Алексей Макеев - Спорим, что ты умрешь?

Максимов хмуро обозрел сотрудников. На него смотрели с неподдельным благоговением, как на льва, собравшегося зарычать.

— Не хочу вас лишний раз радовать, коллеги, — сказал он неохотно, — но каждому из вас, похоже, причитается дополнительная премия в размере тысячи… — Он поморщился, замялся, подыскивая правильное слово, и с тяжелым вздохом закончил: — Долларов…

К семнадцати ноль-ноль в кабинете остался он один. Остальные избавлялись от премии. Екатерина вспомнила, что у нее скоро (через два месяца) день рождения, по поводу чего она уже присмотрела в ГУМе простенькое колечко с бриллиантом. Вернер процитировал великую Мэрилин Монро (убежденную, что бриллианты — лучшие друзья девушек). Олежка Лохматов предложил охранные услуги, после чего все с интересом уставились на начальство, и начальству осталось лишь махнуть рукой.

В 17:22 секретаршей Любашей в расположение частного агентства был впущен потеющий плешивый толстячок с беличьими глазками и сбивчивой речью. Директор спорткомплекса «Сибиряк» господин Букашин.

— Странно, — удивился Максимов, — а я считал, Иван Христофорович, что все наши вопросы мы, к обоюдной радости, разрешили, нет?

— Конечно, Константин Андреевич… — залебезил, слезливо улыбаясь, толстячок. — Не волнуйтесь, все прекрасно… Вы оказали мне неоценимую услугу, Константин Андреевич. Я понимаю, что вознаграждение было достойное, но это плата, а хотелось бы сделать вам подарок… Как вы отнесетесь к путевке на выходные в пансионат «Отрадное»?

— А вы имеете к нему отношение? — не понял Максимов.

— И даже непосредственное, — подбоченился Букашин. — Администратор пансионата — мой давнишний приятель. Олег Фомич Ордынцев. Не пожалеете, Константин Андреевич, это натуральный горный курорт. Ну, не родина, разумеется, вальсов и калифорнийского губернатора, но очень даже прилично. Сервис первоклассный, людей немного, природа красивая. Электричество, тепло, водопровод из подземной речушки… Полный эксклюзив. Вы же любите кататься на лыжах? Пансион ваш полностью оплачен, за исключением разве что проезда… Но у вас же есть машина? Не откажите, Константин Андреевич, будет очень приятно. И вам, и мне.

Необычное, надо признаться, предложение. С какой, позвольте, стати? И кто сказал, что Максимов охотник покататься на лыжах? В первую и решительную очередь он охотник поваляться на диване! А в лыжном спорте разочаровался с тех пор, как однажды лыжи от него подло убежали и он ломал лыжню под вопли негодующих физкультурников, чтобы догнать свое имущество…

— Вы согласны, Константин Андреевич? — подобострастно прогибался Букашин. — В пансионате прекрасные условия для проживания, отличный бар, а если вам не по душе активный отдых, можно отдохнуть пассивно, не думая ни о чем, в том числе о вашей такой изматывающей работе…

Он привык с осторожностью относиться к любым «бесплатным» подношениям. Кто-то хочет выманить его из города? Прикончить? Похитить? А в городе это сделать нельзя? Максимов ни от кого не скрывается, живет открытой жизнью…

Он глубоко задумался. Рекламу этого роскошного «камерного» пансионата можно видеть по телевизору. Капиталоемкое, судя по всему, развлечение. Приличное шале со всеми удобствами. Сорок километров от города, вдали от крупных поселений, покой, уединение, отличные горные трассы на гребнях Тогучанского кряжа. А главное, до понедельника ни одна сволочь не достанет…

Он изобразил ладошкой какую-то рваную синусоиду.

— Ну, допустим, Иван Христофорович, я подумаю.

— Подумайте, Константин Андреевич, непременно подумайте, — воодушевился директор спорткомплекса. — Приезжайте в любое время: можете в пятницу, можете в субботу… Даже не знаю, что еще могу для вас сделать…

Неприятный субъект укатился колобком, а Максимов задумчиво созерцал закрытую дверь. Интере-есное предложение.

— И он еще думает, — презрительно фыркнула из приемной Любочка. — А нечего тут думать, Константин Андреевич. Быстро руки в ноги, ноги в лыжи — и развлекаться! Уж переживем без вас одну пятницу. Можете и понедельник прихватить.

— А я гадаю, почему он такой загадочный! — воскликнул Вернер, когда вся компания к завершению рабочего дня почтила начальника присутствием. Екатерина, которой не досталось бриллиантов (расхватали), плотоядно сверкала глазками.

— Молчи, Екатерина, — рявкнул Максимов. — Я вижу тебя насквозь.

— Ты много теряешь, если видишь меня насквозь, — съехидничала Екатерина.

— А мы? — обиделся Олежка Лохматов. — Мы тоже любим отдыхать и кататься на лыжах.

— А на нас рассчитано не было, — отрубил Вернер. — Только Константин Андреевич как самый достойный представитель агентства. Других нет. Совесть нации, гордость участкового.

— Интеллигент, — добавила Екатерина.

— А, в сущности, не так уж плохо, — сообразил Вернер. — Подумаешь, сибирский Куршевель. Хоть завтрашний день проведем как белые люди. Есть повод произвести подъем-переворот стакана, коллеги.

— Конечно, — фыркнула Екатерина. — Спокойно обойдемся без него. Подумаешь, цаца какая. Давай, Константин Андреевич, дуй. Каждый модный пацан должен отметиться на горном курорте — иначе он не модный пацан.

— Ура, товарищи, — сообразил Олежка.

— И не забудь, что на ближайшие дни синоптики обещают лютый холод, — напомнил Вернер. — Не больно-то уютно будет на лыжне.

— А что ему холод, — фыркнула Екатерина. — Отлично знаю этого нехорошего человека. Ему лыжи — что микробам пенициллин. А в доме тепло. Лишний повод проявить интерес к окружающей половой действительности.

А ведь и в самом деле — о грядущих сибирских морозах Максимов как-то запамятовал.

Дома он встретил полное и безоговорочное понимание. Маринка произнесла речь.

— Надо пользоваться, пока дают, папа, — рассудительно сказала Маринка. — Никого не слушай, поезжай прямо с утра. Окунись в забвение, расслабься, выброси мусор из головы — он того не стоит. Ведь даже МЕНЯ задолбала твоя жизнь, а каково тебе, бедненькому? Но не забывай, папа, что у тебя семья, пусть даже и ущербная, поэтому не пропадай навечно.

Дочернее напутствие перетянуло чашу весов. Последние сомнения отпали. Он отключил телефоны, проспал до одиннадцати, встал, почесался и поехал.

Погода в пятницу отлично способствовала активному отдыху. Похолодало, но незначительно. Минус десять, яркое солнце. Снег блестел, как новогодняя мишура. Машина резво бежала по выскобленной дороге. Проблемы начались после того, как он свернул с очищенной трассы и погрузился в беспорядочно разбросанные холмы Восточного плато. Дорога сузилась, потянулись бесконечные перепады по вертикали. Голые вершины, равномерно засыпанные снегом, чередовались лесистыми воронками и оврагами. Попуток и встречных машин уменьшилось на порядок. И вовсе не стало, когда на смутном горизонте обрисовались отроги Тогучанского кряжа, а дорога в очередной раз отпочковалась от основной.