Олег Агранянц - Тень наркома

— А откуда деньги на счету у этого Мало?

— Я перевозил большие суммы наличными и распределял их по счетам в различных банках. Меня даже прозвали валютным извозчиком. Но если начальная сумма перевозимых денег была известна моему руководству, то, из-за неустойчивого и постоянно меняющегося курса валют, проконтролировать сумму денег, поступивших в банк, было просто невозможно. У меня возникали неоприходованные остатки, которые я и переводил на один из счетов господина Мало.

— Начальство знало об этих счетах?

— Да. Но при Горбачеве началась такая чехарда… Деньги с промежуточных счетов по приказу из Москвы переводились на неизвестные мне счета. Тут уж не до контроля.

Следующий вопрос был неожиданным:

— Твоя жена высокого роста?

— Да, — я посмотрел на Мальвину и добавил: — Я люблю высоких блондинок с голубыми глазами.

— Давно ты с ней разведен?

— Лет десять.

— У тебя есть дети?

— Сын. Он живет с женой. Я им оставил двухкомнатную квартиру.

— А сам где жил?

— В однокомнатной квартире с матерью. Она умерла два года назад.

— А отец?

— Отец погиб на войне.

После ужина снова пошли на балкон.

— Я тоже давно тебе хотела рассказать о себе. Да как-то не получалось.

И она замолчала.

— В конце концов, не страшно, что ты сидела в тюрьме.

От изумления Мальвина раскрыла рот:

— Я?!

— Ничего страшного. Провинциалка в Москве, нет знакомых, нет средств к существованию.

— Что тебе обо мне известно?! Ты даже не знаешь моего имени.

— Знаю. Тебя зовут Марина.

— А дальше?

Я хотел снова пошутить, но, посмотрев на Мальвину, понял, что настроена она романтически, и решил перевести разговор в реалистическую плоскость:

— Ты родилась в Москве. Родители у тебя преподаватели. Жила на Ленинском проспекте.

— Почти угадал. Родилась я действительно в Москве. Отец работал в ЦК партии. Должность невысокая, но в ЦК. Мать была учительницей географии.

— Вот откуда у тебя такие познания в географии! Не забыла в тропики взять шубу. В таком случае вы жили в цековских домах на Кутузовском проспекте.

— Да. У нас была трехкомнатная квартира. Из этой квартиры я и уехала. Училась я в английской школе.

— Могу засвидетельствовать, что с английским у тебя лучше, чем с географией.

— Отец умер, когда я училась в пятом классе. Мать умерла, когда я была в десятом. И я осталась одна. Но друзья отца меня не забыли. После школы я не стала поступать в вуз. Приятель отца взял меня к себе в ЦК. Я работала у него в отделе. Точнее, в секторе. Мне доверяли. Наш сектор имел дело с самыми засекреченными лабораториями, институтами. Работать было интересно. Но началась смута. Однажды Артур Никитич, так звали друга отца, вызвал меня и сказал: «В этой стране скоро все перевернется с ног на голову. Кем я стану, не знаю. Одно только ясно — помогать тебе больше не смогу. Мой последний долг перед твоим отцом — отправить тебя за границу». «Но как я поеду одна?» — испугалась я. «Тебе надо выйти замуж. Я тебя познакомлю с моим племянником. Он молодой парень, очень талантливый ученый. Работает в одной из наших совершенно закрытых лабораторий. Хотя какие теперь закрытые лаборатории! О нем знают за рубежом. Сейчас он в командировке в Англии. Когда вернется, я вас познакомлю. Скоро он получит грант и тогда сможет уехать окончательно. Ты поедешь с ним. Денег у него хватит. Будете жить безбедно». Я сомневалась. А он меня уговаривал. Никого из близких в Москве у меня не было. В стране тогда уже стало очень плохо. Я понимала: одна я пропаду. И согласилась. Согласилась и начала готовиться к отъезду. Купила манто…

— Ты собиралась на север?

— Нет. Артур Никитич сказал, что это самое удачное вложение русских рублей. Когда в августе начались события, меня отпустили домой. Потом Артур Никитич позвонил мне и попросил срочно приехать. В ЦК был полный беспорядок. Все куда-то спешили. В кабинете Артура Никитича сидел какой-то человек, которого я раньше не видела. Артур Никитич сказал мне: «Полетишь сегодня. Племянника ждать не будем. У тебя будет другой спутник. Полетишь в Бразилию. Твой спутник сядет в самолет в Будапеште. В аэропорту Рио-де-Жанейро тебя встретят. Другого выхода нет. Просто нет». Я была совершено подавлена. Появление другого спутника особо меня не расстроило, потому что с первым познакомиться я не успела. Я спросила только: «Кто он такой?» Вмешался человек, который сидел рядом с Артуром Никитичем.

— Как его фамилия?

— Он не назвал ее. Представился как Владимир Гаврилович.

— Владимир Гаврилович! Владимир Гаврилович Колосов. Мой непосредственный начальник. И что он тебе сказал?

— Что хорошо знает моего будущего спутника и характеризует его как очень порядочного человека. Я хотела еще что-то спросить. Но мне не дали. Артур Никитич торопил: «Времени у тебя в обрез. Ты должна быть готова к восьми. За тобой приедет мой шофер. Я спросила, что брать с собой. Артур Никитич только махнул рукой. Что мне оставалось делать?! В восемь часов приехала машина. Шофер дал мне паспорт и два билета. Отвез в Шереметьево. А дальше ты все знаешь.

Она улыбнулась:

— Вот и вся моя тайна. Когда я ходила по аэропорту в Будапеште, то все время рассматривала пассажиров. Я догадывалась, что кто-то из них окажется моим мужем. Рассматривала и выбирала. А когда увидела тебя, подумала: хорошо бы этот.

Я вспомнил письмо, которое прочел в отеле. Из письма не следовало, что ее отношения с этим Артуром Никитичем были просто товарищескими. Она как догадалась:

— Ты хочешь спросить, на какие деньги я купила шубу. Деньги мне дал Артур Никитич. Он мне всегда помогал.

Она немного помолчала:

— Да, мы были близки. Я тебе уже говорила, что мне никогда не нравились мальчики.

— А мне девочки нравились всегда, — признался я, и мы оба засмеялись.

— А фамилия моя — Волкова. Марина Витальевна Волкова. Была.

— А я был Евгений Николаевич Лонов.

Марина Витальевна вздохнула:

— Марина Витальевна Лонова звучит лучше, чем Марина Сокраменту. Вовек бы не слышать.

И мы решили забыть всё. Отнесли бутылку назад в склеп — и конец…

— Ты не помнишь, от какой минеральной воды эта бутылка? — спросила меня через несколько дней Мальвина.

— Не помню, потому что не знаю.

Мы взяли фотографию бутылки и пошли в ближайший бар.

Там нам сказали, что такой бутылки они в глаза не видели.

Подобный ответ нас, разумеется, раззадорил.

Мы отправились в самый дорогой ресторан города «Сентрал». Метр синьор Перейра, очень уважаемый в Сан Бартоломеу человек, считался большим специалистом по винам. Повертев фотографию в руках минут пять, он попросил ее на пару дней.

— Приходите лучше через неделю.