Ханс Русенфельдт - Темные тайны

— Не могу с этим согласиться. Не оплакивать сына дико.

— Она оплакивает как может.

— Ни черта она не оплакивает.

— Откуда тебе, черт подери, знать? — Ванья вздрогнула от внезапной резкости в голосе Себастиана. — Что ты вообще знаешь о горе?! Доводилось ли тебе терять кого-нибудь, кто значил бы для тебя все?

— Нет.

— Тогда откуда тебе знать, что является нормальной реакцией?

— Конечно, но…

— Вот именно, — перебил ее Себастиан. — Ты не имеешь ни малейшего представления о том, о чем говоришь, поэтому тебе бы лучше просто заткнуться.

Ванья покосилась на Себастиана, удивленная его вспышкой, но он просто смотрел прямо перед собой, не отрывая взгляда от дороги. Они продолжили путь в полном молчании. «Как же мало мы друг о друге знаем, — думала Ванья. — Ты что-то скрываешь. Я знаю, каково это. Лучше, чем ты думаешь».

В офисном помещении здания полиции было более или менее темно. Кое-где ограниченные участки зала освещали включенные экраны компьютеров или забытые настольные лампы, но в целом царили темнота, пустота и тишина. Торкель медленно шел между письменными столами к освещенной столовой. Что деятельность в отделении полиции Вестероса не будет кипеть круглосуточно, он, пожалуй, себе представлял, но то, что большая часть здания после 17:00 полностью вымирала, все-таки стало для него сюрпризом.

Торкель добрался до откровенно безликой столовой. Три круглых стола с восемью стульями возле каждого. Холодильник с морозильной камерой, три микроволновых печи, кофейный автомат, раковина и посудомоечная машина вдоль одной из длинных стен. В центре каждого стола искусственные цветы на круглой бордовой салфетке. На полу практичный линолеум в царапинах. Три окна без занавесок. На подоконнике одинокий телефон. За самым дальним от двери столом сидел Себастиан, перед ним стояла одноразовая чашка с кофе. Он читал газету «Афтонбладет». Торкель ее уже просмотрел. Лене Эрикссон отвели четыре страницы.

Написано хорошо.

Откровенно.

Согласно статье, Лена по-прежнему считала, что ее сына убил Леонард Лундин. Торкеля интересовало, как она восприняла новость о том, что они его сегодня отпустили. Он неоднократно пытался дозвониться ей, чтобы сообщить, но она так и не ответила. Возможно, она до сих пор оставалась в неведении.

Себастиан не отрывался от газеты, хоть и должен был слышать, как приближается Торкель. Только когда Торкель выдвинул стул напротив него, он бросил на коллегу беглый взгляд и снова вернулся к газете. Торкель сел, сцепил руки в замок и наклонился вперед:

— Как сегодня прошло?

Себастиан перелистнул страницу газеты:

— С чем?

— Со всем. С работой. Ты довольно много ездил с Ваньей.

— Да.

Торкель вздохнул про себя. Просто так он явно ничего не добьется. Наверное, вообще ничего не добьется.

— Так как все прошло?

— Нормально.

Торкель увидел, как Себастиан снова перевернул страницу и дошел до розового приложения. Спорт. Торкель знал, что Себастиан не интересовался никакими видами спорта, не любил ни заниматься спортом, ни смотреть соревнования, ни читать о них. Тем не менее он, казалось, просматривал страницы с большим интересом. Говорящий сигнал. Торкель откинулся на спинку стула, несколько секунд молча понаблюдал за Себастианом, а потом встал, подошел к кофейному автомату и нажал на кнопку «капучино».

— Не хочешь пойти вместе поужинать?

Себастиан немного напрягся. Вот оно. Как и ожидалось. Не «хорошо бы как-нибудь вечерком встретиться» или «давай как-нибудь выпьем пивка», а прямо ужин.

Same shit. Different name [12] Дерьмо тоже, название другое ( англ. ). .

— Нет, спасибо.

— Почему нет?

— У меня другие планы.

Ложь. В точности как интерес к разделу «Спорт». Торкель это знал, но решил не продолжать расспросы. Ответом будет новое вранье. На сегодня с него хватит. Торкель взял из автомата чашку, но вместо того, чтобы уйти, как предполагал Себастиан, вернулся к столу и снова сел. Себастиан бросил на него удивленный взгляд, а затем полностью переключил внимание на газету.

— Расскажи о своей жене.

Такого поворота он никак не ожидал. Себастиан с откровенным удивлением посмотрел на Торкеля, который поднес полную до краев одноразовую чашку ко рту с таким спокойным выражением лица, будто спросил, который час.

— Зачем?

— Почему бы и нет?

Торкель снова поставил чашку на стол, вытер большим и указательным пальцами правой руки уголки рта и пристально посмотрел Себастиану в глаза. Тот стал быстро взвешивать варианты.

Встать и уйти.

Вернуться к притворному чтению.

Послать Торкеля к черту.

Или.

Действительно рассказать о Лили.

Инстинктивно ему хотелось выбрать один из первых трех вариантов, но, если вдуматься, что такого, если Торкель узнает чуть больше? Он спрашивает, наверное, стремясь проявить какую-то заботу, а не из любопытства. Еще одна протянутая рука. Попытка воскресить если не умершую, то спящую глубоким сном дружбу. Надо отдать должное его упорству. Не пора ли Себастиану дать что-то взамен? Сколько — он сможет решить сам. Лучше так, а то вдруг Торкель решит поискать в интернете и узнает больше, чем того хочется Себастиану.

Себастиан отложил газету.

— Ее звали Лили. Она была немкой, мы встретились в Германии, когда я там работал, поженились в 1998-м. К сожалению, я не из тех, кто носит фотографию в бумажнике.

— Чем она занималась?

— Она была социологом. В университете в Кёльне. Мы там жили.

— Старше тебя? Моложе? Ровесница?

— На пять лет моложе.

Торкель кивнул. Три быстрых вопроса, три, похоже, правдивых ответа. Дальше пойдет сложнее.

— Когда она умерла?

Себастиан замер. Ну хватит. Вечер вопросов и ответов закончен. Всему есть предел.

— Несколько лет назад. Я не хочу об этом говорить.

— Почему?

— Потому что это личное, а ты не мой психотерапевт.

Торкель кивнул. Верно, но все-таки было время, когда они знали друг о друге почти все. Сказать, что Торкель скучал по тому времени, было бы, пожалуй, преувеличением — в течение нескольких лет он лишь мимоходом вспоминал о Себастиане, но сейчас, когда тот вернулся, когда Торкель увидел его в деле, он осознал, что в годы отсутствия Себастиана его работа, а возможно, и жизнь протекали немного скучнее. Обусловлено это, естественно, было другими причинами, а не отсутствием Себастиана, но тем не менее Торкель не мог отделаться от ощущения, что ему не хватало старого коллеги. Старого друга. Сильнее, чем он думал. Торкель не питал надежд, что ощущение окажется обоюдным, но предпринять попытку ему все же хотелось.

— Мы были друзьями. Сколько раз тебе приходилось выслушивать мои проблемы с Моникой и детьми и прочее дерьмо. — Торкель чистосердечно посмотрел на сидевшего напротив коллегу. — Я с удовольствием выслушаю.