Том Харпер - Гробница судьбы

На мгновение мне кажется, что это Ада. Мне чудится, будто я вижу красный шнурок, стягивающий сзади ее волосы, темные глаза, лучащиеся смехом, и брошь на шее – мой подарок.

Не смотри , молю я ее. Где бы ты ни была, отведи глаза . Не может быть и речи о том, чтобы просить ее помолиться за меня.

Эта женщина – не Ада. Я натягиваю капюшон, чтобы не видеть ее.

Часовня представляет собой сложенное из камня темное и мрачное здание, примыкающее к скале. Множество ног за бесчисленное количество лет отполировали его пол. В задней стене устроено сводчатое окно, выходящее на море. На его стекле три красных круга, похожие на раны. Под окном располагается алтарь с двумя подсвечниками, каждый на две свечи, и рака – все из золота.

Граф стоит перед алтарем на коленях. Он совсем не такой, каким я его себе представлял: худощавый, с седыми, редеющими волосами и пунцовыми щеками. Он читает Библию, лежащую на низком аналое, в то время как два ряда монахов – настоящих – стоят друг против друга и поют литургию над его головой.

Помилуй меня, Господи, грешника.

У меня кружится голова. Как бы мне хотелось изменить свою судьбу. Малегант идет большими шагами через помещение часовни, сбрасывая на ходу рясу с плеч. Кончик его меча прикасается к плечу графа, словно он посвящает его в рыцари. Когда голова графа поворачивается в его сторону, наш предводитель улыбается ему.

Лезвие меча рассекает ключицу графа и достигает легкого. Кровь бьет фонтаном, голова болтается из стороны в сторону, подобно свиному пузырю на веревке. Малегант упирается ботинком в спину мертвеца и извлекает из его тела меч. Граф валится вперед, и по страницам Библии струится кровь. Один из монахов подбегает к алтарю и накрывает раку своим телом, но Малегант перерезает ему горло и оттаскивает труп в сторону.

Сзади нас раздаются крики и топот. Слишком поздно, стражи графа проспали смертельную угрозу. Малегант берет раку и поднимает ее вверх, словно чашу. Его лицо светится триумфом, в то время как остальные рубят оставшихся монахов.

А я? Я знаю, что должен вытащить меч и сделать то, ради чего меня наняли. По крайней мере, защитить себя. Но мною овладевает некая высшая сила. Я вспоминаю клятву, данную мной полжизни назад.

Защищать церковь, своего господина, невинных и слабых.

Как я дошел до такого?

Лемми Маартенс всегда знал, что его работа – самая легкая на свете. Он работал банковским инспектором в налоговой службе и любил шутить, что самой трудной задачей в течение рабочего дня является выбор заведения для ланча. Но сегодня его работа не казалась ему такой уж легкой. Сегодня ему пришлось попотеть.

– Хотите еще кофе?

Секретарь в очередной раз принесла кофейник. Лемми толкнул чашку через стол, поскольку не хотел, чтобы она видела, как у него дрожат руки. Чашка была из тонкого фарфора – «Виллерой энд Бош». Лемми прочел это, перевернув блюдце, когда секретарь вышла из кабинета.

– Менеджер будет незамедлительно, – прозвучал голос секретаря.

На протяжении всей своей жизни Лемми был уверен в том, что мир дает ему меньше, чем должен. Его работа, предусматривавшая общение с представителями международных финансовых кругов, лучащимися богатством и высокомерием, только укрепляла эту уверенность. Ему хотелось иметь дорогой немецкий автомобиль, какой он видел на парковке, итальянский костюм, в каких проходили мимо него люди в коридорах. И он был убежден, что заслуживает всего этого.

Поэтому Лемми и решил найти подработку. В других странах государственные чиновники, контролировавшие банковскую систему, за взятки закрывали глаза на всевозможные махинации. В Люксембурге закрывать глаза было для него чуть ли не официальной должностной инструкцией. Но ему также платили за благоразумие – и это было предметом определенных договоренностей. Ничего серьезного, но если вы хотели узнать, не испытывает ли компания-конкурент трудности с оплатой труда своих служащих или не разоряется ли ее дочерняя компания и нельзя ли ее приобрести, Лемми мог выяснить это для вас. Это приносило ему в месяц, помимо зарплаты, кругленькую сумму в десять тысяч евро, скрываемую в надежном месте, где никто не мог бы ее найти. Но этот заработок каждый раз доставался ему потом, если не кровью.

Он еще раз прочитал надпись на настенной табличке. Банк «Монсальват» . Даже в период работы в министерстве он не слышал о такой компании, но это его не удивило. В Люксембурге действовало около полутора сотен финансовых учреждений, привлеченных низкими налогами и тем, что местные чиновники, контролирующие банковскую систему, не задают слишком много вопросов. Физическое присутствие большинства из этих банков ограничивалось табличкой с названием и телефонным номером.

Из внутренней двери вышла женщина. Она была одета в узкую серую юбку и белую блузку с расстегнутым воротом. Ей было под пятьдесят, но дважды разведенный Лемми сумел оценить ее стройную фигуру и властную красоту.

– Кристин Лафарж, – она протянула ему руку. – Я менеджер этого офиса. Мы не ожидали кого-либо из вашего департамента именно сегодня.

– Выборочная проверка, – успокоил ее Лемми. – Чистая формальность. Перемена климата, так сказать. Мы должны демонстрировать свою активность.

Ее глаза прищурились.

– Ваш директор обычно оказывает нам любезность, предупреждая нас о проверке по телефону, дабы мы могли подготовить документы.

Лемми положил руки на стол в надежде на то, что она не заметит, как они дрожат.

– Могу лишь принести свои извинения.

Секретарь принесла нужную ему распечатку – перечень счетов. Лемми просмотрел его и сделал вид, будто выбрал один наугад.

– Вот этот.

Брови миссис Лафарж поползли вверх.

– Это один из самых ценных наших счетов. Если клиент узнает, что вы изучаете его деятельность, он… – она задумалась, подбирая подходящее выражение. – Он посчитает себя оскорбленным.

В деликатном мире банковской сферы Люксембурга это было самое недвусмысленное предупреждение, какое сотрудница банка могла сделать. Отвяжись. В другое время Лемми тут же извинился бы за явную ошибку и попросил бы другой счет, возможно, тот, который предложила бы сама сотрудница банка. После трех часов демонстрации тщательной проверки он заверил бы ее в том, что все в порядке.

Но люди, пославшие сюда Лемми, платили за его работу немалые деньги. Он сцепил пальцы рук, и его лицо приобрело жесткое выражение.

– Боюсь, я вынужден настаивать. Наши процедуры… – Маартенс возвел очи горе, представ в образе покорного служителя высших сил.

– Конечно, – это было все, что могла сказать миссис Лафарж. – Сейчас вы получите документы. А я проинформирую наш головной офис в Лондоне.