Ричард Штерн - Башня (Вздымающийся ад)

Да, Нат помолчал. И заодно выяснить кое-что еще.

Например?

Прежде всего, зачем кто-то все это затеял. Почему там стоит моя подпись. Кто...

Эти вопросы могут подождать, ответил Колдуэлл. Понимаю, что у вас здесь личные интересы, но я их не разделяю. Мои интересы наша Башня и доброе имя фирмы. И после паузы добавил: Вам ясно?

Да, мистер Колдуэлл, ответил Нат. Такими ответами он уже был сыт по горло,

По дороге из кабинета Колдуэлла он прошел мимо стола Молли By. Молли, маленькая и хрупкая, как девочка, но умная и сообразительная, вопросительно взглянула на него.

Неприятности, да?

Да, подтвердил Нат. Целая куча.

Он как раз начинал соображать, к чему может привести невероятное множество сочетаний и комбинаций, которые возникают в результате отступления от точно рассчитанной и сложно переплетенной разводки электрического монтажа.

И главное, продолжал он, я сейчас понятия не имею, с какого конца начать. При этом он не лгал.

И самая длинная дорога начинается с первого шага, ответила Молли. Не имею понятия, это Конфуций или председатель Мао, можете выбрать сами.

Нат вернулся в свой кабинет, сел и уставился на чертежи, приколотые к стенам, и на груду копий с утвержденными изменениями, которые лежали на его столе. Все вместе они представляли взрывоопасную смесь, неважно, он подписал их или нет. Важно, что они были предложены, оформлены, а возможно, и проведены, что возник прокол, по выражения Гиддингса, где он недопустим, что произошли замены, которых быть не должно. Почему?

Так вопрос не стоит, одернул он себя. Сейчас нужно заниматься не причинами, а последствиями. И есть только одно место, где это можно выяснить.

Он собрал копии извещений об изменениях, затолкал их в конверт, а конверт положил в карман. У стола Дженни задержался, только чтобы сказать:

Я иду в Башню, лапушка. Вряд ли меня там можно будет найти. Я позвоню сам.

ГЛАВА II

10. 05-10. 53

Солнце стояло уже так высоко, что проникало через лес зданий даже на Тауэр-плаза, где были расставлены полицейские заграждения, разделяющие пространство на две большие половины, между которыми был оставлен проход от тротуара до временного помоста у входа.

Здесь будут выходить из машин все эти шишки, сказал постовой Шеннон, будут одаривать всех улыбками и прошествуют как короли на эстраду...

Где будут нести всю ту же ерунду, добавил Варне. Будут превозносить родину, Соединенные Штаты Америки, и неукротимые дерзания человечества. И все эти политики притом будут стараться урвать хоть немного голосов... он запнулся и виновато улыбнулся.

Ты все это говоришь потому, тоже улыбаясь предположил Шеннон, что ты против королей и королев, а я от них просто без ума. Только представь себе, что на земле жили бы только маленькие серенькие людишки, и никаких гигантов, которые в состоянии воплотить свои мечты в реальность, никаких великих событий, остающихся в памяти, никаких величайших зданий, вроде этой Башни, заслоняющей солнце. Что ты скажешь на это, Френк?

Это было бы к лучшему.

Ты слишком много смотришь в книги и набираешься из них всяких глупостей.

Движением руки Шеннон обвел сверкающее здание.

Как бы тебе понравилось принять участие в подобной стройке? В создании такой величественной, ослепительной Башни, устремленной к небу, и увидеть свое имя на бронзовой табличке, где бы на веки веков было записано, что это и твоих рук дело? Как бы тебе это понравилось?

Генеральный подрядчик, прочитал Варне Бертран Макгроу и компания. Он уже снова улыбался, на этот раз с нескрываемым весельем. - Эти ирландцы знают толк, а? Думаешь, Макгроу выбился в люди по-честному?

А ты, образина черномазая?

А то нет, масса, а то нет! Они расхохотались.

Я случайно знаком с Бертом Макгроу, сказал Шеннон. Он мужик что надо. В день святого Патрика на Пятой авеню...

Играет на дудке, да?

На волынке, поправил его Шеннон. Волынка это тебе не рояль, или скрипка и всякая прочая ерунда. Он помолчал.

Сегодня днем Берт Макгроу тоже будет здесь. На его месте я обязательно пришел бы, чтобы урвать свою долю славы.

А я бы лучше куда-нибудь спрятался, сказал Варне. И потом добавил: Чтобы не дразнить Господа и не бояться Божьего гнева. Знаешь, человек стучит по дереву, как бы чего не вышло.

Шеннон на миг задумался, потом рассмеялся:

Я же говорю, Френк, ты помешался на книжках. Что твой Бог может сделать этому великолепному сооружению?

* * *

Это здание как живое, сказал себе Джон, его дыхание почти ощутимо. Физически.

Звук его шагов разносился по пустым коридорам и лестницам, и всюду на него слепо пялились только запертые двери, но из вентиляции было слышно, как здание дышит; Джон ощущал, как глубоко внутри в его теле пульсирует жизнь и прикидывал, не побаивается ли в глубине души этот живой исполин.

Кого? Его? А почему бы и нет? Эта мысль доставляла удовольствие и возбуждала. По сравнению с этой титанической постройкой он всего лишь песчинка, но сила в его руках; шагая с сумкой инструмента в руках, прислушиваясь к звуку своих шагов и водовороту своих мыслей, эту силу он ощущал в полной мере.

* * *

Нат прошел пешком несколько кварталов, отделявших "Башню мира" от конторы Колдуэлла, и эта прогулка немного притушила его обиду и злость.

Однажды он сказал своей жене Зиб:

Знаешь, почему мужчины так любят всякие игры? Потому что отвлекаются от мыслей о проблемах и вытесняют их в подсознание. А я вместо этого хожу пешком. Но не потому, что я против игры. Когда я был подростком, мы чем только не занимались! Ходили на рыбалку, на охоту, путешествовали по горам, пешком или на лошадях; зимой походы на лыжах и коньки.

Он почувствовал, что говорит не то.

Простая жизнь, попытался он продолжить. У меня все было не так, как у тебя. Я не слишком хорошо плаваю. Никогда не ходил под парусом. Не играю ни в гольф, ни в теннис.

А Зиб тогда ответила:

Возможно, когда-то все это было для меня важно, но не сейчас. Я не потому вышла за тебя. Возможно, мне уже надоели и наскучили все эти университетские мальчики, с которыми я росла.

И тут она так улыбнулась, что он сразу растаял.

Или скорее потому, что ты не попытался на первом же свидании затащить мня в постель.

Такой уж я был несовременный. А тебя можно было уговорить?

Нет, скорее всего нет. Но ты мне понравился.

А ты меня восхищала и немного подавляла, ведь в своем кругу ты была такая самоуверенная...

"Это было правдой и осталось до сих пор, после трех лет супружества", подумал он.

Он шел в ровном темпе, останавливаясь только на переходах. Он не любил город, но в городе кипит жизнь, и хотя здесь повсюду грязь, суета и толпы людей, распаренных и озлобленных, здесь в то же время вкус жизни, вдохновение и удовлетворение от того, что человек встречает равных себе и может с ними общаться.