Том Харпер - Гробница судьбы

Если бы все ограничивалось обучением владению оружием, моя жизнь была бы вполне сносной. Но на меня возложены и другие обязанности. Я должен одевать и раздевать моего господина Ги, подавать ему блюда за столом, резать для него мясо, наполнять кубок. К тому же мне приходится соперничать за выполнение этих обязанностей – все оруженосцы стремятся добиться этой привилегии, дабы привлечь к себе внимание господина. День начинается ранним утром, когда он просыпается, и заканчивается поздним вечером, когда Ги отходит ко сну. После этого еще нужно заниматься собственными делами – зашивать прорехи в стеганых доспехах, предварительно набивая их как можно большим количеством тряпок, в надежде на то, что завтра будет не так больно; стирать одежду, чистить решетку. Другие оруженосцы имеют собственных слуг, но дядя говорит, что у него нет денег на слуг для меня. В конце концов, ему приходится перестраивать замок моего отца. Думаю, он собирается построить его из камня.

Лежа в постели, я рассказываю самому себе истории, чтобы заснуть. У меня всегда один и тот же противник – черный рыцарь ростом с дом. Я встречаю его на поляне, в лесной чаще, на болотистой пустоши. Я ломаю его копье, пробиваю его щит и доспехи и, в конце концов, одним ударом отрубаю ему голову и водружаю ее на шест.

Я всегда побеждаю его. Но он возвращается в моих снах и берет надо мной верх.

Ги имеет сына по имени Джоселин. Он на два года старше меня. Если бы не он, мне было бы не так плохо. Ги холоден и тверд, как закаленная сталь, но его сын все еще пребывает в плавильном тигле, горячем, как окружающее его пламя. Его настроение меняется с дуновением ветра, точно так же, как железо вспыхивает и тускнеет под мехами. Прикосновение к нему таит в себе опасность.

Вне всякого сомнения, Джоселин является вожаком нашей собачьей стаи. Подобно всем вожакам, он утверждает свою власть за счет слабейшего – меня. Он подбивает других ребят издеваться надо мной. Однажды он спрятал в моей постели крысу. В другой раз, когда я уже в течение двух часов рисовал вепря на одном из щитов Ги, он, проходя мимо, опрокинул на него банку с краской, уничтожив тем самым все мои труды. Если я добиваюсь каких-либо успехов, несколько слов, небрежно брошенных им, способны убедить меня в их незначительности. Когда же я совершаю промах, а это со мной случается часто, он долго напоминает мне о нем.

Я ненавижу всех других ребят, но больше всего Джоселина.

Единственное мое утешение в редкие свободные минуты – книги. Это еще один повод для насмешек надо мной. Капеллан Ги должен обучать нас основам чтения и письма, но большинство ребят игнорируют его уроки или угрожают ему своими деревянными мечами. У меня нет нужды в этих науках – я уже образованнее, чем требуется для того, чтобы стать рыцарем. Тем не менее я посещаю его занятия. Он дает мне книги. Не молитвенники и требники, а сборники историй. Однажды, когда я спас его от жестокой шутки, которую собирался сыграть над ним Джоселин, он в благодарность вручил мне чрезвычайно редкую книгу. Ее страницы истерты прикосновениями множества рук, переплет истрепался, но записанные в ней слова проливаются бальзамом на мою душу. Ее автора зовут Овидий, а содержащиеся в ней истории представляют собой причудливое переплетение мифов и фантазий. Удивительно, что я никогда не слышал их и что они до сих пор не стали всеобщим достоянием. Думаю, даже моя мать не знала их.

Однажды вечером я лежу на своем матрасе и читаю, и в этот момент входит Джоселин. История настолько захватывает меня, что я не замечаю его прихода, пока книга неожиданно не вылетает у меня из рук, и при этом отрывается уголок страницы. Возмущенный, я вскакиваю, но мой враг уже выбегает из двери. Если я не догоню его, он наверняка бросит книгу в выгребную яму или ров. Я бегу за ним, потрясая своим деревянным мечом, по коридору, вниз по винтовой лестнице и через двор. Стадо гусей тревожно гогочет, когда я врываюсь через дверь в зал – и врезаюсь в чью-то спину.

Для Джоселина этот человек слишком велик. Это может быть слуга, расстилающий на полу свежий тростник, но слуги не носят шерстяные пальто, отороченные мехом. Мужчина оборачивается в гневе. Он привычен к столкновениям на поле битвы, но не в собственном замке.

Запинаясь, я прошу прощения:

– Джоселин украл мою книгу.

Ги переводит взгляд на своего сына:

– Это так?

Джоселин, стоящий у очага, переминается с ноги на ногу. Его лицо заливает краска. Он смущен тем, что отец не принял сразу же его сторону, – и рассержен.

Он говорит с вызовом:

– Может быть, ты хочешь, чтобы я опустился на колени, принес ему клятву верности и стал его вассалом?

– Я хочу, чтобы ты вернул ему книгу.

– Если он хочет получить ее назад, то пусть за нее сражается.

Он на шесть дюймов выше меня, шире в плечах и сильнее. Когда мы с ним вступаем в поединок на тренировках, он всегда одерживает победу. Но на поле боя противника себе не выбирают. Я поднял свой деревянный меч.

Джоселин хватается за него, выкручивает его из моей руки и бросает в очаг.

– Если хочешь сражаться со мной, сражайся как мужчина.

Горнемант идет в оружейную комнату и приносит два маленьких круглых щита и два старых меча, железных и чрезвычайно тяжелых. Острия и лезвия мечей затуплены, но они способны сломать шею благодаря одному лишь своему весу. Другие ребята отодвигают столы и забираются на них. Слуги забывают о своих делах и собираются в задней части зала. Один из них пытается заключить пари, но никто не делает ставки. Исход схватки не вызывает сомнений.

Мы смотрим друг на друга, стоя в разных концах зала. Джоселин бросается на меня. Я отражаю удар щитом, и моя рука немеет. Я слишком оглушен, чтобы предпринять контратаку, и делаю шаг назад, в то время как мой противник продолжает наступать. На его лице видна ухмылка, которую мне так отчаянно хочется стереть. Я отклоняюсь влево и делаю выпад вперед. Он думает, что я целюсь в его руку, держащую меч, и поворачивается ко мне. Вместо этого я бью его плоской стороной лезвия, словно дубиной, по лицу.

Из его рассеченной губы сочится кровь. Я хотел сломать ему нос, но, по всей вероятности, выбил зуб. Некоторые из зрителей издают возглас удивления. Горнемант хмурится. Если бы я совершил подобное во время тренировки, он назвал бы меня валлийским дикарем и ударил бы.

Джоселин выплевывает сгусток крови. Его глаза пылают дикой яростью, но он умеет контролировать себя. С ужасающей силой он бьет краем щита по моему мечу и отталкивает его в сторону. Я оказываюсь без защиты. Он наносит три сильных удара по моим ребрам, затем бьет головкой эфеса в живот.

Нет смысла сопротивляться – это причинит мне еще большую боль. Я подгибаю ноги и падаю на пол. Джоселин готовится нанести еще один удар. Такое впечатление, будто он собирается сломать мне шею, но тут вмешивается его отец. Он берется рукой за лезвие.