Зигмунт Милошевский - Доля правды

Если разобраться, он проиграл все, что только можно. То, что он позвонил Кларе, которую месяц назад закадрил в клубе, а через три дня отшил, ибо при дневном свете она не показалась ему ни красивой, ни умной, ни интересной, — было актом отчаяния и окончательным доказательством его падения.

Он потушил сигарету и вернулся в одноцветный мир. Но только на секунду, ибо тут же на его толстовке проступили длиннющие кроваво-красные ноготки. Он прикрыл глаза, чтобы спрятать раздражение, но грубо оттолкнуть девушку не осмелился — как-никак сначала обольстил ее, а теперь еще и вселил пустую надежду: мол, между ними еще не всё потеряно.

Он послушно поплелся в постель на скучноватый секс. Клара извивалась под ним, как бы восполняя недостаток нежности и фантазии. Взглянув на него, она, видимо, уловила в его лице нечто, что заставило ее постараться чуть больше. Она содрогнулась и застонала.

— Улетаю! Улетаю! О Боже!

Сдержаться не было сил — прокурор Теодор Шацкий покатился со смеху.

Ни один труп не выглядит привлекательно, но бывают такие — хуже не придумаешь. Обнаруженная во рву у городских стен Сандомежа покойница принадлежала к их разряду. Полицейский уже собирался прикрыть обнаженное тело, когда на месте преступления появилась пани прокурор.

— Подожди, не закрывай.

Полицейский поднял голову.

— Иди к черту. Я знал ее с детсада, ее нельзя так оставлять.

— Я ее, Петр, тоже знала. Сейчас это не имеет значения.

Прокурор Барбара Соберай осторожно раздвинула еще безлистные ветки и присела на корточки возле тела. Слезы размыли картину. Ей не раз приходилось видеть трупы, чаще всего извлеченные из разбитых автомобилей вблизи окружной, а некоторых она при жизни знала в лицо. Но чтобы мертвой оказалась знакомая, а тем более давнишняя подруга?! Ей ли не знать, что люди совершают преступления и что можно стать их жертвой. Но увиденное не укладывалось в голове.

Она откашлялась, пытаясь прочистить горло.

— Гжесек уже знает?

— Я думал, ты сама ему скажешь. Ты ведь…

Барбара взглянула на него и уже хотела разрыдаться, но вовремя осознала, что Маршал — таким прозвищем полицейского наградили в Сандомеже — прав. Долгие годы она была подругой счастливого семейства Эльжбеты и Гжегожа Будников. Когда-то даже ходили толки, мол, не вернись Эля в свое время из Кракова, кто знает, чем бы всё закончилось. Что ж, толки и старые истории… но ведь и в самом деле, если кому-то полагалось поставить Гжесека в известность, то только ей. К сожалению.

Она тяжко вздохнула. Несчастным случаем тут не пахло. Вряд ли на Эльжбету напал какой-нибудь пьяный скот, избил или изнасиловал. Кому-то пришлось немало потрудиться, чтоб ее убить, потом догола раздеть и оставить в кустах. Да еще это… Барбара старалась не смотреть в ту сторону, но взгляд все время возвращался к обезображенному горлу покойницы. Располосованное поперек в нескольких местах оно напоминало жабры с узкими полосками кожи, меж ними виднелись сосуды, гортань и пищевод. Но выше страшной раны лицо было на удивление спокойным, даже слегка улыбалось, и в сочетании с необычной гипсовой белизной кожи казалось чем-то нереальным напоминающим посмертную маску. Не исключено, что Эльжбету убили во сне, подумалось Барбаре, или когда она лишилась чувств. Хотелось бы верить.

Подошел Маршал, положил ей руку на плечо.

— Сочувствую, Бася.

Она дала знак, чтобы прикрыли тело.

Такие захолустные дыры имеют свои сильные стороны — до любого места рукой подать. Едва позвонила начальница, как Шацкий, не мешкая, с облегчением оставил Клару в своей съемной кавалерке [16] Кавалерка — жилое помещение гостиничного типа (без кухни). Предназначается для холостяков. Дословный перевод с французского слова «гарсоньерка». на Длугоша. Маленькая, страшненькая, запущенная, у нее было только одно преимущество — положение: в Старом городе, с видом на Вислу и старую-престарую среднюю школу, которую возвели иезуиты еще в XVII веке. Он вышел из дому и, оскальзываясь на влажной брусчатке, быстрым шагом добрался до Рыночной площади. Воздух был еще по-зимнему бодрящим, но угадывалось, что через считанные минуты все изменится. Туман редел с каждым шагом, и Шацкому хотелось надеяться, что сегодняшний день станет первым настоящим весенним днем. Как же ему не хватало чего-нибудь позитивного! К примеру, чтоб грело солнце.

Он пересек совершенно пустую Рыночную площадь, миновал здание почты, расположенной в изумительной красоты доме с аркадами, и, приближаясь к Еврейской, издалека завидел проблески красноватых огоньков. Вид полицейских маячков в рассветном тумане задел в нем самую чувствительную струну — для него это была часть ритуала. Утренний телефонный звонок, он высвобождается из нежных объятий Вероники, одевается в темной прихожей, а перед уходом целует в теплый лобик спящего ребенка. Потом едет через всю пробуждающуюся к жизни столицу, гаснут фонари, ночные автобусы съезжаются в депо. На месте преступления скептическая ухмылка Кузнецова [17] Олег Кузнецов — персонаж предыдущей книги 3. Милошевского «Повязанные», полицейский, выходец из России, весельчак и балагур, с которым Шацкий провел не одно следствие. , потом труп, позже кофе на площади Трех Крестов. А немного погодя пререкания с кудахтающей начальницей в прокуратуре: «Видимо, наши кабинеты находятся в разных пространственно-временных измерениях, пан прокурор Шацкий».

На сердце заскребли кошки. Он миновал здание синагоги и, цепляясь за ветки, стал спускаться по откосу. Рыженькую гриву недотроги Соберай он узнал сразу. Она стояла с опущенной головой — можно подумать, что пришла сюда не заниматься следствием, а прочесть отходную. Разделяя ее горе, на плечо пани прокурору положил руку толстяк-полицейский. Шацкий и раньше догадывался, что город, в котором костелов больше, чем кафе, должен непременно оставить болезненный отпечаток на психике жителей. Сейчас он такое и наблюдал. Соберай обернулась, сильно удивившись его приходу. Она была явно недовольна.

Он кивнул присутствующим, подошел к телу и бесцеремонно приподнял прикрывающий его полиэтилен. Женщина. Лет сорока-пятидесяти. Изуродованное горло, иных повреждений не видно. Непохоже на нападение, скорее какое-то странное убийство в состоянии аффекта. Но в общем труп как труп. Он хотел было вновь прикрыть тело, но что-то не давало ему покоя. Осмотрел еще раз и еще, с головы до пят, взглядом сфотографировал место преступления. Что-то было не так, что-то решительно было не так, а он не имел понятия, в чем дело, и это не давало ему покоя. Он откинул пленку, кто-то из полицейских пристыженно отвел взгляд. Непрофессионалы.