Иван Жагель - Страна игроков

Отчаявшись найти хоть какую-то зацепку и понимая, что вряд ли ему в руки попадут документы, напрямую указывающие на организаторов и исполнителей двух преступлений, Ребров занялся построением логических схем. Он попытался прикинуть, кто хотя бы теоретически мог быть заинтересован в таком развитии событий.

Было очевидно: если президента компании «Русская нефть» все-таки убили, то наиболее вероятны три версии. В соответствии с первой, с Лукиным могли свести счеты обыкновенные бандиты – из тех, что пытаются установить контроль над всем легальным бизнесом. Возможно, они требовали денег, но не получили их или получили меньше, чем хотели.

На чистом листе бумаги Виктор написал: «Рэкет. Наказание за строптивость» – и обвел эти четыре слова неровным кружком. Затем чуть ниже перечислил несколько аргументов, свидетельствовавших как в пользу этой версии, так и против нее.

К числу железных «за» можно было отнести то, что к середине девяностых годов в России практически не осталось компаний, даже крупных, которые не имели бы «крыши», то есть не опекались бы преступными группировками, собиравшими за такую принудительную «защиту» солидную дань. Однако «против» версии наказания за строптивость выступала не менее железная статистика: чаще убивали не тех, с кого брали деньги, а тех, кому их надо было отдавать.

К тому же со смертью Лукина возникала опасность ликвидации компании, приносившей устойчивый доход. На это «крыша», естественно, не пошла бы. А после убийства Медведева версия наказания вообще превращалась в бессмыслицу – новообращенный торговец куриными окорочками уже полгода не имел дел с «Русской нефтью» и сводить с ним счеты за то, что фирма не платила дань, было глупо.

Вторая версия предполагала, что Лукина убрали конкуренты. В переживаемую Россией эпоху дикого капитализма и бандитского передела собственности это был очень распространенный способ разрешения экономических конфликтов: как говорится, нет человека и нет проблемы. Ребров написал на другом листочке: «Конкуренты расчищают рынок» – и практически сразу же отложил его в сторону. Если это их рук дело, то опять же непонятно, зачем надо было убивать все того же Медведева.

Зато его смерть делала весьма реальной третью версию, в соответствии с которой кто-то из тайных хозяев нефтяной компании, заметая следы, убирал ближайших соратников, становившихся тем опаснее, чем больше денег они наворовали вместе и чем больше всяких темных операций было на их общем счету. Да и Медведев намекал на каких-то влиятельных людей, недовольных тем, как велись финансовые дела «Русской нефти».

На листе бумаги тут же появились слова: «Уничтожение опасных соратников». Однако и в этой версии имелось множество нестыковок. Из нее следовало, что солидные покровители компании убрали Лукина и его бывшего зама с помощью профессиональных киллеров – об этом свидетельствовали контрольный выстрел в голову Медведева и очень правдоподобно организованное самоубийство президента. Понятно, что если эти профессиональные палачи имели отношение к организованным преступным группировкам – а «заказ» убийцам-одиночкам маловероятен, – то высокопоставленный заказчик навсегда попадал на крючок к уголовникам. Вряд ли подобную глупость могли совершить люди, стоявшие над Лукиным и Медведевым. Значит, между реальными хозяевами «Русской нефти» и профессиональными исполнителями убийств существовали какие-то другие связи. Или третья версия тоже была ни к черту.

«Кого же Медведев имел в виду, когда говорил, что эти люди имеют контроль даже над прокуратурой и лучше мне не знать их фамилии?» – с досадой подумал Ребров.

Он встал и, перегнувшись через стол, настежь распахнул окно – несмотря на быстро сгущавшиеся сумерки, жара продолжала изводить жителей столицы. Это создало маленький сквознячок, пошевеливший разложенные на столе бумаги, но уже через мгновение все вновь замерло.

В первые месяцы супружеской жизни Ребров, если надо было срочно написать какую-то статью, работал по вечерам на кухне. Потом он купил небольшой письменный стол, который в их крохотной квартире удалось приткнуть у окна в гостиной, почти на проходе из спальни в кухню. И, собирая чемодан, Лиза беспрерывно сновала за спиной Виктора, несколько раз сознательно или случайно задев его, однако он продолжал хранить молчание, занятый своими логическими построениями.

– Ты бесчувственный чурбан! – наконец не выдержала жена. – Я была абсолютно права, когда решила уйти. Для тебя твои бумажки – дороже всего.

Причину и следствие она явно путала, но Ребров промолчал. Тогда Лиза попыталась достать его с другой стороны. Спустя несколько секунд она подала голос уже из ванной комнаты:

– Ты же знаешь, что я очень не люблю, когда ты оставляешь бритву на умывальнике!

– Но ты же все равно уходишь. Какая тебе разница?! – все-таки не выдержал Ребров.

Лиза мгновенно появилась на пороге гостиной. У нее была самая боевая стойка из всех, которые знал Виктор: кулаками она уперлась в бока, а глаза и губы превратились в тонкие щелочки.

– Да, я ухожу, но это еще не повод, чтобы превращать МОЮ(!) квартиру в хлев!! – голосом чревовещателя произнесла она.

Ребров сосчитал до десяти, потом поднялся и ушел в спальню. Он взял газету, лег на кровать и сделал вид, что читает.

Через пару минут вошла Лиза. Некоторое время она рылась в платяном шкафу, а потом наконец выдавила из себя:

– Извини. Мне не так-то легко уходить.

– Представляю… – ёрнически посочувствовал Ребров.

– И нечего иронизировать! – В ее голосе появились истерические нотки, и скандал опять забрезжил на горизонте. – Неужели было бы лучше, если бы я тебе просто изменяла?!

Дальше последовала трогательная история о друге детства, которого, оказывается, Лиза всегда любила, но судьба их жестоко разлучила сразу после школы. Ребров в очередной раз удивился, как ловко его жена может доказать свою правоту и даже оправдать уход к другому, одновременно обвинив Виктора в том, что он черствый, бездушный человек и не может понять чувства несчастной женщины.

Ребров и раньше старался в таких случаях не спорить с женой, а сейчас вообще не видел какого-либо смысла в выяснении отношений. Однако если полчаса назад его молчание раздражало Лизу, то теперь оно, по одному богу известной причине, привело ее в состояние умиротворенности.

– В принципе ты можешь жить в этой квартире столько, сколько тебе необходимо, – сказала она.

– Я же говорил, что мне надо всего месяц-полтора перебиться, а потом я куда-нибудь перееду… А когда же и где ты встретила этого друга детства?

По лицу жены скользнула легкая улыбка, словно она собиралась рассказать романтическую историю подруге. Но тут же сообразила, что случай не тот, когда ее счастью будут сопереживать, и резко нахмурила брови.