Алексей Макеев - Спорим, что ты умрешь?

— Максимов?..

Пришлось пережить не самый приятный момент в жизни и вернуться. Из ниши выступило существо мужского пола, угрожающе приблизилось.

— Минутку, — отступил Максимов. — Сейчас попробую догадаться… Пустовой? Вы хотите дать мне в личность?

Существо остановилось, решив не переступать барьер. Заговорило негромким голосом:

— А какой резон с вами драться, Максимов? Ну, начистим друг другу физиономии. Кому из нас станет легче? Неприятно, конечно, что вы опрокинули меня с бабой… Но предпочитаю давать в сущность, а не в личность.

— Слова мужа, — оценил Максимов. — Продолжайте, гражданин офицер. Я правильно вас назвал?

— Правильно, — усмехнулся отдыхающий. — Звание можно не отгадывать. Майор. Бюро расследований.

— Ух ты, — уважительно протянул Максимов. — Бывший РУБОП. Ценю, майор, и от всей души желаю стать подполковником. Или проблемы?

— Да ладно, — фыркнул Пустовой. — Проблемы есть у всех, кроме мертвецов. Но мы же не стремимся к вечному блаженству? Дайте лучше закурить, детектив. Не рассчитал, свои закончились.

Максимов зашуршал пачкой. Пустовой распахнул до упора форточку. Закурили, некоторое время молчали.

— В отпуск краткосрочный выставили, — мрачно вымолвил рубоповец. — Хорошо, хоть не убили… Присматривались тут к одной известной фирме, торгующей аппаратурой… ну, и кое-чем приблудным — да вы ее знаете, магазины по всему городу, «Клондайк» называется. Махинации с кредитованием, связи с крупными бандитскими группировками. Человек у них работал не последним грузчиком — а зарплату тормознули. Пошел к начальству, взмолился. «Вам все выплатят, — уверило начальство, — и даже много больше… Телевизор плазменный марки «Панасоник» не хотите?» — «Как же не хотеть, — сказал работник. — Так он же, сволочь, знаете, сколько стоит?» Глянуло начальство в прайс — действительно, сволочь. «Вот, пожалуйста, подпишите эти две бумажки». В первой — подпись за кредит у «Клондайка» в размере миллиона рублей, во второй — страховка: «В случае моей смерти все мое имущество…» Ну, и страшно стало парню, побежал в ОБЭП, те переадресовали к нам. И такое дерьмо полезло наружу! Ладно, если бы только свой персонал обкрадывали да с собственного склада технику тыбзили…

— Под раздачу вы попали, майор, — посочувствовал Максимов. — Но это, видно, лирика?

— Да и черт с ней, — отмахнулся сидящий на подоконнике. — Вас кто-то нанял, детектив?

— А похоже? — удивился Максимов.

— Так вы же ходите кругами, вынюхиваете. По-вашему, я работающего детектива от отдыхающего не отличу? У вас взгляд ищейки — я еще на лыжне обратил внимание.

— Ваша правда, — согласился сыщик. — Но, во всяком случае, приехал я сюда, чтобы забыть про работу.

На повествование ушло минут семь и две искуренных до дыр сигареты. Глаза у собеседника загорелись странным блеском.

— Вы верите в эту детективную чушь?

— Вынужден, майор, хотя и никакого желания.

— Я слышал про убийство Сковороды, — после долгого молчания произнес рубоповец. — Грешков на этом деятеле было, как блох на бродячей псине… Не завидую вам, детектив. Но в качестве паранойи готов помочь, если будет нужда.

— А уехать не желаете? Можно разбудить Ордынцева, открыть гараж…

— На ночь глядя? — искренне удивился майор. — В холодную тьму? Вы полагаете, что в закрытом номере может что-то случиться?

— Боюсь полагать, — вздохнул Максимов. Бросил бычок в форточку и оторвался от подоконника. — А насчет того, что вы мне не завидуете… Знаете, я вам тоже не завидую. И всем, живущим в этом доме. Если что-то должно произойти, то никак не со мной. Спокойной ночи, майор.

В половине третьего он открыл ключом дверь, на цыпочках вошел. Спать. Без задних ног. Отсчитал нужное количество шагов, снял одежду. Отсчитал еще одно количество, нащупал край кровати, лег. Обнял горячее, прильнувшее к нему существо (слава богу, живая! — с ума сходишь, сыщик?) и мигом отключился.

Просыпался недоверчиво, робея открыть глаза. Сознание вливалось дозами. И память точно так же — помаленьку. Внутреннее чувство подсказывало, что уже утро, причем не самое раннее. От него отклеилось что-то гладкое, приятное на ощупь, прошуршало простыней, прошлепали голые ножки. «Славное изобретение — женщина», — с благодарностью подумал Максимов. Через несколько минут он открыл глаза.

Растрепанная Виола в единственном, очень миниатюрном предмете туалета стояла у настенного зеркала и критически разглядывала свои прелести. Помахала ему рукой, не оборачиваясь.

— Приветствую тебя, о, отражение гениального сыщика… Знаешь, лет полтораста назад дамы, собираясь выйти в свет, очень интересовались вопросом, под какое декольте мыть шею?

— Не надо ее мыть, — пробормотал Максимов. — Ты и с грязной шеей хороша.

— Правда? — обрадовалась Виола. — Очень хорошо, оставим это удовольствие потомкам. Вставай, мой милый, пойдем завтракать. Я слышала, по утрам в этой богадельне поедают морских тварей.

— Тварей? — удивился Максимов. — В наших палестинах имеется соленое море?

— Наивный чукотский мальчик, — вздохнула Виола. — В наших палестинах, если хорошо заплатить, подадут даже уши от копченого слона. Кстати, — с чарующей улыбкой Виола повернулась передом к кровати, — у тебя пистолет под одеялом или ты просто рад меня видеть?

— Очень рад, — расплылся Максимов. — Подойди-ка на минутку, дитя мое…

К дверям столовой они подошли одновременно (но с разных сторон) со стариком Ровелем. Старик сегодня неплохо выглядел и даже соизволил улыбнуться. Смотрелось это, впрочем, страшновато.

— Доброе утро, молодые люди. А вы, я погляжу, уже наладили взаимовыгодный контакт? Эх, молодежь… Не отворачивайтесь, девушка, не надо. Старик девчонку не обидит. Замечательный здесь воздух, Константин Андреевич, не находите? Дышу и не могу надышаться. Сплю, как младенец. Едва коснусь подушки, махом засыпаю… Вы не пойдете после завтрака кататься на лыжах?

«Только в разных географических полушариях», — подумал Максимов, переглядываясь с телохранителем. Шевченко стоически поборол зевоту. У него смышленое интеллигентное лицо. Но профессия заставляет маячить истуканом. На каждого, кто проходит мимо старика, он взирает с недоверием.

— Зависит от состояния лени, Пал Палыч, — вежливо отозвался Максимов. — А также от еды, которую нам подадут на завтрак. Если случится несварение желудка, о каких лыжах может идти речь?

— Не отравитесь, — ощерился старик. — Хотя теоретически, конечно, допускаю. Я слышал, в этом доме на завтрак подают исключительно то, что в океане не доели акулы с прочими барракудами. Устрицы, креветки, омары с петрушкой, улитки по-бургундски…

Он почувствовал, как Виола просунула мизинчик в его сжатый кулак.