Светлана Климова - Ангельский концерт

Спустя двадцать минут я уже был на пути к цели, которая, как выяснилось из расспросов, располагалась буквально в двух шагах от станции метро, позади стройплощадки, где высился костлявый остов будущего супермаркета. «Там сразу увидите, — сказал словоохотливый прохожий, — слева — двухэтажное здание колледжа озеленения, прямо — двенадцатиэтажки, а справа — детская поликлиника и молочная кухня. Крест заметен издалека — по вечерам горит синими лампочками».

Кое-что о «нетрадиционных» конфессиях я успел вычитать в Интернете. Размножались они со скоростью дрожжей, и авторы обозначали это явление как «экспансию тоталитарных сект», не вдаваясь в подробности, однако пугая читателей мрачными перспективами. Никто, впрочем, особенно не паниковал. Жизнь в городе текла вполне мирно, несмотря на интригующие планы изменения мирового порядка ради защиты «народа Божьего», с которыми носились некоторые особенно ретивые гуру. Ни бывший «пятидесятник» Ледяев, поразивший меня наглой самоуверенностью, ни собирающий тысячные толпы где-то в Киеве нигерийский проповедник Сандей Аделаджа, ни полузабытый Кашпировский и его последователи почему-то не интересовали местные власти. С другой стороны, в их служебные обязанности и не входило препятствовать людям сходить с ума.

Вероисповедные тонкости меня не интересовали, как и то, чьим детищем на самом деле была церковь «Свет Истины». Каждый из несчетных харизматов на скорую руку лепил собственный вариант эрзац-христианства, буддизма или, допустим, бахаизма, а затем принимался возделывать эту плодородную ниву, снимая ежемесячный урожай. И все до единого предлагали радикальное духовное обновление во имя Христа, Дао или Сатья-бабы, будто до них тут со времен Адама простиралась выжженная пустыня.

Примерно так я рассуждал, пробираясь через лабиринт новостройки и поминутно рискуя свернуть шею в каком-нибудь котловане.

Трехметровый крест я заметил только тогда, когда выбрался на пешеходную тропу, вкривь и вкось выложенную бетонными плитами. Тропа вела к двенадцатиэтажным корпусам, а крест торчал из груды бутового камня прямо посреди голой площадки, примыкающей к вполне современному зданию, напоминающему компактный спортзал, но с некоторым намеком на сакральную начинку. Все это хозяйство окружала мощная решетчатая ограда, калитка в ней по случаю воскресного дня была гостеприимно распахнута.

«Кто бы это так раскошелился?» — подумал я, направляясь к зданию, и сразу получил ответ: справа от входа солидная бронзовая табличка — вроде тех, что можно видеть на воротах посольств, извещала, что здесь находится церковь Христова «Свет Истины». Точно такая же, но на английском, виднелась слева.

Охраны не оказалось никакой. В пустом гулком холле со множеством дверей и лестницей, ведущей на второй этаж, еще пахло непросохшей штукатуркой и цементной пылью. В углу были свалены мешки со строительным мусором, линолеум на полу отсутствовал, а на широких подоконниках громоздилась верхняя одежда прихожан. Одна из дверей была широко открыта — оттуда доносились детские голоса. Я приблизился, ступил на мокрую мешковину у порога и постучал по косяку.

Ко мне тут же поспешила худощавая женщина средних лет. Позади взревела музыка, и чтобы услышать меня, ей пришлось прикрыть за собой дверь, однако смотрела она приветливо.

— Не боитесь воров? — Я кивнул в сторону подоконника.

— Господь бережет нас от варварства, — в ее глазах мелькнул упрек, но затем они снова засияли. — Опоздали на служение? Вы у нас недавно?

Я наклонил голову, как бы сокрушаясь, что мои помыслы недостаточно чисты.

— Это все из-за переезда, — дружелюбно проговорила женщина. — Конференц-зал наверху, но по лестнице вы туда не попадете. Поэтому лучше идите через малый…

Я поблагодарил, а женщина окинула меня ободряющим взглядом и вернулась к детям, оставив дверь открытой.

Малым залом тут называлось странное помещение полукруглой формы, украшенное искусственными цветами и множеством воздушных шаров. На небольшом возвышении виднелись стопки пестрых брошюр, газет и буклетов. Искусственное освещение отсутствовало или было в данный момент выключено, и свет пробивался сюда через единственное щелевидное окно от пола до потолка в торце. Ощущение было, словно находишься в пещере. Штукатурные работы здесь также не были окончены, но пол имелся — светлый ясеневый паркет. У стены виднелось загадочное сооружение из светло-зеленого мрамора, напоминающее небольшой парковый фонтан с дном, облицованным розоватой, в разводах, итальянской плиткой. Оно было наполнено водой, вполне чистой на вид, и про себя я назвал его «купелью».

Сунув мимоходом несколько брошюр в карман куртки, я поднялся на второй этаж.

Зная, что память на лица у Соболя почти фотографическая, массивную дубовую дверь конференц-зала я приоткрыл почти бесшумно, после чего, согнувшись в три погибели, проскользнул в задний ряд и втиснулся в пустующее кресло. Просторный зал был заполнен едва наполовину; ближе ко входу угнездились с десяток припоздавших прихожан, поэтому никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Все взоры были прикованы к ярко освещенной сцене. Там витийствовал лидер, и каждое его слово отчетливо доносили микрофоны и отличная акустическая система.

Олег Иванович Соболь не особенно изменился за минувшие два года. Правда, от пучка на затылке, стянутого резинкой, не осталось и следа; он слегка пополнел, но по сцене двигался по-прежнему легко и упруго, словно цирковой вольтижер, готовый в любую минуту выкинуть опасный трюк. В остальном — то же: гладкий темный зачес со лба на затылок, выбритое до синевы породистое лицо, точно дозированные жесты маленьких, почти женских рук, в одной из которых был зажат фаллического вида микрофон. Сцена была убрана цветами и транспарантами с текстами из Писания; кроме того, на ней виднелся простецкий стол и пара кресел. Я попытался вникнуть.

«…Будем честны и признаем, что в страданиях есть своя польза, — в голосе проповедника строгие отеческие интонации смешивались с искренним сочувствием к падшим. — Что было бы с нами, если бы мы не испытывали боли? Предположим, что на ком-то из вас вдруг вспыхнула одежда…»

Я мгновенно вспомнил дачу Варшавиных, где Олег Иванович собственноручно попытался удавить меня угарным газом, и ухмыльнулся.

«…Если бы не боль, этот человек мог бы сгореть заживо, прежде чем понял, что происходит. Иногда, испытывая боль, мы обращаемся к врачу, чтобы тот вылечил наше тело. Но с болью приходит страх, а это — полезное чувство, ибо человеку заповедано жить в страхе Божьем. Так говорит Библия, и если вы будете открывать ее ежедневно…»