Джейн Кейси - Пропавшие

— Дэнни тоже увлекается компьютерами?

Пол покачал головой.

— Он в них не врубается. Дэнни хорошо разбирается в механике — в машинах и всяком таком. Пользоваться компьютерами ему нравится, но он их не любит.

Было ясно как день: Пол жалеет брата. Я тоже слабо представляла себе, как действуют компьютеры — мои познания ограничивались электронной почтой и покупками, — но мне не хотелось, чтобы Пол причислил меня к пользователям средней квалификации, каким оказался его брат. Мне важно было завоевать его доверие. Я начала надеяться, что смогу помочь Полу. Спасти его, направить по верному пути. Требовалось лишь немного его подбодрить.

— И значит, Дэнни уходит на работу, а ты остаешься здесь, правильно? — мягко спросила я, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало никакой критики.

— Да. Мне больше не нужно выходить на улицу. В основном покупки я делаю по Интернету, с доставкой. Дэнни покупает недостающее из того, что нам нужно. Он за мной присматривает.

Присмотр тоже бывает разным. Дэнни обеспечивал своего брата крышей над головой и поддерживал его, когда тот ушел из школы. Очевидно, он поощрял мальчика в его изучении компьютеров и был ему в большей степени отцом, чем родной отец. Но на другой чаше весов лежал катастрофический набор веса, которому он никак не препятствовал. Полу позволили убежать от проблем в школе, а не научиться справляться с ними. Не идеальный подход.

Под моим взглядом Пол съел еще два печенья и ушел с головой в изучение оглавления книги. Наверное, несправедливо было критиковать Дэнни. За мягкой, расплывшейся внешностью Пола таилась определенная жесткость. Если он хотел есть, мог ли кто-то запретить ему это? Нет, как не сумела и я удержать свою мать от выпивки. Способен ли Дэнни лучше справиться со своим братом?

Опершись подбородком на руку, я наблюдала за читающим Полом. Должно быть, я немного сдвинулась, потому что локоть у меня скользнул по листку бумаги и толкнул стопку книг, которая с грохотом рухнула на пол. Вскочив со стула, я начала их собирать, разглаживая помятые страницы, и складывать в аккуратную стопку. С некоторым трудом Пол нагнулся и достал улетевшие под его стул несколько густо исписанных листов бумаги формата большего, чем А4. При этом он кряхтел как старик, и я от всей души пожалела о причине, вынудившей Пола искать утешения в еде. Нельзя было допускать, чтобы двенадцатилетний мальчик оказался почти не в состоянии нагнуться за листком бумаги.

Когда я наконец выпрямилась с пачкой книг и положила их на стол, то заметила местную газету, спрятанную под книгами. Под заголовком с именем Кэрол Шэпли был помещен отчет о смерти Дженни рядом с большой цветной фотографией девочки. Я передвинула газету в сторону, не желая класть книги на фотографию Дженни. Почему-то я посчитала это проявлением неуважения. Пол тоже разглядывал газету со странным выражением лица.

— Вы ее учили.

Я удивилась.

— Дженни? Да, верно. Откуда ты знаешь?

— Я помню ее по начальной школе. — При ближайшем рассмотрении глаза у него оказались не поросячьими, как мне почудилось, а темно-карими и довольно красивыми. Они почти терялись в двух складках кожи, тянувшихся к вискам, и я увидела, как вдоль этих складок скользнула влага. Он вытер их грязной ручищей. — Вы знаете, что случилось?

Я покачала головой.

— Полиция ведет расследование. Я уверена, они найдут того, кто это сделал.

Он метнул на меня взгляд, затем снова уставился на газету.

— Не могу поверить, что ее больше нет.

— Ты много с ней виделся? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Время от времени. Случалось, помогал ей с математикой, когда ей требовалось. Она была милая. Никогда не говорила мне гадостей. Она не обращала внимания на… на это. — Он указал на свое тело внезапно неловким жестом. Я прикусила губу, когда его лицо исказилось, он уронил голову на руки и плечи его затряслись. Я похлопала Пола по руке, желая успокоить. Через пару минут он поднял на меня глаза. Лицо у него раскраснелось и блестело от слез.

— Просто я… просто я скучаю по ней.

— Я тоже, — прошептала я, едва сдерживая слезы. — Я тоже.

Уходя, я посоветовала Полу делать что-нибудь еще, кроме как сидеть целый день за компьютером.

— Тебе следует подумать о возвращении в школу.

— В школе скукота.

— Школа — наилучшее для тебя место, — возразила я. — Жизнь не ограничивается компьютером. Когда в последний раз ты читал книгу не о математике или технике?

Он выразительно закатил глаза.

— Хорошо, учительница. Я прочту что-нибудь другое.

— Да уж постарайся.

Я помахала ему и пошла через дорогу, размышляя о том, какие романы ему могли бы понравиться, — я бы взяла их в школьной библиотеке. Мальчик он умный, это ясно, но ему нужно расширять кругозор. Я решила поговорить об этом с Дэнни. А затем я бы спросила о Чарли. Из всех разбитых жизней — Чарли, моей, Дэнни, даже маминой — жизнь Пола еще можно было склеить.

Запах дома Кинов и через несколько часов еще не выветрился из моей одежды и волос. Не особенно анализируя причину, я как одержимая занялась уборкой дома — вытирала пыль, пылесосила, подметала — по полной программе. Я вымыла ванную комнату и свою, но не тронула гостиную, где проводила дни мама, сидя перед телевизором, причем всякий раз, когда на дне стакана оставался глоток выпивки, стакан наполнялся словно по волшебству. Едва я просунула голову в дверь, мама ответила мне взглядом, который составил бы честь самой Медузе. И я убралась.

И только стоя на коленях и отдраивая плиту, я поняла — это реакция на грязный дом через дорогу, где все, к чему я прикасалась, было покрыто жирной пленкой, а все поверхности усыпаны крошками. Мне нестерпима стала мысль, что наш дом мог показаться постороннему человеку таким же — неопрятным, неухоженным, унылым. Я полила растения на кухонном подоконнике, хотя они были полумертвыми и совершенно некрасивыми. Окна у меня засверкали, пол засиял, а затхлость неподвижного воздуха сменилась химическим лимонным ароматом и не по сезону свежим ветерком с улицы. Я даже вытащила все из недр кухонных шкафов и протерла. Разная бытовая техника, которую я с трудом узнавала, не говоря уже о том, чтобы уметь ею пользоваться, выстроилась на рабочем столе, ощетинившись штепсельными вилками на свернутых шнурах. Я сомневалась, что любой из этих агрегатов прошел бы современный тест на безопасность; судя по их виду, они вспыхнули бы при одном включении в сеть. Я нашла блендеры, миксеры, даже прибор, в котором с изумлением опознала йогуртницу. Я не раздумывая сложила устаревшую технику в коробку. В почтовый ящик нам бросили листовку с просьбой о пожертвовании. Обходили наши дома рано утром в субботу и интересовались ненужной кухонной утварью. Эти вещи явно оказались ненужными. При всем желании я не могла представить себе человека, которому они подойдут, но так все же было лучше, чем просто выбросить их. В дальнем углу другого шкафа, за стопкой тарелок в розовых цветочках, которые я не помнила, так как на моей памяти мы никогда ими не пользовались, я обнаружила маленькую пластмассовую тарелочку и чашку с узором из клубники. Я села на пятки у открытой дверцы, вертя эти предметы в руках. Я не видела их много лет. До того как пойти в школу, я пользовалась только ими. В альбоме даже осталась фотография, где нас с мамой засняли в саду, мне тогда исполнилось три года. Я ела сандвич с моей особой тарелочки, а мама держала надо мной игрушечный зонтик, защищая от солнца. Это, должно быть, происходило в середине лета — на ней был полосатый сарафан на бретельках. Острое и яркое воспоминание о том, как я сидела на траве вместе с мамой. Любовь, снисходительность, забота, нежность — когда-то я ощущала это. Просто мое везение кончилось, когда с Чарли случилось несчастье.