Алексей Комов - После третьего звонка…

Было уже семь. Но спектакль еще не начинался. Литвин вспомнил, что это признак хорошего театрального тона – поднимать занавес на несколько минут позже объявленного.

Зрители тихо переговаривались, шуршали программами и конфетными фантиками.

Скрипнув креслом, Литвин устроился поудобнее. Рядом парень вертел по сторонам головой.

«Хорошо ему, – подумал Георгий. – А мне?.. И здесь я – на работе».

Правда, чем именно сейчас заниматься, Литвин пока не знал. Но именно здесь, в зале, у него родилось ощущение, что театр – действительно единственная зацепка в его деле.

Занавес поднялся…

Великое дело – театр! Как ни глобальны проблемы, а все равно – разрешимы. Пьеса…

А у него ясностью пока не пахнет. Главную идею спектакля он понял, а логику преступника – нет. Может, по поводу театра – лишь пустые домыслы? Хотя, зачем тогда курочить машины именно у театров? И именно те, чьи хозяева наслаждаются в тот момент искусством? Злоумышленники знали откуда брать. Впрочем, очевидно, злоумышленник. Несколько привлекли бы большее внимание. Да и вещей взято не так много. Хотя тоже не поймешь…

Георгий еще раз полистал списки похищенного. Для двоих – мало. Для одного – много. Например, лобовое стекло. Да и чехлы, как ни сверни, а все равно приличный тючек получится. С ним, да японской стереосистемой под мышкой по улицам не слишком погуляешь. Даже москвичи, привыкшие уже ко всяким странностям – обратили бы на это внимание. Может, он на «колесах»?

Хорошо было в те недалекие, но уже прошедшие времена… Угоняли – так целый автомобиль.

Сейчас нравы меняются. Комиссионный в Южном порту «завален» вполне приличными тачками! Выбирай на любой вкус. Вот и начинают «ударять» по дефицитным частям. Своеобразный показатель достижений и временных недостатков нашей промышленности.

Георгий усмехнулся. На месте торговых работников он бы внимательно знакомился с тем, что сейчас пользуется «особым спросом» у жуликов и делал соответствующие заказы промышленности. Уж эти «эксперты» редко ошибаются.

Опять начал отвлекаться. Пусть торговля сама разбирается. У него своих проблем хватает. Время идет, а ничего путного. Театр можно занести в графу «Культурный досуг». Свидетелей нет, от встреч с потерпевшими тоже мало утешенья.

Вот уж, действительно, спектакль.

А что? «Следствие, как зеркало московской жизни». Чем не пьеса? С прологом и эпилогом. Пролог известен. А вот и первая сцена. Условное название – «Минов».

Зрители видят большую комнату. Большую по номинальной площади. Но из-за нагромождения мебели и всевозможных вещей, жизненного пространства осталось немного. Вещи все дорогие и, сами по себе, изящные. Резные буфеты красного дерева, каминные часы из малахита с золочеными фигурками, огромный диван. Стулья, стол, которые, вероятно, видели взлеты и падения многих монархов. Хрустальная люстра – осколок былой роскошной жизни древнего дворянского рода. В совокупности эти вещи напоминали странное блюдо, в котором хозяйка смешала все редкие продукты – от бананов до французского шашлычного соуса.

Сбоку сцены – кухня и маленький коридорчик. Собственно, здесь и будет разворачиваться действие. Потому, что в комнату хозяин Литвина так и не пригласил. Георгий вспомнил его оценивающий взгляд. И немедленный результат оценки: «Проходите на кухню. Оденьте тапочки… Сами понимаете, прислуги не держим».

Холл и кухня, как и комната, изнемогали от роскоши. Для гостя Минов, среди массивных стульев эпохи Карла Великого, выудил стерильно белую табуретку, роднившуюся с патриархами мебельного искусства своим неудобством.

– Нашли? – первое, что спросит со сцены Минов, как спросил он в жизни.

А Литвин ответит ему спокойно и бесстрастно. Пусть хоть на сцене будет легко справляться с хамским к себе отношением. Ответит он, что все еще впереди, а сейчас хотелось бы кое-то уточнить.

Минов удивленно поднимет брови и с осуждающей укоризной произнесет:

– Так жулики до сих пор гуляют на свободе? – и поправит витые шнуры на элегантной домашней куртке.

– Вам никто не угрожал? Нет ли у вac врагов, или, скажем, недоброжелателей?

– Хватает… Вам бы надо это знать, раз моим делом занимаетесь. Я дам, молодой человек, так отвечу – скажи мне, сколько у тебя врагов, а я тебе скажу, чего ты в жизни достиг. Но мои-то враги потрошить авто не будут. Мелко…

Речь у Минова солидная, но в ней проскакивают словечки, совершенно не подходящие к его респектабельной фигуре.

– Тогда кто? Как вы думаете, кто именно на вашу машину мог посягнуть?

– За эту работу вам деньги выписывают, – высокомерно заявил Минов, – Пусть у вас и голова болит. Не найдете – пожалуюсь. Прямо говорю. Я человек простой. Мне надо ущерб возвернуть.

Вот опять, – «возвернуть»!

– Мне хоть часть. Я ведь не все еще вписал. Чего мелочиться? Да и цены впопыхах занизил.

/Здесь актеру так надо сыграть, чтобы все поняли – такой и тряпку замасленную не забудет внести в список./

– Может, на работе кто проявлял нездоровый интерес? – спросит Литвин на сцене, как спросил он в жизни.

– На пенсии я, – гордо, как о правительственной награде сообщил Минов. – По инвалидности… Сердце не то. Пять лет уже…

И он постучал по столу крепкими мясистыми пальцами, которые, как и лицо «инвалида», были покрыты ровным южным загаром.

– Автомобиль вы купили год назад. С пенсионных накоплений?

– У жены наследство… Тетушка оставила, – с вызовом ответил пенсионер.

– А жена у вас, простите, кто?

– Директор. В магазине, – ответил Минов и, пресекая вопросы, возмутился. – Это что? Я под следствием? Вы мне деньги верните, как полагается. Я ведь и к вашему начальству пойду. Жаловаться…

И тут Литвин, что сидит на сцене, вспомнит, где встречался раньше с Миновым. На Центральном рынке, где тот… торговал ранней клубничкой.

Хотя, как смогут зрители увидеть это воспоминание?

С хозяином они еще чуть пообщаются. Выяснится, что Минов москвичом стал лет десять назад, удачно женившись. Зато по делу – ничего. Может, в спектаклях так не положено? Но в жизни же было так!

Нет, не интересным будет такой спектакль. Ни действия, ни приключений. Только неприкрытое высокомерие и хорошо скрытый, но все же заметный страх. И то и другое порождено деньгами, которые их хозяева не заработали, а «сделали».

Или, к примеру, сцена вторая – Сергей Семенович Полуэктов, слесарь скромной мастерской «Металлоремонт». Сама любезность. Невысокий, сухонький человек буквально не знал, куда посадить гостя. Долго вертелся около бара. Литвин вспомнил, как хозяин сначала было взялся за бутылку с яркой наклейкой «Мартини», но подумав, достал скромный венгерский рислинг. Когда же Георгий отказался, сославшись на службу, Сергей Семенович даже едва облегченно вздохнул. На вопросы об автомобиле отвечал вяло и неохотно, словно неприятно было о нем вспоминать. Как выяснилось, тот «раздетый» автомобиль, уже поддан. А жена через своих клиентов (это она закройщица в люксовом ателье) достала новую машину.