Анна и Сергей Литвиновы - Ныряльщица за жемчугом

Однако торопиться уходить Дима не стал, заметив, что охранники у входа в клинику поглядывают на него чуть ли не приглашающе. Он выведал у нелюбезной регистраторши этаж и палату, куда поместили Изабель. Приобрел в автомате бахилы, положил в один карман сотню, в другой двести (кто знает, какие у охранников аппетиты) и двинулся было к проходной, как вдруг увидел вбежавшую в холл даму, которую он никак не ожидал здесь увидеть.

Дима сразу насторожился: что здесь делает Юлия Базанова — коммерческий директор салона красоты? И почему у нее такое опрокинутое, заплаканное лицо?

Женщина растерянно осмотрелась, увидела окошко регистратуры, бросилась туда. Дима, ловко прячась за ее спиной, оказался рядом и прекрасно слышал, как Юлия Аркадьевна умоляла о том же, о чем он сам десять минут назад: немедленно пропустить ее к Истоминой. А когда посетительница получила отлуп, выйдя из-за колонны, артистично разыграл удивление:

— Юлия Аркадьевна! Вы что тут делаете?!

— О, господи, Дима! — Она мгновенно узнала его, бросилась к нему, приобняла. — Вы слышали, что с Лизочкой случилось?! — Глаза женщины блестели от слез, руки дрожали.

А она-то откуда знает?

Ему Тамара Кирилловна сообщила немедленно, как случилась беда, и Полуянов тут же рванул в клинику. С момента звонка домработницы прошло минут пятьдесят.

— Как вы здесь оказались так быстро? — спросил он.

— Ну… я… я с час назад позвонила Изабель, номер не отвечал, а у меня был срочный вопрос. Тогда набрала домашний. И тут такая новость… ужасная. Мне домработница сказала, что у нее тяжелая травма. Но почему ее сюда, в ожоговый привезли? Что с ней случилось, вы знаете?

«Как-то слишком надрывно она волнуется, — показалось Полуянову. — И сразу в клинику помчалась. Зачем?»

— Изабель плеснули в лицо кислотой, — медленно произнес он.

— Боже мой, какой кошмар! — Базанова закрыла рот ладошкой. — Кто? Зачем? Как?! — Дима не успел ничего ответить, так как она снова заговорила решительным тоном: — Мы должны пробиться к ней! Пойдемте, охрана здесь наверняка берет деньги! — И вытянула из портмоне тысячу.

— Уберите, — поморщился Полуянов.

…Охранник почти в открытую озвучил им таксу (сто рублей с человека), и через пять минут они уже подходили к палате, где лежала Изабель.

Ни замка на двери, ни полицейского, ни охраны, ни даже бдительной медсестры. Только беззащитная девушка с перебинтованным лицом и повязкой на глазах разметалась на постели.

— Кто… кто здесь? — испуганным голосом пролепетала она.

— Это я, Дима, — поспешно отозвался Полуянов.

— И я, Юля, — в тон ему представилась Базанова.

— Какая Юля? — Голос Изабель дрогнул.

— Господи, Изабель, что они с тобой сделали? — Базанова чуть не плакала.

— Чего тебе, Юлька, здесь надо — вообще не понимаю, — прошептала Изабель.

Базанова обиженно отпрянула. Но больная этого все равно не видела. Плачущим голосом она обратилась к Полуянову:

— Димочка, мне так страшно. И так тяжело. Врачи говорят, левый глаз поврежден. И что шрамы оста-а-анутся. — Не выдержав, Изабель разревелась в голос.

— Успокойся, все будет хорошо, — твердо произнес Полуянов. — Не останется никаких шрамов. Если надо будет, отправим тебя в Германию, в Швейцарию — куда угодно. Будешь такая же красивая. Даже еще лучше.

Юлия Аркадьевна метнула на него удивленный взгляд.

Но Диме было совершенно плевать, что подумает о нем эта женщина. Он взял Изабель за руку. Ничего не мог с собой поделать — такая волна нежности захлестнула. Хотелось просто сидеть рядом — и плакать вместе с ней. Но мужчины, как известно, не плачут. Они — мстят.

— Опиши мне того, кто это сделал, — попросил он.

— Дима, я не знаю… мне все говорят, что я дура, что мне померещилось! Он такой был… ненастоящий. Борода, усы, лицо… очень неправильное. Как у Высоцкого в том фильме дурацком… Но глаза — Юркины. Юркины! Я не могла ошибиться!

— Тот самый Юрий? — уточнил Дима.

— Да, тот Юрка, который умер. Но он мне снится все время. И обещает, что придет и отомстит. А он всегда делает, что говорит. Зря я надеялась, что смогу от него сбежать! Что в новой квартире от него спрячусь…

Девушка снова начала плакать.

Полуянов же перевел взгляд на Базанову, и ему показалось, что по лицу женщины промелькнула видимая тень облегчения.

«Кажется, версия с Юрием ей очень нравится. Но полицейские в воскресшего мертвеца точно не поверят. Кого станут искать они? Родственника покойного? Его друга?»

Полуянов знал о Юрии лишь то немногое, что когда-то рассказали ему светские хроникерши Оля с Полей и риелтор Аскольд. Но насколько точна была информация? Раз Изабель в сознании, надо бы все выяснить из первых уст.

Но план не удался — в палату ворвалась медсестра. Увидела посетителей и аж побелела от возмущения:

— Вы как сюда попали?!

Юлия Аркадьевна вновь извлекла из портмоне тысячную купюру, но сестричка взятки не приняла, раскричалась еще пуще:

— Да что вы себе позволяете?! Это палата интенсивной терапии! Человек в тяжелом состоянии, сейчас консилиум будет. Быстро, быстро отсюда прочь!

Как только вышли в коридор, у Полуянова звякнул мобильник. Он взглянул на определитель: Тамара Кирилловна. Хочет, конечно, узнать, как у Лизочки дела.

— Я перезвоню вам буквально через пару минут, — вполголоса проговорил в трубку Дима.

— Нет, подожди, не клади трубку, — взмолилась женщина. — Мне нужно, чтобы ты приехал. Прямо сейчас.

Своих детей у Тамары Кирилловны не было, поэтому только и оставалось пестовать Лизочку, как родную. Тем более дите росло в холе и неге, а самого главного — любви! — как раз и не получало. Отец вечно занят, а мамашка — та вообще, кажется, не рада была приемной дочке, да еще мулаточке. Она, конечно, пыталась приручить девочку, только Лизочка ведь будто ежик, выставит свои иголки, и попробуй сквозь них пробиться. По голове погладили — сжимается, как зверек. Конфет купили — что-то буркнет себе под нос, нет бы поцеловать, на шею броситься.

К тому же талантов никаких у девчонки не оказалось. По-русски, стыдно сказать, только через два года заговорила! А писать, чтобы совсем без ошибок, не научилась и к десятому классу. Как, впрочем, не проявила способностей ни к одной из наук. И в спорте ее пробовали — тоже толку не вышло.

Если б Тамару Кирилловну спросили, она бы с удовольствием высказалась: что девчонку — раз иных способностей бог не дал! — с малых лет нужно в жены готовить. Солидному, богатому человеку. Однако мнением домработницы никто не интересовался, вот и выросло создание: без профессии, без уменья хозяйство вести, да еще с характером скверным.

Приемная мать погибла, когда девчонке всего двадцать лет было, а отец — все по заграницам. Так и осталась девочка-былиночка на попечении Тамары Кирилловны.