Артур Рив - Неуловимая Констанция Данлап

Додж повернулся к Констанции Данлап и с вызывающей, отчаянной улыбкой, которую она видела уже не раз, воскликнул:

— Вот так! Занавес поднимается, вместо того чтобы упасть!

Несколько мгновений они молчали. Потом он спросил:

— И что мне делать дальше?

— Что делать? — переспросила она.

Теперь на Констанцию лег груз ответственности за то, что она помешала его отчаянным планам. Но груз этот ее не тяготил; наоборот, то была приятная ноша.

— Как следует из ваших же слов, — сказала она, — ваше начальство пока ничего не знает. Вы опередили их, взяв маленькие каникулы. Сейчас вы вполне можете исчезнуть, прежде чем обнаружится дефицит. Но… Вы спрашиваете, что делать? Возвращайтесь.

— А когда дефицит обнаружится? — спросил Додж.

Ему явно не терпелось услышать, что же она предложит делать дальше.

Констанция соображала достаточно быстро.

— Знаете что? — воскликнула она, отбросив всякую сдержанность. — Никто в Нью-Йорке, кроме довольно узкого круга моих бывших знакомых, меня не знает. Я смогу жить тихо и незаметно, заведя новых знакомых. Уже несколько недель я для собственного развлечения изучаю стенографию и теперь довольно сносно ею владею. Увольте вашу секретаршу. Поместите в газетах объявление, что ищете новую, и я отзовусь. Может, тогда я сумею вам помочь. Потому что издалека трудно решить, что делать дальше, а если я буду рядом, я смогу помогать вам советами.

Что побудило ее сделать такое предложение? Констанция сама толком не понимала.

Мюррей пристально смотрел на нее. Одно присутствие этой женщины придавало ему решимости.

Какой удивительный эффект оказывала на него сила личности Констанции! Еще несколько дней назад он посмеялся бы над предположением, что женщина способна пробудить в его сердце такие страсти, какие бушевали в нем теперь. Может, десять тысяч лет назад он подхватил бы ее на руки и унес, ко всеобщему торжеству родного клана или племени. Но нынче придется — и он это сделает — завоевать Констанцию Данлап более цивилизованными средствами.

Мюррей Додж принял решение.

Она указала ему путь.

Той же ночью он спешно покинул Вудлейк, чтобы отправиться в Нью-Йорк.

В бесплодной жизни Констанции будто появилась новая цель. Она выглядела почти веселой, укладывая чемоданы и саквояжи. Несколько часов спустя женщина прибыла в город и поселилась в тихом отеле, рассказав всем, что ищет работу.

Как и было договорено, на следующее утро в «Стар» появилось объявление. Констанция отозвалась на него по всем правилам, оставив свой номер телефона. Тем же вечером ей позвонили, и на следующее утро она уже скромно восседала в небольшой передней за столиком с пишущей машинкой в качестве личной секретарши Мюррея Доджа.

Констанция прилагала все усилия, чтобы вести себя как секретарша — и не более того.

Остальным служащим казалось вполне естественным, что новая сотрудница много времени проводит с Мюрреем, который должен был самым тщательным образом ввести ее в курс дел.

— Никто ничего не подозревает? — тревожно спросила Констанция, как только они остались одни.

— По-моему, нет, — ответил Додж. — Правда, они не ожидали, что я так скоро вернусь. Думаю, «так скоро» не совсем точно сказано; они вообще не ожидали, что я вернусь, — многозначительно добавил он. — Я тут жил в страхе и трепете, пока не появились вы. Обычную аудиторскую компанию уже попросили проверить наши бухгалтерские книги раньше, чем обычно. Я не стал спрашивать почему, только кивнул, когда мне об этом рассказали. Возможно, это предвещает скорую развязку.

Теперь, наняв Констанцию на должность личной секретарши, Мюррей Додж почувствовал себя куда уверенней, хотя Беверли и Дюмон с самого начала посматривали на нее с подозрением.

Сидя в своей маленькой приемной, Констанция уже усердно разбиралась в положении дел.

— Ну? — требовательно спросила она. — Проверка так проверка. Не пытайтесь ничего скрывать. Пусть они все обнаружат. Не останавливайтесь на полдороге. Бросьте им вызов — пусть они только попробуют подать на вас в суд.

Это было смелое и остроумное решение. Как великолепна была эта женщина во время кризисных ситуаций!

Мюррею, обладавшему сильным характером и привыкшему гнуть других во имя собственных целей (кроме того случая, когда другие согнули и чуть не сломали его), нравился властный склад ума Констанции. Он не возражал, чтобы она разыграла эту партию по своему разумению.

И вот Констанция принялась собирать факты, которые могли бы отправить начальников Мюррея в тюрьму за дачу взяток. Она работала день за днем, и ситуация становилась все более деликатной. Теперь Констанция с Мюрреем все больше времени проводили наедине. Беверли был занят другими делами (или притворялся, что занимается ими) и всеми силами избегал Доджа. Дюмон тоже старался заходить как можно реже.

Чем больше Констанция трудилась вместе с Мюрреем, собирая нужные сведения, тем больше восхищалась им. Вдвоем они раскапывали обширные подтасовки, практиковавшиеся владельцами фирмы вот уже много лет. Констанция терпеливо корпела над большими бухгалтерскими книгами, но брала лишь те, которые в данный момент никому не требовались, чтобы не возбудить подозрений. Из архивов Констанция и Мюррей извлекали записки, приказы и письма и выстраивали из них, по мере возможности, непрерывную цепочку событий и действий руководителей фирмы.

Додж, великолепно разбиравшийся в бухгалтерских книгах, мог надеяться обставить обычного сотрудника аудиторской компании. Он не сомневался, что они с Констанцией завершат свои труды раньше аудитора, которого на него натравили, чтобы расследовать, какую часть незаконных доходов присвоил Додж. Да, их окончательный рапорт о всевозможных мошенничествах будет готов раньше рапорта аудитора.

Вскоре Констанция поняла, что всякий раз, когда она вечером уходит из офиса, за ней следят. Сперва она решительно отклоняла предложения Мюррея проводить ее до дома. Не то чтобы Додж пользовался преимуществами ситуации, в которой она оказалась; он бы никогда так не поступил. И все-таки Констанции требовалось чуть больше времени, чтобы разобраться в своих противоречивых чувствах к нему.

А потом в переполненных вагонах подземки она то и дело стала замечать знакомое лицо. Это был Драммонд. Детектив никогда не смотрел прямо на нее, ему всегда удавалось найти более интересный объект внимания, чем она, однако никогда не упускал из виду, куда она направляется. Констанция решила, что его нанял Беверли или Дюмон.

Мюррей стал работать еще усерднее. И, лихорадочно трудясь, понимал, что теперь относится к этому делу совсем по-другому. Он начал наслаждаться риском, шаткостью своего положения, сбором фактов, которые, следовало признать, вообще-то лучше было уничтожить. Он часто ловил себя на желании, чтобы после счастливой развязки Констанция на самом деле стала его секретаршей.