Татьяна Устинова - Ковчег Марка

Женька кивнула. Красное, распаренное, очень юное лицо сделалось несчастным.

– Вы только… не рассказывайте никому. Пожалуйста!

– О чем не рассказывать, Женя?

– Что я всех обманываю.

Алла вздохнула и зачерпнула ледяной воды из кадушки.

– Хочешь еще?

Женька кивнула, и они по очереди попили.

– А такой шрам на ноге откуда?

Женька вытянула ногу и посмотрела, как будто впервые увидела.

– Упала, – сказала она равнодушно. – Если б не нога эта проклятая, всё было бы по-другому.

– Расскажи, – предложила Алла.

– Да чего рассказывать, Аллочка! Я в Ханты-Мансийске тренировалась. Вылетела с трассы, скользко было, почти дождь, и все кости раздробила о камень. Откуда он там взялся, непонятно. Ногу собрали, конечно, но неудачно. Два раза ломали и опять собирали. Ну вот. Хожу нормально, стою тоже вроде прямо, а о соревнованиях даже думать нечего. Да ничего, я уже привыкла не думать. – Тут она засмеялась и сразу заплакала. – Поначалу трудно было. Мне так хотелось в… большую жизнь! И, главное, шанс у меня был, если бы не нога.

Алла не знала, что сказать. Женька ещё немного поплакала и перестала. Теперь они сидели молча. В узкое окошко под самым потолком ломилась метель, рамы трещали под её напором.

…Когда она уйдёт, эта метель? Как всё будет, когда она уйдёт?..

– С тех пор катаюсь только так, прогулочным шагом! – лихо сказала Женька. – Работаю в бухгалтерии. А что? Тоже занятие!

– Занятие, – согласилась Алла. – С нами зачем пошла? Чтобы с Марком увидеться?

Женька быстро на неё взглянула.

– Откуда ты знала, где его искать? – продолжала Алла. – Насколько я понимаю, этот его кордон – секретное место. И он на нас случайно вышел! Или вы заранее договорились?

– Ну что вы, Аллочка, – укоризненно протянула Женька, – ничего мы не договаривались. Он не знал, конечно. А про кордон мне Зоя Петровна написала, координаты дала.

– Зачем?!

– Как зачем?.. Чтобы я пришла. Чтоб мы помирились.

– А вы поссорились?

– Я поссорилась, – выговорила Женька с силой. – Я Марка бросила. Сразу, как только ногу сломала. Я ему сказала, что видеть его не хочу с его чемпионством. Чтобы проваливал к чертовой матери. Чтобы не смел ко мне приближаться. Чтобы катился к Магдалене Нойнер или Торе Бергер – как раз его уровень. Это такие биатлонистки знаменитые, – зачем-то пояснила она.

– Я знаю, – сказала Алла. – И он ушел?

– Нет, конечно. Я довольно долго его оскорбляла, но он всё не уходил. А потом улетел на чемпионат мира, а когда вернулся, меня уже не было! И все следы я замела идеально, концов не найдёшь. А родственников у меня никаких. Я в Курган уехала, – продолжала она, помолчав. – Там отличная травматология, еще со времен Илизарова. Через полгода вернулась в ЦИТО, в Москву. К тому времени обо мне уже и не вспоминал никто, и в федерации все забыли. Я долечила ногу, окончила курсы какие-то, на работу пошла. И вот теперь… живу. Как могу, так и живу.

Алла привстала с лавки, дотянулась и приоткрыла форточку, ей показалось, что дышать трудно. В щель сразу клубами повалил морозный пар.

– Я не поняла только, зачем ты спряталась-то от него? Или он плохо себя вёл?

– Марк не может себя плохо вести, – заявила Женька твёрдо. – Вы что, Аллочка? Он самый лучший человек на свете, и я не хотела, чтобы он со мной возился. Я думала, мы друг другу подходим. Я думала, что у нас может быть общая жизнь. А потом оказалось, что никакой общей жизни у нас быть не может – из-за ноги. Он благородный человек, понимаете? Он стал бы со мной возиться, лечить, сидеть около меня!

– И что в этом ужасного?

– Он великий спортсмен! – закричала Женька. – Он не должен около меня сидеть! Я ему не пара! Я могла быть ему парой, если бы… если бы…

– По долинам и по взгорьям, – пропела Алла, – шла дивизия вперед, чтобы с боя взять Приморье, Белой армии оплот! Сколько тебе лет?..

– Двадцать четыре.

– А ногу когда сломала?

– Три года назад. Ну какая разница, Аллочка?!

– Да, – сказала Алла, – тогда всё понятно. Такая глупость. Только в молодости можно делать такие глупости. А в интернате ты сколько лет провела?

– Много, – нехотя сказала Женька. – Папа умер, больше родственников не было. Меня забрали, и всё. Был один спонсор, он всем детям лыжи подарил, я стала кататься. Меня папа научил, еще когда я совсем маленькая была. Я, когда каталась, всё время представляла себе, что я с папой и мы сейчас домой пойдём.

– И тут вдруг оказалось, что у тебя способности, да? И ты стала тренироваться, в соревнованиях участвовать…

– Потом меня в сборную взяли. Молодежный чемпионат России выиграла. И еще много всего. Я стреляю хуже, чем бегаю. Стреляю неровно, а бегаю быстро. Бегала, в смысле. Марк всё время надо мной смеялся. Он говорил, ты стреляй как попало, хоть в воздух, всё равно на дистанции нагонишь, хоть два штрафных круга, хоть три!.. – Она вдруг повернулась, схватила Аллу за руку и прижалась к ней влажным лбом. – Аллочка, вы даже не представляете, как всё это было… хорошо! Вы не представляете! Я стала нужна, понимаете? И наплевать на детдом! У нас девчонки после выпуска совсем не знали, куда податься, а у меня был спорт! Мне комнату дали в общежитии в Красногорске, мою собственную! Я даже в институт поступила, и у меня была сессия, как у нормальных. Мне очень слово нравилось – сессия. Сдавать сессию, правда красиво?

– Очень красиво, – согласилась Алла.

– А на соревнованиях как здорово! Когда трасса незнакомая, а её надо пройти, как родную! И вот ночью ляжешь, глаза закроешь и представляешь, как всё будет завтра. Как старт дадут, как я до первой отсечки добегу, как стрелять буду, как норвежку сначала вперед пропущу, а в подъём ее сделаю. А потом я с Марком познакомилась. Он когда стал за мной ухаживать, я от страха всё время рыдала. Запиралась в туалете и рыдала. Ну не может такой человек за мной ухаживать! Он же знаменитость, легенда! А я кто?..

– Какая разница?! Он в тебя влюбился.

– Ну почему, почему? Как он мог в меня влюбиться?

– Я не знаю как, – сказала Алла язвительно. – Видимо, как-то влюбился. Из последних сил, наверное.

– Вы думаете, из последних сил?

Алла засмеялась.

В начале разговора она была совершенно уверена, что всё плохо, очень плохо, и готовилась к плохому, и боялась. Теперь ей казалось, что всё хорошо, прекрасно!.. Лучше и быть не может.

– Что вы смеетесь?

– Над тобой, Женечка!

Но Женьке некогда было ни разбираться, почему над ней смеются, ни обижаться на это. Она рассказывала – первый раз за много лет! Она рассказывала, и её слушали, и казалось, что всё на свете можно рассказать вот прямо сейчас, на лавочке в бане, и сразу станет легче.

– Марк меня познакомил с Кузьмичом. Про нас никто не знал, я не хотела, а Марк сказал, что Кузьмич должен узнать, и ему рассказал! И он мне однажды перед стартом лыжи готовил, мы так конспирировались, ужас! Мне же всегда тренер готовит, а тут я по секрету Кузьмичу их отдала! И выиграла! И все потом говорили, какой наш тренер молодец, угадал со смазкой, а это Кузьмич угадал. И Зою Петровну они однажды на мои соревнования привезли. Она стояла на финише и молчала. И я её боялась. А она так ни слова и не сказала, представляете?!