Юлия Павлова - Финт покойной тети

Пришлось возвратить землю на место и туда же вкопать плющ.

Та-ак. Что мы теперь имеем? Мы имеем возможность найти в цветах или в иных предметах обстановки пачки полноценных американских долларов. Может, из-за этого Григорий так хочет меня отсюда выселить?.. Так что же, у Кати стены из золота, что ли? Я подошла к месту, где утром мама с папой приклеивали ободранные обои, подцепила не до конца присохший кусок, постучала по стене, погладила, прислушалась. Стена была типовая, бетонная. Уж в этом я понимаю. Пять лет рядом с пыльными и загазованными от сварки цехами на ЖБК зря не проходят. Наслушаешься от работниц и о составе бетона, и о продовольственных пайках, за которые я отвечала, и о сварочных агрегатах, и о мужиках.

О мужчинах и деньгах наши здоровенные работницы могли говорить бесконечно, естественно, в своем собственном фольклорном варианте. В заводоуправлении шутили, что студенты МИСИ очень любят бетонщиц. У них в общежитии можно жить неделями, и всегда будет сытно и жарко, только есть недостаток — перед тем как залезть в постель, надо стряхнуть простыни от вечного песка. И вставать надо тихо, чтобы другие женщины этого не услышали, а то налетят.

Пройдясь по квартире, я насчитала четверку больших цветов и десять маленьких. Мелкими были кактусы, не считая метрового в объеме монстра, который стоял возле компьютера в гостиной. Его я проверила вторым.

Ура! В нем тоже был запаянный четырехугольник, но с пятидесятидолларовыми купюрами. Радость моя была в два раза меньше, но, рассудив здраво, я решила представить самой себе, что первым бы разбила горшок с кактусом, тогда кашпо с плющом доставило бы мне радости в два раза больше. А от перемены мест слагаемых сумма, как известно, не меняется. И я порадовалась за себя еще раз, уже полноценно, на сумму в пятнадцать тысяч.

Времени на мои археологическо-цветочные раскопки ушло три часа. Ну ничего себе зарядка. Нога ныла от напряжения, Стерва следила за моими действиями с неослабевающим интересом, все время пыталась помочь копать и теперь походила не на элитную йоркширку, а на половую щетку после генеральной уборки в затопленном земляном подвале.

Пока я раздумывала, стоит ли сейчас же продолжать землекопательные работы или погодить до приезда родителей, позвонил папа и взволнованным голосом доложил о том, что они не вернутся сегодня в стольный град Москву по причине их с мамой совместного желания произвести опись ценных предметов на унаследованной папой даче. Мне же рекомендовалось, дабы не было страшно, пригласить к себе ночевать Милу или любого другого человека, приемлемого для достойного проведения вечернего досуга.

Вот такая речуга. Она означала, что папа немного «принял», у него хватило смелости доехать до ближайшей железнодорожной станции и позвонить оттуда. А на даче его наверняка ждет мама, жарящая картошку на свиных шкварках и охлаждающая водку в холодильнике. Я заверила отца, что всенепременно прислушаюсь к его рекомендациям, нагоню полный дом гостей и не позволю себе бояться как криминальных личностей, так и привидений. А также пожелала им нормально провести вечер и помириться хотя бы ненадолго. Папа промямлил благодарственные слова.

Мне кажется, что после разъезда с сестрой, когда Катя перестала ежедневно напоминать отцу об измене мамы, он стал у нас чаще бывать. А после смерти тетки, которая, кроме меня, была единственным знающим о мамином загуле человеком, папе стало некого стыдиться, и он опять потянулся к бывшей жене, которая была не только матерью его любимой дочери, но и просто устраивала его во всех отношениях.

Они прожили вместе почти двадцать лет. Если при выражениях других людей отец морщился, то мамины высказывания не замечал. Ему нравилось, как она готовит, нравилось, что она не дергает его по пустякам, когда он дремлет у телевизора после работы, нравилось спать с ней, прижавшись к теплому телу и уткнувшись в мягкую большую грудь. Мне не надо было об этом рассказывать, достаточно было видеть их по утрам, когда мама потягивалась, одной рукой нащупывая пульт телевизора и включая «Новости», а другой тормоша сонного папу, у которого на щеке были видны розовые полоски-складки наполовину от подушки, а наполовину от маминой ночнушки, в которую он утыкался во сне.

Наверное, к возрасту «ягодки» моей маме захотелось «африканских» страстей и дополнительных материальных субсидий, но для любовницы она была слишком властной.

Мне она не каялась в своих ошибках, не рыдала на плече и у отца прощения не просила, наоборот, припоминала грехи им одним известные. Но иногда, ковыляя ночью в туалет через ее комнату, я слышала, как она плакала. Она не ревела в подушку. Она лежала на спине, лицом к потолку, сдерживала вздохи и вытирала слезы с щек.

Господи, да о чем я думаю! Родители разберутся в своих отношениях в любом случае, а я сегодня нашла клад!

Не знаю, как реагируют на найденные пятнадцать тысяч миллионеры, я их мало встречала, практически ни одного, но моя радость перешла в другое качество. В раздумье. Куда денежки потратить? В принципе, это не проблема, тут моя мама справится за день, но мне тоже хотелось бы поучаствовать в этом нелегком деле.

Надо настроиться и понять, чего мне хочется больше всего? В прошлом году мне больше всего хотелось длинную норковую шубу. Как у Кати. У меня была черная синтетическая на холода, но ей было столько же лет, сколько моей бабушке, был полушубок из норки, но опять же с Катиного плеча, и если ей он прикрывал бедра, то мне едва прикрывал… зад. В мороз очень чувствовалось. Но теперь у меня две шубы, два плаща и три пальто. Главное, поменьше есть и постараться их на себе застегнуть… Тут я вспомнила сегодняшнюю курицу и кусок хлеба к ней. Черт! Опять забыла про раздельное питание.

Так, продолжаем шоу по выбору желания. Все тряпки, о которых мечтали я, мои знакомые, знакомые моих знакомых или, например, целые женские коллективы цехов и контор, у меня есть. Чего у меня нет?.. Любимого человека. То есть для «перепиха» может подойти Леонид, который периодически и приходил ко мне за этим, когда мама уезжала к папе «обсудить кое-что важное». Но как любимый человек Леонид восприниматься не может, так как он невзрачен, много выпивает за вечер и в постели думает только о себе.

Пока на горизонте нет подходящих кандидатур, а Леонардо Ди Каприо и так слишком занят любовницами, подумаем, чего же я хочу еще… Чтобы родители опять поженились! Но этого за деньги не сделаешь. А что можно сделать за деньги? Операцию. Операцию, пятую по счету, моего многострадального колена. А на сколько тянет такая услуга? С микрохирургией, наращиванием сухожилий и костной ткани? Тысяч на двадцать. Что из этого следует? А то, что хватит сидеть сложа руки, пора браться за остальные цветочные горшки. Если там есть пачки хотя бы по двадцать, десять, пять и одному доллару, то и это неплохо, я согласна и на восемнадцать тысяч.