Чарлз Вильямс - Сооруди себе рыжий парик

Едва слышным голосом он указал на Маделину Батлер, красавицу вдову убитого, как на зачинщицу гнусного преступления».

Я сделал перерыв и закурил сигарету. Все было так, как я себе представлял. Финлей оказался сообщником.

Я стал быстро читать дальше.

«Финлей был задержан сегодня рано утром на проселочной дороге в 80 километрах от Маунт Темпла.

Задержали его патрульные полицейские, занимающиеся розыском машины миссис Батлер. Финлей и его сестра Чарисса, двадцати семи лет, пытались удрать, заметив патрульную машину. Они сначала отрицали свое соучастие в преступлении. Однако позже, когда другой патруль обнаружил «кадиллак» миссис Батлер вблизи блокгауза в конце дороги, по которой шла эта пара, им было предъявлено обвинение в соучастии в убийстве.

Согласно их показаниям, миссис Батлер и сопровождающий ее неизвестный мужчина вчера вечером отобрали у них машину и скрылись. Полиция располагает точным описанием неизвестного, которое было передано по радио».

Я встал, опустил газету и стал смотреть в пустоту. Еще не все было потеряно. Они не имели ничего, кроме моего описания. Единственным человеком, который меня знал, была «Диана Джеймс», но она умерла.

Я хотел было снова поднять газету, но в этот момент вошла Маделина. На ней был жакет и блузка, которые она захватила с собой вчера вечером, нейлоновые чулки и домашние туфли. Она включила радио и села.

Взглянув на газету у меня на коленях, она спросила:

— Есть что-нибудь интересное?

— Да, можно сказать, есть.

Я бросил ей газету.

— Почитайте сами.

Она взяла газету и уставилась на заголовок.

— О!

— Послушайте, — сказал я, — арестовали вашего приятеля. И все, что вы могли сказать, это «о»?

Она пожала плечами.

— Вас удивляет, что я не приняла это близко к сердцу? В конце концов, он ведь пытался меня убить. Кроме того, он мне не друг.

— Не друг? Как же, черт возьми, он в это дело влез?

— Он был влюблен в Синтию Кеннон. Или в Диану Джеймс, как вы ее называли.

— Итак, это…

Маделина засмеялась.

— Непонятно. Но о вкусах не спорят.

— Оставьте это.

Я чувствовал себя словно с похмелья.

— Отвечайте на мой вопрос! Или отдайте газету, и я дочитаю ее. Миллионы посторонних людей знают об этом деле больше, чем я.

— Хорошо, — ответила она. — Я расскажу вам.

В этот момент по радио заревел джаз. Маделина вздрогнула и нажала кнопку.

— Один момент.

Она настроила приемник на какую-то унылую музыку, затем скинула домашние туфли, поджала под себя ноги, закурила сигарету и откинулась поудобнее назад.

— Хорошо, верно? Или вы не любите Дебюсси?

— Нет, — ответил я. — Кто убил Батлера? Вы или Финлей?

Она погрузилась в слушание музыки и ответила:

— Я.

Она была совершенно спокойна. В ее голосе не было никакого чувства: ни раскаяния, ни гнева, ничего. Батлер был мертв, она его убила, вот и все.

— Почему вы его убили? — спросил я. — Из-за денег?

— Нет, просто я его ненавидела. Синтию Кеннон я тоже ненавидела. Вы ничего не имеете против, если я буду называть ее настоящим именем?

Я все меньше и меньше понимал.

— Значит, деньги не имели значения? Но вы все же забрали их?

Она иронически усмехнулась.

— Вы только и думаете о деньгах. Вы придаете им слишком большое значение. Я не утверждаю, что они ничего не значили, они имели значение. Я убила их обоих, так как ненавидела их, а деньги были одной из причин моей ненависти. Ведь, чтобы быть точным, он украл их не из банка, а у меня.

Я уставился на нее.

— У вас?

— Вот именно. Они все рассчитали — жить на мои деньги. Неплохо, не правда ли?

Я покачал головой.

— До меня это не доходит. Я ничего не понял. Вы говорили, что Финлей был влюблен в «Диану Джеймс» и что Батлер украл у вас деньги. Кто из нас рехнулся, вы или я? В газетах было напечатано, что он украл их из банка.

Она сильно затянулась сигаретой, выдохнула дым и посмотрела на ее тлеющий кончик.

— То, что было напечатано в газетах, — совершенно правильно. Я попытаюсь вам разъяснить. Банк был основан моим дедом.

— Ах, вот оно что, — сказал я. — Теперь понимаю. Банк принадлежал вам.

— Нет, — засмеялась она. — Я сказала, что он был основан моим дедом. Однако его потомки имели больше таланта тратить деньги, чем их зарабатывать. Банк уже давно перешел в другие руки, но у отца осталась часть капитала, больше чем 120 тысяч долларов, и эту часть я после его смерти унаследовала. Теперь вы поняли? Мой муж не имел никакого состояния, не имел ничего, кроме своего обаяния. Но, поскольку мы с ним владели частью капитала, он стал вице-президентом банка. А когда он решил оставить меня и бежать с Синтией Кеннон, то он прихватил эти деньги. Легально их взять было нельзя, поэтому он стащил их.

— Если бы его не поймали и деньги не были выплачены страховой компанией, то банк просто аннулировал бы принадлежащую нам часть капитала и этим возместил бы потерю. На этом дело было бы кончено и забыто. Никто, кроме меня, не жалел бы о потере этих денег.

Она умолкла и холодно улыбнулась.

— А ему на это было, конечно, наплевать.

Я забыл о сигарете в своей руке, и она обожгла мне палец. Погасив ее в пепельнице, я вопросительно посмотрел на Маделину.

— Но когда вы узнали, что он задумал, — спросил я, — то почему вы в тот вечер просто не сообщили в полицию? У пего бы отняли деньги, а самого арестовали бы.

— Верно, — сказала она, — я могла это сделать. Но терпение мое подошло к концу, и мне захотелось с ним рассчитаться. Синтия Кеннон была не первая, до нее он был в связи с Чариссой Финлей, работавшей в банке, а до нее еще с другой. До тех пор я терпела его измены, но, когда он хладнокровно решил украсть мои деньги и удрать со своей потаскушкой, я тоже хладнокровно решила убить его. Когда человеку нечего терять, то ему нечего и бояться.

— Я все еще не понимаю, — сказал я, — роли Джека Финлея в этом деле.

— Это немного сложнее, — сказала она. — Похоже, он стал некой трагической фигурой, но на самом деле он просто дурак. Вероятно, он вообразил, что эти две женщины — обе старше его — совершат преступление, а ему достанутся деньги.

— Я все еще но понимаю, — сказал я.

Маделина засмеялась.

— Извините, я опять забыла, что говорю с человеком, для которого, кроме денег, нет мотивов.

— Синтия Кеннон, — продолжала она, — говорила вам, что она работала медсестрой и несколько месяцев ухаживала за парализованной женщиной. Эта женщина была матерью Джека и Чариссы Финлей. С тех пор Джек по уши влюбился в Синтию. Не знаю, поощряла ли она его к этому — ведь она на десять лет старше его и наверняка надолго не могла заинтересоваться этим юношей, почти подростком. Вероятно, он действовал ей на нервы. Во всяком случае, она быстренько с ним все покончила, когда познакомилась с моим мужем. Я узнала об этом месяц спустя, после того как Синтия оставила свое место в Маунт Темпле и вернулась в Санпорт. Однажды, в субботу вечером, когда мой муж якобы уехал ловить рыбу, ко мне явился Джек Финлей. Он был совершенно вне себя. Не знаю, почему он поделился со мной своими заботами, вероятно, вбил себе в голову, что я заставлю мужа порвать с Синтией. Вскоре я заметила, что он действительно как бы не в себе. Он часто в конце недели следил за моим мужем и один раз чуть не убил их в номере отеля. Он пошел туда с пистолетом, но в последний момент, уже стоя перед дверью, опомнился и ушел прочь. Мне стало жаль его, и я пыталась втолковать ему, что было бы безумием портить свою жизнь из-за такой потаскушки, как Синтия Кеннон. Но уговоры были безуспешны. С таким одержимым бесполезно было говорить. Он решил убить моего мужа.