Салла Симукка - Алый как кровь

Сейчас, как по заказу, Белоснежка услышала голос Терхо Вяйсянена из ближайшего коридора. Он говорил с кем-то по-английски. Голос его собеседника казался знакомым, но Белоснежка не знала, почему.

Голоса приближались. Тогда Белоснежка поняла. Она слышала этот голос, когда за ней гнались в Пююникки. Русский.

С секунду она размышляла. Остаться ли ей на месте и сделать вид, что она оказалась тут случайно или из любопытства? Никто из мужчин ее не узнает. Но все же она привлечет внимание — слишком заметна. Тогда продолжить дело уже не получится.

Белоснежка попробовала ближайшую дверь. Та открылась. Она осторожно прокралась внутрь. В помещении никого не было — только огромные холодильники и ящики с разным алкоголем. Какой-то склад, несомненно. Она проскользнула внутрь и стала ждать, чтобы Терхо Вяйсянен и мужчина прошли мимо.

Но они не прошли, а остановились около двери.

— I’ve got something to show you [48] У меня есть кое-что показать тебе ( англ. ) , — услышала Белоснежка голос русского.

Она огляделась. Задних дверей нет. Укромных мест нет. Ничего, куда можно побежать и где спрятаться.

Ничего, кроме холодильников.

Белоснежка открыла дверцу ближайшего из них, задержала дыхание и быстро закрыла ее обратно.

Ко рту подкатила тошнота. Руки и ноги затряслись. Не хочется обдумывать увиденное. Оформление праздника было, конечно, декоративным, но вот содержимое холодильника — не муляж. Белоснежка приблизилась к следующему холодильнику с крышкой наверху и с облегчением вздохнула. Ничего, кроме пары пачек замороженного гороха. Она щелкнула кнопкой, чтобы отключить холодильник. Это не особо помогло бы, но, по крайней мере, снизило бы эффективность морозилки, которая в ином случае моментально довела бы до минус восемнадцати градусов затолканный в нее кусок мяса весом 55 килограмм и температурой 36,3.

Белоснежка заметила движение дверной ручки. Она залезла в холодильник, приняла там максимально удобную позу и захлопнула за собой крышку, как только мужчины вошли в комнату.

Холод мгновенно начал щипать ее обнаженную кожу. Видимо, от мороза не убежать даже в помещении. Эта зима никогда не кончится.

Терхо Вяйсянен измучился. Он уже устал от игр Бориса Соколова. Он желал сосредоточиться на стратегии влияния на Белого Медведя, чтобы тот выплатил ему хорошие деньги. Ходили слухи, что Белого Медведя нельзя шантажировать и ему нельзя угрожать. Ни у кого это не вышло, хоть многие пытались.

Ему надо посоветоваться.

— Where is Natalia [49] Где Наталья? ( англ. ) ? — спросил Терхо.

Борис Соколов обнажил зубы. Это выражение лица означало улыбку.

— Как раз ее я и хотел тебе показать, — ответил он по-английски. — Твоя Снежная Королева тут.

Терхо смотрел с удивлением, как Соколов открывает крышку ближайшего холодильника.

Белоснежка услышала, как отец Элизы закашлялся. Она знала, что он сейчас увидел. Картинка врезалась в ее сетчатку на веки вечные. Материал для будущих кошмаров.

Молодая женщина в холодильнике, голая и мертвая. Глаза открыты, серо-синее лицо, губы слегка темные, высохшая кровь. В животе дыра.

— Что… Что вы с ней сделали? — услышала Белоснежка дрожащий голос Терхо.

— Я думал, что полиция и раньше видела простреленные тела.

— Но… Почему?

— Ты серьезно утверждаешь, что не знаешь? Наталья собиралась сбежать с деньгами. Твоими деньгами. Нашими деньгами. Мы ее остановили. Разве ты не догадался, когда получил пакет с окровавленными деньгами?

— О каких деньгах вы все время говорите?

— О твоей награде.

— Черт побери, никакая награда не приходила!

— Тогда это твоя проблема, а не наша. Доставка была 28 февраля, как и договаривались. Три раза в году, в условленный срок. На этот раз даже не спрятано в лесу, а доставлено прямо к дверям. Хотели порадовать тебя хорошим обслуживанием.

— Это… отвратительно.

— Это жизнь. Не могли мы позволить себе отпустить Наталью с деньгами. Возможно, никаких следов к тридцати штукам евро пока нет, но вероятный донос не остался бы незамеченным.

— Нет… Нет… — Элизин отец пытался подобрать слова. — Не хочу больше иметь дела ни с тобой, ни с твоими людьми. Никогда. Ясно? Это не должно было быть так. Люди не должны были умирать.

— Но они умерли. Сначала Наталья, потом Вииво.

— Вииво Тамм?

— Люди Белого Медведя. Ничего удивительного. Иногда так бывает. Попытайся подойти к этому с профессиональной точки зрения. Без потерь в жизни не обходится. Хлам исчезает, деньги воруют, люди умирают. Это часть дела.

— С профессиональной точки зрения? Профессиональной? Черт побери, к этому нельзя относиться с профессиональной точки зрения. Ты убил человека.

Белоснежка услышала, как голос Терхо захрипел. Он был на грани истерики.

Белоснежка почувствовала, что перестала ощущать свои пальцы на руках. Пальцы на ногах она уже не ощущала. Но кислорода там еще хватало. Еще.

— Я собрался завязать с ненадежным работником. И намекнул тебе, Терхо Вяйсянен: не стоит ссориться со мной. А то я смогу легко найти тебе лежанку рядышком с твоей шлюхой. Собственноручно, если потребуется.

— Но я тебе нужен. Я нужен тебе уже десять лет.

— Наша совместная работа была безупречной игрой. Ты давал нам сведения, мы обнаруживали для тебя подходящие дела. Наркоторговля процветала, наркополиция получала статистику, чтобы выглядеть прилично. Win-win . Моими трудами тебя повысили. Слушай, Терхо Вяйсянен, ты мне не нужен. Ты для меня — кусок мушиного дерьма. Найду другого информатора, как только пожелаю.

— Приятно слышать. Значит, я завязываю.

— Я решаю, когда ты завязываешь.

— Нет, Борис Соколов, так дело не пойдет. Будет так, что я завязываю, и ты ничего не сможешь с этим сделать.

Белоснежка услышала повисшую между мужчинами тишину, становившуюся мучительно долгой.

— Хмммм, — произнес в конце концов русский. — Если ты действительно завяжешь, как я могу быть уверен, что ты не будешь болтать?

— Ты должен верить мне.

— Скажу так. В принципе, я мог бы доверять твоим словам — так как, если ты их нарушишь, то найдешь в холодильнике твоего домика свою прекрасную дочурку.

— Черт…

Белоснежка услышала шуршание и грохот — видимо, Терхо Вяйсянен полез в драку с Борисом Соколовым. Послышалось кряхтение, затем тишина. Затем:

— Я не преувеличивал, когда сказал, что если понадобится, то собственноручно… — Голос Бориса Соколова был запыхавшимся.

— Все, все. Понял. Убери это. Сожалею, что потерял самообладание.

— Помни. Дочурка в холодильнике. Забей эту картинку себе в память, если в следующий раз тебе вздумается вести себя глупо. Сразу же реализую эту картинку. И моим словам можно доверять.