Юрий Енцов - Охота на единорога

— Годам к тридцати пяти появилась усталость от жизненной суеты, — сказал Серж, — понимание того, что у меня полная неразбериха в общении. Настоящих друзей у меня не было, и нет, связи глупые, если не сказать порочные. Мечталось о славе, а добился одних только сплетен. Обман и неприятности от тех, кому доверял, измены и предательство. Наверное, я просто ничего другого не заслуживаю. Так было всегда, с самого детства, мои друзья в школе, в институте — отвернулись от меня. Потом работа. Не было случая, чтобы дружба — не закончилась разочарованием. Если мои друзья не становились мне врагами, мы просто расставались, я забывал их, чтобы вспомнить теперь. Я просто не умею дружить.

Какое-то время я пытался жить, что называется, «не напрягаясь», легко. Легко это, мне казалось, значит с неразумными тратами на знакомых. Дружба для меня занятие совершенно бесполезное, я с некоторых пор довольствуюсь своим собственным обществом. Продолжаю строить бессмысленные, оторванные от реальности планы и проекты.

Очень скоро случилось крушение всех планов и проектов, я понял в насколько плохое я попал окружение.

— Много ошибок в жизни происходит из-за принципа «что хочу, то и делаю», — сказала женщина, мы не достаточно задумываемся о последствиях. Отказ от прошлого приводит к разрушению связей, беспорядочной, неустроенной жизни.

— Мое разочарование в любви происходит наоборот от застенчивости в общении, ранимости, — сказал Серж. — Последствие — одиночество, психологические надрывы.

Очень тяжело я воспринял обман, и предательство моей, как оказалось, слишком горячо любимой супруги. Сестры по несчастью, вынужденной делить со мной общество этого неудачника, мое то есть. Мы два «эмигранта», два провинциала много шумели и спорили. В семье у меня были постоянные встряски, но когда этой семьи не стало, появилось одиночество, пустота. Я всегда перемещался мне не возможно жить на одном месте. Я никуда не ездил, хотя моя профессия подразумевала командировки, боялся их покинуть, к тому же я чувствовал опасности в поездках, боялся неприятностей от иностранцев.

Мы с нею были, по сути, довольно далеки и чужды по духу, наш брак нельзя назвать духовным, между нами, если так можно выразиться, была идеологическая непримиримость и постоянные споры, скандалы.

— Женские капризы, — сказала Фатима.

— Она была очень ненадежная, часто сама говорила, — вспомнил Серж, — что больна психически, это странный брак, отчасти фиктивный. Она била по больному месту. Во мне всегда был страх: сидеть в тюрьме, оказаться в центре скандала. Брак, разрушившийся ее изменой, привлек к себе какое-то общественное мнение.

Когда она меня бросила, мне все стало безразлично. Начались какие-то ненужные разбросанные встречи, еще большая суета и беспорядочность в жизни. Я чувствовал себя опозоренным ею, и этот позор накапливался как снежный ком, презрение тычки и толчки со всех сторон сыпались на меня и уехать, убежать от этого было невозможно, от себя не убежишь. Если бы у меня хоть были какие-то организаторские способности, чтобы выстроить вокруг себя стену из «легионеров», то хоть на некоторое время я мог бы отгородиться от этого мира. Заторможенный, нелюдимый я ведь трудно и не очень охотно учился. У меня нет должной системы в образовании, с тем, что есть я достиг своего полтолка, у себя пригороде, я отстал на столетие, не получая в нужное время нужных сведений. Это не значит, что я самый плохой, я просто заурядный, не могу заинтересовать, раскачать такое же инертное окружение.

— Ты в душе то бунтарь, но бунтарь одиночка. Анархист, — сказала Фатима. — От этого тоже неустойчивое положение на службе, взлеты и падения в карьере,

— Маленькие взлеты, — сказал Серж, — но, тем не менее, очень обидные падения. Вожделенное уважение окружающих, какое ни есть признание неизбежно заканчивается неожиданным ударом, к коим пора бы уже успеть привыкнуть.

Конечно надо еще сказать, что с младых ногтей уразумев, что я человек творческий, я относился к этому как к своему состоянию, как к дару… Но какой же это дар если дан он человеку скованному, заторможенному, неуверенному в своих силах? Меня так легко сбить с толку. Разочарование в своих способностях не могло не прийти. А с ним уныние, тоска, хандра. Депрессии.

По сути, произошло разрушение планов, иллюзий, но я за них по-прежнему хватаюсь, потому, что как жить без этой большой части моей души? Но что же делать, если все мое мировоззрение ложное? По счастью я никогда не был фанатиком и как-то нутром, печенкой понимал, где учителя, а где лжеучителя. Но все люди умеют оправдывать свои гадкие поступки. Я не только не исключение, а один их первых в этом ряду.

Меня всегда настораживала пустота в окружающем мире, пустой брак — следствие этой пустоты вокруг. Любовные отношения всегда двусмысленные, запутанные, полные обмана. Это игра — объяснял я себе, однако ненадежность, беспорядочность любовных связей меня на самом деле ужасает. Внебрачные дети тоже дети, и незаконных детей не бывает. На сомом деле, я просто потворствую своим привычкам и эмоциональным склонностям, погряз в удовольствиях и культивирую слабости. Лишь бы мне избежать самоутверждения на детях, подавления их.

В моих так называемых творческих делах царит хаос. Я ничего не завершаю, бросаю на полпути. Мешают ненужные контакты, ссоры с ближними, суета, шелуха и мусор, пена дней засасывает житейская трясина.

Я каждый день делаю по телефону несколько звонков, это бывают известные люди, хотя в основном связи беспорядочные и бессмысленные, я категорически не умею использовать опыт общения для себя, я всегда плохо учился и по-прежнему плохо учусь.

Меня тянет к бродяжничеству, нелепой экзотике. Манит глупый риск по мелочам. Но я чувствую и понимаю уже, что ничего кроме несчастья это не принесет. Вдали от родного дома меня ждали по большей части унижения и оскорбления, мало помалу началась ностальгия по родине или по юности.

Я ощущаю раннее старение, физические недомогания и необратимые процессы. Еще немного и природная неустойчивость духа приведет к тому, что начнется разрушение личности, деградация. Мне стало казаться, что есть кто-то помимо врага рода человеческого, кто хочет насильственно подчинить меня, близка победа тайных врагов моих, и мое заточение. Так закончил жизнь одиночка и отщепенец.

По-моему я все о себе рассказал. Теперь твоя очередь Фатима. Она только улыбнулась.

— Говоря о Фатиме, надо сказать, что за ней ухаживал один очень высокопоставленный мужчина, — сказал мать.

— Отчего же ты не вышла за него? — спросил Серж.

— Он уже был женат, — объяснила она.

— Насколько я понимаю, — сказал Серж, — здесь это не препятствие, если человек действительно занимает высокое положение?