Олег Агранянц - Валютный извозчик

Но ни там, ни возле овального бассейна никого не было. Я, фыркая, залез под душ, потом заскользил в парную. Весь народ восседал на полках, семь человек. Среди них Вербин.

— На западном фронте по-прежнему без перемен?

— приветствовал меня генерал, плотный шестидесятилетний крепыш без единого седого волоска. — Все сдаем. Скоро уже и сдавать нечего будет. Министру нашему не говорят, что он министр обороны, боятся, по старости лет от страха конфуз с ним получится.

Общество захохотало, а потом потянулось к выходу. Я положил руку на плечо Вербина:

— Задержись, Пал Саныч.

Вербин спустился с верхней полки и начал медленно снимать прилепившиеся к волосатой руке березовые листья.

— Хочу с тобой посоветоваться.

— Знаю. Мне Колосов звонил. Что тебя интересует?

— Мы тут решили один банк подключить к нашим операциям. Ты, говорят, имел с ним дело. Не просветишь? «Люмме и Корпкс».

Вербин помолчал, потом проворчал: «Надо подумать», взял с верхней полки веник и, не спеша, направился к выходу:

— Дай сначала в бассейн мокнусь, мозги совсем расплавились.

Старика я знал. Спросишь: «Сколько будет дважды два?», ответит: «Надо подумать». Старая школа!

— Тороплюсь, Пал Саныч. Завтра лететь.

— Ладно. Полезли вверх. — Вербин взгромоздился на среднюю полку. — Здесь не подслушаешь. Такая влажность и жарища, ни один микрофон не выдержит… Колосов просил, чтобы я тебя проинформировал в отношении этого банка. Так вот. Дел мы с ним не имели. Хотели было. Но нам отсоветовали.

— Кто?

— Младший Кастро.

Ничего себе!

— Ты не торопись. — Вербин замолчал и начал ожесточенно хлестать себя веником по спине. — Для твоего сведения, Евгений. Только для твоего. Хотя… — он махнул рукой. — Скоро уж и не поймешь, что можно, что нельзя. — Пал Саныч снова помолчал. — Кастро сказал, что из банка идет утечка.

— Как использовали банк?

— Хотели использовать. Для отмывания наркоты.

— Ну и когда Кастро сказал вам про утечку, вы замахали руками: «Спасибо, дорогой!» и ничего не стали проверять. Так?

— Да не так. Конечно, стали проверять. Сам банк напрямую нас не интересовал. Нас интересовали два книжных магазина, которые принадлежали банку. Один в Базеле, другой в Лугано. Мы знали, что через эти магазины проходят потоки. Небольшие, но кое-что.

— Места выбраны удобно, — согласился я. — Базель — в Германию и Францию. Лугано — в Италию и Австрию. И книжный магазин, это тоже удобно.

— Верно. Они вкладывали пакеты в обложки, сувениры. Я тебе сказал, речь не шла о больших партиях. Так, мелочевка. Но стабильно.

— И что сказал Кастро?

— Ничего особенного. Якобы у них есть данные, что менеджер магазина в Лугано работает на американцев.

— Кубинцы везде видят американцев. Вы проверяли?

— Зачем, Женя? Зачем нам все это? Проверять не стали. Просто решили не иметь с ним дело.

Вербин энергично замахал веником, и горячий воздух ударил мне в лицо.

— Горячо.

— Горячо, — согласился Вербин.

— Послушай, Пал Саныч, а кто-нибудь все-таки имел дело с этим банком?

— Что ты имеешь в виду?

— Военные, Внешторг, ЦК.

— Внешторг — нет. Военные тоже нет. Мы тогда их спрашивали, они сказали, что нет. А ЦК… Поинтересуйся у Кузякина.

— Не скажет.

— Ни за что, — кивнул Вербин.

— А ты скажешь?

— А я скажу. Этот менеджер — бывший итальянский коммунист. С ним работали люди Пономарева.

— И вы их, конечно, предупредили? — спросил я, хотя ответ знал.

Вербин энергично замотал головой:

— Нет. Мы в их дела не вмешивались. И Кастро их, скорее всего, тоже не предупредил. Он эту публику из Международного отдела терпеть не может.

— Когда Колосов попросил тебя дать мне информацию, ты, конечно, не позвонил своим ребятам и не поинтересовался насчет фамилии этого менеджера из Лугано.

— А мне и звонить не надо. Я и так помню. Фамилия у него запоминающаяся: Моска. У тебя итальянский первый, и ты понимаешь, Моска — это не Москва, а по-итальянски муха. Так вот фамилия его Моска, Руджеро Моска.

Парилка превратилась в настоящее пекло, и теперь не только взмах веником, но и каждый жест Вербина обдавал жаром.

— Есть еще вопросы?

В конце концов, с этим Моска иметь дела я не собирался. А в то, что мне всучат для перевоза наркоту, не очень верил: это можно сделать проще и не из Конго. Да и мне все равно что перевозить: у меня не только диппа-спорт, но и курьерский лист.

— Вопросов больше нет.

Вернулись в предбанник. Я начал одеваться.

Я был уже у двери, когда Вербин снова подошел ко мне. Подошел, торопясь, волоча ногу, кутаясь в простыню:

— И еще. Раньше были одни дела, теперь другие. Не только банки, люди меняются. — Он мялся. — Не совался бы ты туда. Конечно, ребята из Международного отдела теперь не те… Но все равно лучше от них подальше, уж больно они…

Он не мог найти слова. Я подсказал:

— Шустрые.

— Скорее, скользкие.

— Спасибо за напутствие.

— А это не напутствие. Это предостережение.

Я и сам себя звал «валютным извозчиком». Хотя, точнее, меня следовало бы звать «валютным перевозчиком». Вот и сейчас я должен перевезти большую сумму из Браззавиля в Женеву.

Несколько лет назад французы начали разработку уранового рудника в Габоне на границе с Конго. Тогда у них возникли проблемы с обеспечением техники безопасности. Опыт работы на подобного рода рудниках был у чехов, в начале пятидесятых годов активно разрабатывались их урановые рудники в Татрах. Тогда все находилось под контролем наших, и все документы и оборудование оказались потом в СССР. Продать французам нужную им документацию официально не представлялось возможным и не только потому, что она принадлежала чехам, но и с политической точки зрения: не вооружать же потенциального противника! Однако искушение было велико.

Тогда в Габоне объявился человек, который заявил французам, что действует по поручению своих друзей, которые, якобы тайком от советского правительства, готовы продать не только разработки и чертежи, но и оборудование. Неизвестно, поверили ему французы или нет, но согласились. И началась операция, которой было присвоено название «Габонский рудник». Как и было договорено, большую часть оплаты за «Габонский рудник» французы производили наличными. Теперь эта операция закончилась, и в советском посольстве скопилась огромная сумма денег. Я должен буду доставить эти деньги в Женеву и положить на номерной счет в банке, с которым имею дело уже лет пять. Потом я должен буду проконтролировать получение этих денег моим агентом в Онфлёре. Этот агент должен будет положить деньги на счет компании, владельцем которой он является, и через шесть — семь месяцев переправить в банк West Atlantic Bank в Лондоне. Дальнейшее передвижение денег — не моя забота. Иногда, в особых случаях, которых при Горбачеве стало много, деньги, попавшие на счета моих агентов, в Лондон не переводились, а тратились по приказу из Москвы, как правило, на покупку лекарств или медицинского оборудования для Четвертого главного управления Минздрава. Конечно, теперь, в эпоху электронных переводов, можно придумать что-нибудь посовременнее, но этой системой пользовались уже лет двадцать, сбоев она не давала, и отказываться от нее не собирались.