Татьяна Устинова - Ковчег Марка

– Вполне, – заверила Алла. – Вполне представляю.

– А потом всё кончилось. Раз, и всё.

– Конечно, – задумчиво протянула Алла, – где тут справиться? Двадцать четыре года, мамы нет, спросить не у кого. А ты уже третью жизнь живешь.

– Почему третью?

– Так получается. Первая в детдоме, следующая в спорте, теперь в бухгалтерии.

– Тогда, выходит, четвертую, – поправила Женька тоже задумчиво. – Еще с папой жизнь была, совсем давно. А как вы догадались, что я… что папы нет и пансиона в Швейцарии не было?

– Техника у тебя лучше всех в группе, но шла ты почему-то всё время самая последняя. Очень старательно демонстрировала свою ни на что негодность. Ты и падала, и вставала, и валялась, а на всё это силы нужны. Человек неподготовленный таких сил не имеет. Снаряжение у тебя так себе, сказать, дешевенькое – ничего не сказать, так что про богатого папу можно забыть, а лыжи отличные, профессиональные.

– Madshus-Rotafella-Alpina, – гордо кивнула Женька. – Мне Марк подарил, у него самого точно такие же.

– Шампанское ты пила явно первый раз в жизни и нализалась моментально. Девушки из швейцарских пансионов к шампанскому привычные, как правило. И шрам на ноге! Только я думала, ты его в драке получила, а оказалось, что на лыжах. А Зоя Петровна при чем? Как она тебя нашла?

– Она меня не находила. У меня был её адрес, электронный. Я ей написала.

Тут Алла опять засмеялась от удовольствия – электронный адрес Зои Петровны, надо же! Как тут, однако, всё непросто устроено, на кордоне «полста-три»!

– Я ей написала, что мне очень нужно увидеться с Марком, и она прислала координаты. Я совсем без него замучилась, Аллочка. Я думала, это пройдёт, а все не проходит и не проходит, только сильнее болит. Я Зою Петровну спросила, можно ли мне прийти. Я же не знала, может, он женился давно! Зоя Петровна написала – приходи.

– Одно слово написала?

Женька кивнула.

– Я нашла в Интернете группу, которая вроде по схожим координатам собралась идти, и тоже пошла. Марк ничего не знал. Я думала, на месте станет понятно, что делать. Может, притвориться, что идти не могу, и всех на кордон направить, чтоб меня туда тащили, я же знала, где он расположен! Может, наоборот, оторваться, уйти, а потом сообщить, что я в безопасности, чтоб не искали. А он сам на нас вышел. Я его увидела, у меня в глазах потемнело. А он со мной даже не разговаривает.

– В мозгах у тебя потемнело, – проворчала Алла, – уже давно, три года назад, когда ты ему голову стала морочить, что он тебе не нужен, вот это точно! Столько дел наворотила на пустом месте, господи!..

– Как же на пустом месте, Аллочка?!

– И, главное, смылась, – продолжала Алла, не слушая. – Вот ты представь себе!.. Возвращается он… откуда там?.. с чемпионата мира, что ли, а тебя нету. И никто ничего не знает! В больнице сведений нет, выписалась куда-то, да и все дела, комната в Красногорске запертая стоит, родных никого. Он что в это время должен был делать? Ты там себе трагедию сочинила, нафантазировала чего-то в боли и в угаре: он тебе не пара, вы должны расстаться!.. Он вернулся к тебе, небось еще медаль привёз! Он тогда чемпионат выиграл?

Женька кивнула.

– Значит, вернулся победителем, а тебя нет. Нигде нет. И как искать, и где искать?.. И что делать?.. А ему твои высокие помыслы неведомы. Он, как любой нормальный мужчина, слышит только то, что ему говорят, а ты ему сто раз сказала: ты мне не нужен. И теперь ты удивляешься, отчего он с тобой не разговаривает!.. Должен был на шею кинуться – спасибо, что вернулась?!

– И не должен он кидаться!

– А что он, по-твоему, должен делать?

Женька подумала, всхлипнула и вытерла нос:

– А я что теперь должна делать?

Алла вздохнула.

…Как это бывает? Она и забыла совсем. Как это бывает, когда двадцать четыре года, когда «он не разговаривает» и «что мне теперь делать», когда все мысли только о нем и любовь такая огромная, что никуда не помещается, и с ней невозможно справиться, и её невозможно убить, потому что она сильная и молодая, эта самая любовь? Как это бывает, когда всё очень, очень сложно, но от одного слова или взгляда может стать легко и прекрасно?

– Теперь ты должна всё начинать сначала, Женька. Ты должна всё ему объяснить – словами, и так, чтобы он понял. Ты должна с ним поговорить, и чтоб он услышал. Замани его в постель и не выпускай оттуда сутки. Или трое, как пойдёт.

– Да-а-а, а если он решит, что я теперь ни на что не гожусь и прибежала сюда, потому что мне нужны только его деньги и слава?

– Понесла! Его деньгами и славой ты могла пользоваться все эти годы. А ты молча страдала и погибала, ибо решила освободить его от себя.

– Вы смеетесь?

– Смеюсь, – согласилась Алла. – Жизнь устроена немного не так, как в сериалах, Женька. Там так положено для развития сюжета – герои долго страдают, а потом обретают заслуженное счастье. У людей по-разному бывает. Бывают страдания, а счастья в награду так и нет. Бывает наоборот – счастье, но человек не понимает, что это счастье, и всё равно страдает. Но в сериале награда сама собой на голову падает – раз ты хороший человек, вот тебе награда. А в жизни за неё бороться надо. Ты молодец, решилась! Стала Марка искать и нашла ведь! Вот и продолжай.

– Так он разговаривать не хочет.

– А ты заставь.

– Да-а-а, – опять протянула Женька. – Его разве можно заставить? Он великий спортсмен, особенный человек.

– Ты тоже спортсмен, – напомнила Алла. – Нога тебя подвела, а всё остальное-то осталось. Ты же умеешь бороться. Борись.

Они посидели молча, и в эту минуту им казалось, что они самые близкие люди, ближе и быть не может. Им казалось, что теперь они знают друг о друге что-то такое, что никогда не сможет измениться или поколебаться, и всё это – хорошее. Неизвестно, что будет дальше, но они есть друг у друга, должно быть, навсегда.

– Давай еще раз зайдём в парилку, – предложила Алла, – и на выход. Там мужики заждались, наверное.

– Давайте зайдём, Аллочка, – с готовностью согласилась Женька.

Алла потянула дверь, горячий, пахнущий травами воздух обнял её со всех сторон, она глубоко вдохнула и спросила:

– Ты не знаешь, кто убил Виноградова?

Утром Алла проснулась оттого, что пришел Вик и хвостом щекотал ей нос.

– Пошел вон, – велела Алла, перевернулась и потерлась носом о подушку. – Возьми полено и таскай его.

И вскочила.

В «комнате девочек» не было никакого Вика!.. В «комнате девочек» было солнце. Широкими горячими ручьями оно вливалось в окно, растекалось по лиственничному полу, по лоскутному Женькиному одеялу, по бревенчатым стенам. Должно быть, оно вливалось уже давно, потому что его было много, оно плескалось по всей комнате, выходило из берегов.

Алла соскочила с дивана и подбежала к окну, волоча за собой одеяло.