Павел Шестаков - Остановка

— В основном да.

— Как же ты понял?

— Местный следователь считает, что возможности исчерпаны, а ты для себя не исчерпал.

Мазин расхохотался.

— Ну, спасибо, что ты меня за суперсыщика держишь. Но, как и каждый льстец, ты перегнул. Во-первых, я не такой бурбон, чтобы сразу человека в Бастилию. Во-вторых, у меня нет оснований не доверять следователю. Между прочим, я с его отцом когда-то вместе начинал. И сын парень способный. Сам увидишь, когда я вас познакомлю, тебе ведь нужна информация о Мариночке?

Я вздохнул: «Добрался-таки!»

— Вижу, что нужна, раз ты о свидании помалкиваешь и любимицу не защищаешь так же горячо, как женщину, совсем тебе не известную.

Что я мог сказать?..

Мы уже выбрались за город и могли бы прибавить скорости, потому что и Бенцу по проселочным дорогам разрешалось ездить быстрее, чем по городу. Но я привычек не меняю, да и разговор был такой, что отвлекал меня, и до дачи-то рукой подать оставалось.

Дачка у меня небольшая, и на участке, которому никто не завидует, на неудобном склоне, где агрикультурой с размахом не займешься, короче, бездоходный участок, зато с хорошим видом на речку, и я люблю посидеть, посмотреть и послушать, как колышется и шуршит камыш на ветру.

Жена, правда, и на обрыве умудряется какие-то ягоды выращивать, и Мазина тут же усадила за стол, и начался ритуальный разговор о том, что малина уже прошла, а что-то другое еще не созрело. Я смотрел на него в ожидании, когда ему эта тема надоест, прийти на помощь, но, слава богу, у моей жены есть чувство меры.

— Небось заговорила я вас своими грядками? — спросила она у Мазина.

Тот искренне опроверг.

«Ну и «выдержка!» — подумал я.

Жена точно угадала мои мысли.

— Николай Сергеевич садоводческих проблем не выносит. Дочка его даже «урбанистом» прозвала.

Прозвище было, конечно, несправедливое. Ну какой же я урбанист? Просто нет у меня этого потребительского отношения к земле, что сейчас модно под «любовь к природе» маскировать. Да, она кормилица наша, но ведь потому-то и не стоит в каждый клочок вгрызаться со своей малиной или тюльпанами. Дайте и земле пожить по-человечески…

Жена заметила, что я недоволен. Обострять она, конечно, не собиралась. В общем-то она меня понимает, так только, при госте решила право на свободу суждений продемонстрировать. Им, женщинам, такое самоутверждение постоянно требуется, но не все знают меру. Некоторые очень гордятся последовательностью и твердостью, а вернее, упорством, в упрямство переходящим, и считают, что иначе с нами, мягкотелыми, обходиться нельзя. Но я не сторонник противостояния двух половин человечества. Говорят, даже соседа не выбирают, а уж другую половину рода людского чем заменишь? Короче, я за сосуществование, по возможности мирное. И жена моя тоже. И потому она тему великодушно переменила. Однако женщина есть женщина…

— Ты к Мариночке заходил?

Нужно сказать, что супруга моя никогда против моих симпатий к Мариночке вслух не высказывается, хотя внутренне, конечно, не очень… Они, дамы, как в песне, считают, что лучше гор могут быть только горы, то есть женщине можно предпочесть только другую женщину и ничего больше. Вот сижу я, на камыш любуюсь, и хотя знаю, что с точки зрения науки камыш не тростник, слова Паскаля о мыслящем тростнике вспоминаются, а ведь сила наша вовсе не в том, чтобы покорить пространство и время, даже если мы это пространство сплошь пленкой перекроем и ранние помидоры вырастим, а в умении разумно мыслить. Жена же смотрит на меня и думает, что я не о Паскале вовсе, а о Мариночке размечтался. И попробуй возрази ей словами того же великого человека:

— Постараемся мыслить достойно, в этом основа нравственности.

А она в ответ:

— Конечно, о Мариночке думать приятнее, чем на грядке спину гнуть. Но, между прочим, помидоры…

И как она это все совмещает! Ведь она у меня литературный критик, активно следит за ростом молодых (талантов, разумеется, а не помидоров). Устоявшиеся, как Паскаль, ее уже не интересуют.

Впрочем, однажды, когда я на какой-то наскок махнул рукой и перестал отвечать, супруга мне де Лабрюйера выдала:

— «Старик, если только он не очень умен, всегда высокомерен, спесив и неприступен».

Тут я и обнаружил дефицит эрудиции.

— Это какой-нибудь из твоих молодых дарований додумался?

— Нет, из старых, — говорит ехидно.

Впрочем, я уже сказал, что наши разногласия и сопутствующие им пикировки вполне в рамках добрых, годами проверенных отношений. Поэтому я сознался без сопротивления.

— Да, заходил к Марине.

— «Наполеоном» потчевала?

И дернуло же меня в прошлый раз про коньяк упомянуть!

— Нет, — сказал я, — ничем не потчевала. — И подумал: «А в самом деле! Даже кофейку не предложила. Значит, не до этого!..» — Даже кофейку не предложила. Видно, не до того, — повторил я вслух.

— В таком волнении пребывает?

— Да, потеря равновесия заметна. — И я рассказал про брата с поклажей, заметив, однако: — Это, конечно, еще ничего не значит. В панике неопытный человек чего не наделает.

— Неопытный скорее не спешил бы выносить, — заметил Мазин.

Я возразил:

— Ты, однако, совсем недавно меня убеждал, что даже признание еще не доказательство вины.

— И потому ты подпишешь бумагу?

— Между прочим, в этой бумаге написано только то, что я не могу не удостоверить.

— А именно?

Я вспомнил текст черновика.

— Ну, там говорится, что я знаю ее много лет как студентку, общественницу, как педагога, что я бывал в школе, видел успехи… Разве я имею право отказаться от этих фактов?

Жена смягчилась и поддержала меня. Все-таки ревность ее к Мариночке дальше легкой неприязни не шла.

— Конечно, факты нужно подтвердить. Чтобы компетентные лица разбирались объективно.

— Какой разговор! Разве меня просят защищать правонарушения?

Мазин сощурился, подхватив за хвостик сочную ягоду.

— Умница твоя Мариночка.

— Ну, если сам говоришь, — начал было я сгоряча, однако тут же понял, что говорит он нечто для меня вовсе не утешительное.

— Впрочем, о чем ты?

— Она умный человек. Ну как она, прекрасно тебя зная, могла просить о каком-то подлоге, просто о чем-то сомнительном! Неправды ты бы не подписал, так ведь?

— Еще бы!

— Вот она и предлагает правду.

— В чем же тут коварство, на которое ты намекаешь иронической интонацией?

— Да ведь на стол все карты нужно будет выложить. Тут и «тройка» пригодится, если в масть. Ей, видно, серьезно отмываться нужно, раз уж все возможности мобилизованы. Уверен, уже с адвокатом советовалась. Адвокаты любят безупречные репутации подзащитных. Это же смягчающий фактор.. Однажды, помню, адвокат доказывал, что убийца был хороший часовой мастер, и зачитывал благодарности клиентов…