Артур Рив - Неуловимая Констанция Данлап

Маккензи сделал паузу.

Констанция была заворожена хладнокровием, с каким этот человек рассказал о проделанной им преступной работе.

— Управляющий заслуживал большего, чем получал. Много большего. Но, когда он попросил о прибавке, ему велели считать себя счастливчиком, оттого что его вообще держат на работе… И вместо прибавки урезали ему плату до семидесяти пяти долларов. Эта пощечина рассердила его. Он решил проучить своих начальников и продемонстрировать, на что способен. И вот одним прекрасным днем он отправился на обед и… И с тех пор его ищут. Он забрал полмиллиона наличными, облигациями и акциями — незарегистрированными, которые легко заложить.

— Каков же был его главный мотив? — спросила Констанция.

Маккензи долго и серьезно смотрел на нее, словно прикидывая что-то в уме.

— Полагаю, я хотел мести не меньше, чем денег, — наконец ответил он.

Он сказал это медленно и обдуманно, словно поняв, что ничего не выгадает, скрывая от нее факты, и желая показать себя в лучшем свете перед женщиной, обнаружившей его тайну.

Это было признание.

Констанция знала Маккея, как он себя называл, всего две недели, но их знакомство быстро переросло в дружбу. Их представили друг другу на одной из так называемых богемных вечеринок. Они побеседовали, и Констанции понравилось, что он не заигрывает с ней, а говорит без обиняков. Той ночью он проводил ее до дома, спросил, можно ли позвонить, и с тех пор они периодически встречались.

Маккей водил ее в театры, в рестораны, и узы дружбы завязались сами собой.

Констанция сразу почувствовала в нем скрытую силу, и физическую, и духовную. Иногда казалось, что он вибрирует от этой силы, еле сдерживая ее. В итоге она была зачарована этим человеком, но в то же время слегка его побаивалась.

Если бы Маккея спросили, что он испытывает к Констанции, он затруднился бы с ответом. Он нашел в ней женщину, которая повидала разные стороны жизни, однако вышла из всех испытаний с чистой душой. Она сохранила свою личность там, где многие другие как минимум деградировали бы. Маккей восхищался и уважал ее.

Он, мечтатель, видел в ней трезвого практика.

Она, авантюристка и нарушительница закона, видела в нем некую родственную душу.

Вот почему Констанция почти не удивилась, когда однажды в газете под фотографией Лоренса Маккея прочитала имя «Грэм Маккензи» и узнала историю хищения ценностей из «Дженерал вестерн траст» в Омахе на сумму в полмиллиона. Вместо удивления она почувствовала некий душевный подъем. Этот человек был не лучше и не хуже ее самой. И она могла ему помочь.

Констанция вспомнила те времена — неужели это случилось всего несколько месяцев назад? — когда она получила горький урок, узнав, что такое быть отверженной преступницей. С тех пор она решила всегда держаться в рамках закона, как бы близко к краю ни пришлось подойти.

— Так что вы теперь собираетесь делать? — повторил Маккензи свой прежний вопрос.

— Я не собираюсь вас сдавать, — медленно ответила Констанция. — И никогда не собиралась. Теперь мы во власти друг друга. Но вы больше не можете жить как раньше, даже здесь, в Нью-Йорке. Кто-нибудь, кроме меня, наверняка видел эту статью.

Грэма не впечатлили ее слова. Да, она говорила правду, его мнимой безопасности в этом городе пришел конец. Он сбежал в Нью-Йорк потому, что в таком огромном городе было легче сбросить старое обличье и принять новое. Что ж, Нью-Йорк — не единственный большой город на планете.

Констанция положила подбородок на руку и заглянула ему в глаза.

— Позвольте мне принять кое-какие меры, — сказала она. — Я смогу сделать то, что у вас не получится.

Грэм вдруг понял, что на миг забыл о состоянии, ради которого так рисковал. Ему было достаточно женщины, сидевшей напротив.

— Хорошо, — согласился он. — Если вы уверены, что ради этого стоит хлопотать.

— Стоит. Вы же доверились мне.

— Полностью доверился.

И несмотря на то что вокруг сидели другие обедающие, он наклонился и взял ее за руку.

Бывают случаи, когда весь мир и суждения всех людей на свете ничего не стоят. Констанция не отстранилась. По глазам мужчины она чувствовала, как подействовало на него одно лишь прикосновение к ее руке, и ощущала в себе ответный трепет.

Наконец Констанция убрала руку и быстро встала.

— Мне нужно идти, — сказала она. — Уже поздно.

— Констанция, — прошептал Маккензи, помогая ей надеть пальто. — Констанция, теперь я всецело в ваших руках.

С ним было приятно проводить время. А еще приятнее было ощущать свое влияние на него и свою власть над ним. Констанция не желала признаваться в этом самой себе, но это было так.

Разговаривая, они пошли к остановке такси и не прервали разговора в машине.

Но когда такси подрулило к дому, знакомый вид вернул Констанцию к реальности. Возбуждение необычного вечера осталось позади. Маккензи помог ей выйти из такси, и Констанция утешила себя тем, что это не конец, а только начало истории.

— Грэм, — сказала она, помедлив у двери. — Завтра мы должны найти место, где вы сможете спрятаться.

— А я смогу видеться с вами? — тревожно спросил он.

— Конечно. Позвоните мне утром, Грэм. Спокойной ночи.

И она унеслась в лифте, оставив Маккензи, который вдруг почувствовал себя слегка потерянным и одиноким.

— Клянусь господом, — пробормотал он, двинувшись по улице пешком, вместо того чтобы снова сесть в такси, — какая женщина!

На следующий день они вместе нашли место, где легко было жить неузнанным. Макензи предпочел бы поселиться рядом с Констанцией, но она для этого была слишком благоразумна. Им удалось отыскать холостяцкие апартаменты, где арендаторы никогда не просыпались раньше полудня и где ночь легко превращалась в день. Мужчины не станут задавать вопросов. А в таком доме, как у нее, слухам не будет конца.

Днем Маккензи не выходил, а ночью его путь лежал по тщательно выбранным безлюдным улицам.

Каждый день Констанция отправлялась на Уолл-стрит, где у нее сложились доверительные отношения с некоторыми брокерами. Грэм Маккензи и Констанция Данлап планировали вместе финансовые операции, которые она потом осуществляла с идеальной сноровкой и проворством.

Чем дольше они работали вместе, чем больше Констанция дивилась на этого человека. Он долгие годы трудился за жалкие восемьдесят пять долларов в месяц, как будто не был способен на большее. И вот теперь спекулировал на Уолл-стрит с такой энергией, что имел все шансы (с ее помощью, конечно) заработать целое состояние.

Однажды ночью, когда они после недолгой прогулки торопились обратно к жилищу Грэма, им пришлось пробираться через толпу на Бродвее. Констанция вдруг увидела знакомое лицо и невольно вздрогнула: мимо торопливо прошел детектив Драммонд. Он как будто не смотрел ни вправо, ни влево, но таков уж был его метод. Он вполне мог замечать все, что творилось вокруг, мог заметить и Грэма с Констанцией. В любом случае эта встреча неприятно напомнила ей о том, что в мире существуют детективы.