Виолетта Горлова - Как пальцы в воде

Супруги остановились у соседнего свободного столика и присели за него, хотя, похоже, если бы они заметили девушку раньше – скорее всего, присели бы где-нибудь подальше.

Принесли десерт и кофе. Девушка решила заказать еще и воду, не потому, что испытывала жажду, ей хотелось подольше наблюдать за профессорской четой.

К соседнему столику подошла официантка и приняла заказ супругов Биггс. В ожидании своей трапезы, мужчина и женщинасидели с отсутствующим видом , почти не разговаривая, хотя до того момента, как они увидели Энн, беседовали вполне оживленно. Почему-то девушка обратила внимание на миссис Биггс, профессор интересовал ее в меньшей степени. И вскоре Энн уже немогла отвести взгляд от короткопалых рук миссис Биггс: красноватые, со следами старых ожогов, царапин и пухлымипальцами, они показались девушке щупальцами какого-то раскормленного насекомого или животного, исполняющего лихорадочный танец.Но не это взволновало мисс Старлингтон. У девушки появилосьчеткое ощущение, даже уверенность в том, что эти руки онауже когда-то видела, очень давно, в далеком детстве. Было ли это чувство состояниемдежавю? Ответить было сложно. Джоан Биггс, вероятно ощутив на себепристальный взгляд Энн , прекратила лихорадочную суету. Левая рука женщины зеленой муреной скользнула в объемную сумку, стоящую у нее на коленях, и достав оттуда журнал и тонкую пачку каких-то листов, положила их на столешницу. В это время к их столику подошла официантка, поставила на столешницу воду и бокалы, слева от женщины – корзиночку с хлебом и чуть правее – наполненный светло-зеленой массой стеклянный салатник, а перед мужчиной – хайбол с напитком морковного цвета. Пальцы миссис Биггс вновь стали жить какой-то своей, отдельной, жизнью и никак не могли угомониться,бесцельно шаря постолу, перекладывая с места на место листы и журнал, и п о этойлихорадочной суете чешуйчатых и пятнистых рук,бегающим и часто моргающим глазкам миссис Биггс, Энн оценила масштабволнения ученой дамы. Странно, но это нервозность женщины передалось и ее супругу. Девушкас трудом отвела глаза от этой картины, пытаясь сосредоточиться. Еемозг буквально взрывался от попыток вспомнить что-то очень важное, связанное с этими руками-щупальцами. Энн переполняло чувствожизненной необходимости этих воспоминаний, судя по всему весьмадалек их. Где-то в глубине ее сознания, возниклинеясны е, туманны еощущени я; расплывчатые, нечеткие штрихи; тени детскихснов и страхов… и вдруг появилась твердая уверенность, что в этом отголоске прошлой жизни кроется самая важная разгадка, объясняющая многое – а возможно даже, причину ее длительного болезненного состояния.

Совершенно неосознанно и рефлекторно Эннзакрыла глаза. И поначалу размытая, обрывочная мозаика красокстал а постепенно приобретать четкую форму, послышаласьтих аямелоди я,звучали чьи-то голоса… и ей даже показалось, что ее обоняние улавливает ароматсвежеиспеченных булочек с корицей и ванилью. Вголове девушки вдругяркой вспышкой ожила сцена из детства: память наконец-то смогла перенесла ее в прошлое.

…Ей чуть больше шести. Недавно погиб ее отец, и она вновь проплакала целую ночь, вспоминая единственного человека, который ее любил, уделял ей время, рассказывал о многих интересных вещах, которые были пока не доступны ее пониманию. Девочке нравилось отвечать на его вопросы, даже если и не знала ответов, она пыталась размышлять, и отец часто хвалил Энн, называя ее «моей умненькой малышкой».

В тот день девочка сидела за огромным обеденным столом, но есть ей совершенно не хотелось. Она ковыряла вилкой в тарелке с запеченной курицей, ощущая, как слезы вновь застилают глаза, а затем медленно катятся по щекам и капают в остывшее мясо с овощами. Все было бы не так явно и не очень заметно, если бы не нос, мгновенно заполнявшийся влажной слизью, и ей приходилось шмыгать носом, что совершенно не допускалось правилами этикета. Девочка боялась, что сейчас войдет ее мама и заметит неподобающее состояние своей дочери. Нет, она никогда ее не ругает, но может так на нее посмотреть, что Энн становится ужасно плохо и хочется мгновенно оказаться у себя в детской. Эта боязнь собственной матери стала для девочки настоящим кошмаром; она нередко боялась засыпать, иногда ей снился один и тот же страшный сон, в котором стоящая в гробу миссис Старлингтон преследовала свою дочь по темному, жуткому лабиринту.

Вскоре в столовую действительно вошла ее мать. Но она, даже не взглянув на Энн, и тоном, не терпящим возражений, сказала дочери, что если та не хочет есть, пусть выпьет чай и возвращается в свою комнату. От радости, что можно уйти, девочка быстро выпила чай и направилась в свою спальню. Ей хотелось умыться, а затем прилечь и постараться ни о чем не думать. К счастью, заснула она мгновенно.

И сейчас, сидя этим погожим июньским днем в кафе, Энн удалось вспомнить, что с ней произошло после пробуждения.

… Ее –нет и она –есть , вернее ощущаются только слабые проблески сознания, а тело девочки – всего лишь точка, двигающаяся с огромной скоростью по какому-то бесконечному туннелю.И внезапно этот полет заканчивается. Но малышкане зна ет и не понимает: кто она и где она, потому чтоне ощуща етсебя, не чувству етсвоей физической сущности. Постепенно Эннвспомина ет, что когда-то у неебыл о тело:глаза, рот, руки, ноги… Девочкапыта етсяхоть что-то почувствовать и с огромной радостью ощуща ет вдругмизинец на правой руке, пыта етсяего согнуть и ейэто удается, она хоч етзакричать от радости, ноне мо жетразлепить губы, пытается раскрытьглаза, но можеттолько слегка приоткрыть тяжелые, будто каменные веки. Сквозь ресницы малышка видитпроплывающую фигуру в белом, с шеи которой свисаеттонкая змея с круглой стеклянной головой. Эта двигающаяся статуя в беломнаклоняется к ней … Что мочи девочка пытается заоратьот ужаса, но почти сразу жепонима ет:эта змея – медицинский приборчик со сложным названием , а фигура, медленно приобретающая очертания, женщина-врач.У неекруглое лицо, маленькие стальные глазки. Она улыбается Энн еле заметным, похожим на тонкий разрез скальпеля, ртом,но взгляд женщины при этом остается холодным и колючим. Затем эта дама опускает свое шарообразное тело на стул, стоящий у кровати, и кладет на стол красные пухлые руки. Черная полированная столешница, как зеркало, отражает толстые пальцы, похожие на сосиски. И кажется, что у этой женщинымного рук и множество пальцев, и не человекэто вовсе, а огромная паучиха в белом халате и шапочке…

… Девушка невольно улыбнулась своим воспоминаниям, почувствовав себя наконец-то свободной и счастливой. Сколько лет она пыталась заполнить этот пробел в своей памяти! Этот эпизодбудто стерли из ее сознания ребенка, впрочем, не только этот.Казалось, мозг Энн был длительное время частично атрофирован или находился в каком-то перманентном трансе посттравматического шока.И вдруг, сейчас, по истечении стольких лет,в нем произошл иневероятн ые вспышкиозарени я, и с огромной скоростью он стал наполняться неисчислимым количеством эпизодов из той ее жизни, о которых она мало чтопомнила до сегодняшнего дня, когда случайно – или нет? –узнала эти сосисочнообразные пальцы почти не изменившихся рук. Девушкавспомнила себя совсем маленькой: очень живым и подвижным ребенком, рано научившимся говорить, считать, читать. С того события, когда ейвдруг стало плохо и онаоказалась на больничной койке, все изменилось… и Эннстала совершенно другой: заторможенной, недалекой и безразличной. Хотя спустя лет восемь после того странного случая небольшой прорыв в этом вязком депрессивно-тоскливом состоянии все же произошел: Эннстала чуть меняться после знакомства с Марком, потому что влюбилась. И это обстоятельство показалось девушке тогда чудом в ее пресной и лишенной красок жизни. Быть может, это произошло на фоне гормональных изменений, а может потому, что она уловилатепло и сочувствие, исходившие от этого молодого человека? Или эти два фактора совпали? Как бы то ни было, еепросто с головой накрыло цунами противоречивых чувств, эмоций ижеланий, но даже тогда, невзирая на свою глупость, Энн осознавала тщетность своих надежд. Несмотря на отнюдь не радужные перспективы ее первой влюбленности, сам факт, что такое ощущение счастья для нее возможно, – уже удача. Кроме того, юная девушка осознала: она совсем неморальный урод и способнаиспытывать желания и эмоции. Радость от предвкушения предстоящей ночи, когдамо жно былопредаться сладким грезам – пусть даже несбыточным – наполняло ее существование новым смыслом. Как приятно просто мечтать, рисуя в своем воображении яркие картины будущей жизни, наполненной любовью и счастьем!И как оказалось, еедостаточно красочные фантазии не отличались скромностью.