала силу. Любая игра, будь то карточная, лотерейная, рулеточная или футбольная, по законам человеческой природы обязана возбуждать нервную систему болельщика.

Болельщик — это тот ненормальный, который прячется за спинами игроков и возбуждается чужими волнениями.

Так вот, на стадионе скопилось пятьдесят тысяч нервнобольных болельщиков. Они орали разную муть вроде: «Судья — педераст, судья — педераст», «Татары! Зачем Козельск сожгли?», «Зенит» победит, «Зенит» победит!».

Болельщики вскакивали, обнимались, громко обсуждали перипетии игры, ошибки игроков и вообще вели себя более чем странно. Игра незаметно увлекла меня: во-первых, я заинтересовался, собственно, почему казанские игроки все время падают на поле и хватаются руками за предмет мужской гордости? А питерские игроки тоже падают, но держатся руками за лица?

Странные выходки игроков не ограничились этим, они допускали очевидные ошибки, заметные даже такому бесстрастному зрителю, каким являлся я. Иногда я оглядывался на Василия Петровича, но он угрюмо смотрел на зеленое поле и о чем-то сосредоточенно думал.

Вот если бы спросить его: о чем задумался, Василий Петрович? Он наверняка ответит, дескать, не знаю, как дожить до зарплаты, у меня две дочери-школьницы и жена работает маляром на стройке. Как прожить на такие деньги во времена пустынных войн и бешеной инфляции? Или он думает о победе «Зенита»? Или о том, как отдел задержит банду налетчиков? О чем может думать оперативник средних лет, крупной комплекции и обремененный семьей?

Я здорово испугался — а вдруг я стану таким же, как Василий Петрович?

Зачем вообще я учился в университете? Зачем я одолел столько книг, написал столько рефератов? Что я делаю в милиции? Почему все так сложилось?

— Дэн, ты знаешь, я хочу извиниться за тот случай. Ну, помнишь, когда я тебе клофелин накапал? Хотел приколоться перед девчонками, а получилось все так погано, меня до сих пор совесть мучает. — Галеев даже отвернулся от меня. Он не мог смотреть мне в глаза.

Я бы тоже отвернулся на его месте. Я тоже не могу смотреть людям в глаза, когда прошу у них прощения. Еще хуже я себя чувствую, когда люди просят прощения у меня. В самый ответственный момент у меня начинается настоящий паркинсон. Я начинаю нервничать вместо провинившегося. И мне самому хочется попросить у него прощения за то, что я доставил ему столько мук и треволнений.

И потом, что я скажу Стрельникову?

Что предполагаемый преступник сидел в первом секторе и просил у меня прощения за то, что на вечеринке налил мне в коктейль капли от давления? Это вместо того, чтобы развращать меня преступными помыслами и склонять к совершению противоправных действий…

Бедный Сергей Петрович! Он проклянет тот день, когда увидел перед собой юного и безусого стажера. Ведь за Ромой Галеевым уже две недели ходит «наружка», у головного офиса страховой компании круглосуточно стоит наблюдательный пост.

— О-о-о, — простонал я вслух.

— Что с тобой? — не на шутку встревожился Рома. — Может, уйдем отсюда? Ну его, этот футбол, на хрен!

На миг представив, что следом за нами последует Василий Петрович со своей крупной комплекцией, я замахал головой: дескать, нет, надо дождаться победы «Зенита».

Опустив голову, я судорожно соображал, что предпринять дальше.

Если Сергей Петрович узнает, что в виде Ромы Галеева мы вытянули пустышку и работаем столько времени, убивая его почем зря, его, то есть Стрельникова, точно кондрат хватит.

Откуда вообще взялся Рома Галеев?

А это я его подсунул!

Сначала я вытащил из компьютера список страхователей, и этот список полностью совпал со списком потерпевших.

Потом… а что было потом?

Потом Юля меня спросила, что я делал в «Люцифере». Ну, положим, про Юлю в отделе никто ничего не знает, я тщательно скрываю от всех ее местонахождение.