Евгения и Антон Грановские - Дневник тайных пророчеств

- Забавно, - согласился дьякон, разглядывая репродукцию.

- Не то слово! И таких «забавных» вещей в средневековой живописи много. Можно, конечно, обвинять великих художников в глупости и незнании исторических реалий. А можно предположить, что они пользовались источниками, которые современным ученым недоступны. Просто потому, что они уничтожены.

Вершинин отхлебнул из бокала, облизнул мокрые губы и задумчиво продолжил:

- Я много думал об этом. Что, если библейский Иерусалим - это наша с вами Москва? Ведь место нынешнего Иерусалима было установлено сравнительно недавно. Прямых доказательств нет. Археологические раскопки ничего не дали. Вот историки и условились считать, что Иерусалим располагался на месте арабского поселения Эль-Кудс. Просто ткнули в этот населенный пункт пальцем и сказали: «Здесь будет Иерусалим!» И никого не смущает, что в этом месте нет ни одной горы, которую хотя бы условно можно назвать Голгофой.

- Я слышал об этом, - кивнул отец Андрей. - Но считать Иерусалимом Москву по меньшей мере абсурдно.

- Да ну? - Писатель криво усмехнулся. - А я могу привести вам целую сотню доводов и доказательств. Правда, это займет слишком много времени.

- Приведите хотя бы одно, - попросил отец Андрей.

Вершинин прищурил один глаз и насмешливо посмотрел на дьякона.

- Что ж, господин Фома неверующий, пожалуйста. Какой довод вам угодно выслушать - самый очевидный или самый бредовый?

- Давайте самый бредовый, - сказал отец Андрей. - Не будем размениваться на пустяки.

- Извольте! Прислушайтесь к самому слову «Иерусалим». Ведь это не одно слово, а целых три. - Вершинин поднял палец и торжественно изрек: - «Сие Руса Рим»! В переводе на современный язык - «это русский Рим», то есть - столица Русского государства! То есть - Москва!

Отец Андрей вздохнул и задумчиво потер пальцами переносицу.

- Вы предлагаете отказаться от принятого варианта истории и придумать новый?

- Почему бы и нет? - пожал плечами Вершинин. - Триста лет назад это удалось сделать двум французам. Вся нынешняя историческая наука держится на состряпанной ими хронологии. Кстати, сын Николая Гумилева - Лев Николаевич - тоже был историк. И он весьма скептически относился к общепринятому варианту хронологии. Ах, дьякон, поймите же вы наконец: все, чем располагает история, - это сотня черепков с орнаментом и десяток папирусов, происхождение которых весьма сомнительно! Все остальное - версии, гипотезы, ничем не подкрепленные фантазии!

Отец Андрей смотрел на писателя с сомнением.

- Но все эти фантазии подтверждаются археологическими находками, - возразил он.

- Что? Археология? - Вершинин криво ухмыльнулся и покачал головой. - Все, что есть у археолога, - это черепки, обломки костей и остатки стен высотою в один отпечаток кирпича. И не забывайте, что найденное - ничтожная часть пропавшего. В большинстве районов Земли не сохраняются почти все нестойкие материалы: дерево, меха, ткани, бумага, береста… Никогда не известно, что именно пропало. А считать пропавшее несуществовавшим - это идиотизм, приводящий к неправильным выводам.

- Красиво формулируете, - заметил дьякон.

Вершинин покачал головой:

- Не я. Гумилев. Мировая хронология давно нуждается в пересмотре. Но пересматривать историю - занятие хлопотное, дорогостоящее и, по большому счету, никому не нужное. Однако рано или поздно это придется сделать. И тогда станет очевидно не только то, что нынешний Иерусалим - никакой не Иерусалим, но и многое другое. Впрочем… - Писатель насмешливо прищурился. - Обо всем этом вам нужно говорить не со мной.

- А с кем? - спросил отец Андрей.

Вершинин помолчал, глядя на дьякона исподлобья, как бы решая - стоит ли откровенничать с малознакомым человеком или лучше попридержать язык во избежание возможных осложнений. Однако ряса священника обычно действует на людей умиротворяюще и располагает их к задушевному общению. Не оказался исключением и Вершинин.

- Несколько лет назад, - заговорил он доверительным голосом, - когда я вел семинар в Литературном институте, на какой-то конференции я познакомился с одним антропологом. Это настоящий сумасшедший сукин сын. Помнится, он был одержим одной странной идеей… Не знаю, впрочем, стоит ли вам об этом рассказывать…

- Но ведь вы уже начали, - спокойно заметил отец Андрей.

Писатель засмеялся.

- Да, вы правы! Сказал «а», скажи и «б». Так вот, этот странный человек решил во что бы то ни стало отыскать могилу Христа!

- Да, но Гроб Господень…

- Гроб Господень не имеет к этому никакого отношения, - отрезал Вершинин. - Это чистая выдумка жадных до наживы людей. Храм на месте Гроба Господня построен относительно недавно. Он призван услаждать взоры туристов, но под ним нет ничего. Пусто! Человек, о котором я вам говорю, поставил себе цель отыскать настоящую могилу Христа.

Отец Андрей помолчал, угрюмо поглядывая на писателя, затем тихо спросил:

- И зачем ему это?

- Я бы вам сказал, но боюсь, что вы примете меня за сумасшедшего. Человека, о котором я говорю, зовут Фарук Рашидов. Не знаю, где он сейчас, но пару лет назад он читал спецкурс в Институте стран Азии и Африки. Разыщите его и расспросите обо всем. И если он не захочет с вами говорить, то мне и подавно не стоит этого делать.

Вершинин залпом допил коктейль и завертел головой в поисках официанта:

- Эй, малый! Принеси-ка нам счет!

Затем повернулся к дьякону и иронично проговорил:

- Никому не рассказывайте о нашем разговоре, отче. Не хочу рисковать собственной репутацией.

- Вы сказали, что у Кранаха и средневековых художников были свои источники, - напомнил отец Андрей. - Почему же эти источники не дошли до нас?

- Да потому что человечество здорово преуспело в уничтожении древних книг! - с усмешкой ответил Вершинин. - Одна только католическая церковь уничтожила тысячи инкунабул. Их авторы объявлялись dannato autore - «проклятыми авторами». Благодаря стараниям клириков мы уже никогда не узнаем имен этих «проклятых авторов» и не прочтем их книг.

Последние слова писатель произнес с неизъяснимой грустью. Рука его потянулась в карман за сигаретами. Подошел официант и положил перед писателем счет.

И тут произошло нечто невообразимое. Отец Андрей вдруг сорвался с места и с быстротою молнии схватил официанта за запястье. Тот коротким, отточенным движением ударил дьякона по руке, затем бросился к двери, но отец Андрей одним прыжком преградил ему дорогу. Официант на ходу развернулся и кинулся к окну. На этот раз дьякон не успел ему помешать. Странный официант вскочил на стол, пробежал по нему, затем оттолкнулся ногой от столешницы, взмыл в воздух, выбил плечом окно и исчез из вида, окруженный облаком сверкающих осколков стекла.