Галия Мавлютова - Казнить нельзя помиловать

— Денис, почему ты мне ничего не сказал? Боялся, что я не пойму тебя? В конце концов стажеру тоже положено довольствие, пусть небольшое, но достаточное для молодого человека, не приученного к роскоши. Разработка сорвалась, и это очень плохо. Надо искать версии, а версий пока нет. Была одна, да сплыла. Уплыла в туманность Андромеды! Столько времени ухлопать на пустышку!

Стрельников резко поднялся, не преминув опрокинуть при этом телефонный аппарат. Трубка завалилась под стол, и из аппарата донеслись короткие гудки. Откуда он узнал про туманность Андромеды? Ведь я ни слова не сказал о фантастической планете.

И только сейчас я вспомнил, что до сих пор не позвонил маме. Я поднял аппарат с пола и набрал номер.

— Мама, это я!

Она молчала, и я подумал, может быть, она не слышит меня. Даже дыхания не доносилось с той стороны телефонного провода.

Наверное, она всю ночь не спала и все рисовала себе страшные потрясения и несчастья, случившиеся со мной.

Только в этот раз рядом с ней не было любимой подруги. Тетя Галя задержалась в командировке. Интересно, по какой такой причине? Что она делает в этой таинственной командировке?

— Мама, ты слышишь меня?

— Сынок, что случилось? — выдохнула мама.

И я опять скорчился от стыда. Если бы она узнала, что я украл деньги, она бы тихо умерла. Просто так, без всяких страшных болезней, без печали, она тихо отошла бы в мир иной, не пережив в своем доме сына-вора.

Сергей Петрович предложил мне вернуть долг государству, он так и сказал — считай, что взял взаймы у государства. Но это в последний раз! Дай слово!

И я дал ему слово, что больше никогда не стану одалживаться у государства. Никогда! Даже ради бесплотной туманности Андромеды.

Правда, я не знал, как я рассчитаюсь с государством, сумма в три тысячи — для меня просто огромная, и без помощи родственников не обойтись. Но я даже мысленно не мог представить, что когда-нибудь смогу рассказать маме про свои похождения в туманном пространстве.

Может быть, мне все приснилось? Снилась же мне гринда, вот и Андромеда приснилась. Мало ли что может присниться двадцатитрехлетнему юноше! Гормоны играют…

— Мама, не волнуйся. Все хорошо. Я задержался на работе. Не волнуйся.

Я заработаю эти деньги, я пойду работать грузчиком, я буду разносить почту, я стану домашним программистом, но я никогда не расскажу маме о том, что однажды ее сын украл деньги.

— Что ты такой смурной? — Ковалев хлопнул меня по плечу.

Размах у него, мягко говоря, не товарищеский. Я слегка повалился вниз от бурных проявлений мужских чувств Алексея.

— Деньги закончились, — буркнул я, восстанавливая прежнее положение.

Я выпрямился на стуле и похрустел шейными позвонками. Позвонки весело захрустели. Так крутит шеей Сергей Петрович. У Стрельникова кости не хрустят, они трещат, его скелет трещит так, словно потолок обрушился или землетрясение началось в Питере. А я по-обезьяньи перенял дурную привычку Сергея Петровича крутить шеей. Условный рефлекс!

Ковалев весело передразнил меня, вытягивая шею:

— Под «чифа» косишь? Нос не дорос! Рассказывай, зачем тебе деньги?

— Я потратил эти, ну, которые вы мне дали.

— Сколько? — У Ковалева резко изменилось выражение лица: вместо приветливого, дружелюбного парня передо мной стоял трамвайный хам. Из тех, что на каждом повороте орут на весь мир — «сам дурак!».

— Стошку баков.

Мне хотелось подразнить Ковалева. И еще мне очень хотелось высунуть язык. Или сделать нос, как у Буратино.

— Так это мелочи. Забудь! — милостиво разрешил Ковалев. — Я думал, что у тебя долг под «тонну» баков. А стошку забудь.

— Как это? — Я повертел руками, одновременно похрустывая пальцами.

Точно такой жест я в одном фильме видел, там гангстер крутил руками и хрустел пальцами перед носом полицейского. Полицейский был весь какой-то несчастный, нищий, раздавленный, а наглый гангстер играл перед его носом пальцами. Я еще раз крутанул руками, выкинув ненароком «козу». «Коза» проехала в миллиметре от физиономии Ковалева. Он удивленно воззрился на меня, дескать, ты что вытворяешь?

— А так, забудь. Не боярское это дело о стошке баков помнить. Ты лучше займись делом.

— Каким? — Я перестал крутить пальцами и уставился на Ковалева.

— Тебя отодвинули от дела. Слишком много глупостей натворил. Переедешь в мой кабинет. Перенесешь компьютер, будешь рисовать свои умные таблицы под моим неусыпным контролем. Меня назначили к тебе наставником. — Ковалев откровенно насмехался надо мной.

— Я тебе не верю! — прошептал я еле слышно.

Точнее, это был не мой голос, это был самый настоящий сип, обычно так сипит Ковалев. А в этот раз мы поменялись ролями. Я засипел, а Ковалев заговорил, как нормальный человек.

— Верю не верю, ты срочно переезжай, Фома неверующий! Приказы руководства не обсуждаются. Будешь для меня за водкой бегать. Назначаю тебя скороходом!

— Кем-кем?

— Скороходом! Мы все прошли через это. Ты решил, что всю жизнь будешь прятаться за теткину спину?

Вот оно что! — меня вдруг осенило. Не прошло и трех месяцев… Поздно же до меня доходит. В отделе решили, что знаменитая тетя Галя — моя родная тетя, вот отсюда все мои злоключения. Блатной в отделе — скверная примета!

— Почему Сергей Петрович сам мне ничего не сказал?

— А он и не должен тебе ничего говорить. — Ковалев цыкнул сквозь зубы. — Меньше будешь откровенничать с начальством. Решил по душам поговорить?

Наверное, после обеда у него застрял кусочек мяса в зубной пломбе. Он все цыкал, цыкал, а кусочек мяса сидел у него между зубов и ни в какую не хотел покидать насиженное место. Меня жутко раздражало это цыканье.

— Ты не дури, — вдруг засипел Ковалев, — ты ведь сам виноват. Скрыл важную информацию от шефа. Знаешь, сколько стоит один час наблюдения за фирмой? Сказать?

— Не надо! — запротестовал я.

Наверное, один час наблюдения действительно стоит очень дорого. Я ни за что в жизни не рассчитаюсь с государством.

Чувство стыда, и без того сжигавшее меня изнутри, подхватило со стула мой бренный организм, и я пулей вылетел в коридор. Пробежал до кабинета Стрельникова, схватил со стола компьютер и понесся в новое поселение.

Служба в милиции оказалась горькой, с привкусом желчи на губах. В эту минуту я ненавидел всех ментов, и живых, и мертвых, и даже искусственных, ну, тех самых, из популярных сериалов.

Я долго устраивал компьютер в углу Ковалевского кабинета, в глубине души сомневаясь в правильности выбранного пути.

Может, мне самому сходить к военному комиссару? И что я ему скажу? Что моя мама собственными руками отправила меня в милицию? А что на это ответит военком? Интересно бы послушать…