Владислав Вишневский - Следы на воде

— Вера Мелентьевна, не отвлекайтесь, с Зурабоваым и прочими кому надо разберутся. Разберутся, разберутся, не переживайте. — Пообещал милиционер.

— Ага-ага, ой, хорошо бы, хорошо бы. С ними давно надо разобраться. Я, кстати, писала туда, наверх… — баба Вера указала пальцем, куда именно. — Жду теперь… как соловей лета.

Опер неопределённо кивнул головой.

— И что, вы, говорите, сегодня? — заострил он.

— Я и говорю, сегодня моё дежурство. Мы ловим того художника, который на стенке нашей лестничной площадки, извините, нехорошее слово написал: фак ю. Да, вот так вот! Спасибо перестройке, потерянная молодёжь так теперь развлекается. Спасу от них нету. Мы, с моей подругой, попытались стереть это художество, прости Господи! — ещё лучше видно стало. Замазали белилом, проступает. Дежурим теперь попеременно в дверной глазок, чтобы поймать и наказать поганца. Пусть выведет свою мазню. Хоть чем, нам всё равно. Это ж, срам, извините. Мы же люди! Мы ж здесь живём! Мимо ходим! Вы не знаете чем?

— Баба Вера! — Взмолился старший лейтенант.

— Да-да, я заканчиваю. Лифт остановился, это где-то часов в одиннадцать, на часы я не смотрела, выскочили двое, я подумала — они, фак ю, которые. Один вниз на площадку спустился, спрятался… У нас, если вы заметили, панорамный глазок, даже ручку нашей двери видно, да. А второй сразу к той двери прошёл, и позвонил. Ему открыли, и он вошёл. Как его ждали. Мне показалось, как к себе домой. Радостно так, с улыбкой.

— Радостно, говорите! Это интересно. Так, и… Потом что было, потом, и…

— А ничего потом. Он вышел. Довольный вроде. В припрыжку поскакал за своим этим… Как их… подельником, вот. Я правильно их называю, подельники они, да?

— И сколько он там был? По времени сколько? Долго, нет?

— Да какие долго, минуты две-три…

— Что-то принёс, вынес… В руках было что-то?

Вера Мелентьевна задумалась…

— Что он принёс я не видела, но что-то перед собой он держал это точно. Со спины мне не видно было, а вот обратно он вышел с бутылкой по-моему воды… Да, пластиковая такая, чистая.

— Воды? Вы уверены, воды?

Вера Мелентьевна почти обиделась:

— Я же не слепая, бутылку от, извините, колбасы, отличу как-нибудь. Правда наименование я не заметила, может «Святой источник», может «Бон аква», или какие там ещё теперь есть?

— «Аква минерале». — Подсказал оперуполномоченный.

— Да, может и она… А это принципиально?

Милиционер уклонился от ответа…

— Не знаю, всё может быть… И что было потом?

— А потом было главное.

— Вот как! — мгновенно воспрял старший лейтенант, как проснулся. — Тогда поподробнее.

Вера Мелентьевна немедленно изобразила на лице жуткую сопричастность к таинственным и загадочным делам в мире криминала, набрала воздуха в грудь, чуть оглядываясь, зашептала. Голос у неё был настолько многозначителен, что следователь даже ухом к ней склонился, глаза же оставались на листе бумаги, как и записывающий карандаш…

— Минут через двадцать — тридцать, я как чувствовала, с дежурства не уходила, — шептала свидетельница, — без лифта, снизу появились трое. Скинхеды.

— Так, — офицер торопливо принялся записывать. — Скин-хе… А почему вы думаете что скинхеды? — Таким же, как она, тихим голосом спросил он.

— А они в рубахах на выпуск были и в капюшонах, лиц не видно, в длинных шортах и кроссовках… Знаете, такие, как баскетоблисты из эм би эй. Мой зять их по телевизору всегда смотрит, и я с ним. Один сильный такой, плечи — вот, крепкий значит, другие двое обычные вроде, но в капюшонах. Злые такие, опасные. Таких всегда в кино показывают, вылитые бандюги-бандюганы. Ага! Один так на меня в глазок зыркнул, я поняла, всё, мне конец, такие всё могут.

— Ага, одного вы всё же видели! — забывшись, в голос обрадовано воскликнул оперативник, спохватился, понизил голос. — Это хорошо. Описать сможете?

— Нет, описать не смогу, потому что не разглядела. — Погладив зачем-то руками скатерть на столе, расстроено поведала баба Вера. — Я ведь старая, одинокая… Напугалась просто. Это же ужас! Я же не ожидала, вот и… Не смогу.

— Так… Жаль… И что дальше?

— А потом позвонила Степановна…

— Это кто это?

— Ну я говорила, соседка моя, пенсионерка, она из аптеки звонила, название лекарства уточняла, в списке нет… Это всё Зурабов, я говорю, ни дна ему, не покрышки…

— Про Зурабова не надо… Что эти скинхеды ваши потом делали, что?

— А! Они так же позвонили туда, им тоже открыли, и они тоже зашли…

— Та-ак… — оперативник нацелился на свидетельницу карандашом. — Всё тихо было, без криков, без шума?

— Я же говорю — двери сейфовые, ничего не слышно, — оправдываясь, развела руками баба Вера. — Только лифт ночью если…

— Понятно. И что дальше?

— А потом они вышли, эти… Тихонько так, на цыпочках. И быстренько-быстренько, бегом вниз… Всё.

— Угу-угу… Так-так… — старший лейтенант в задумчивости нервно постукивал попкой карандаша по тетрадному листочку. — И всё? — Переспросил он и уточнил. — А сколько времени прошло? С того времени, как они вошли, вы заметили? Тридцать минут, час, два?

— Да что, вы! Минут десять, пятнадцать — на часы я не смотрела. Потом гляжу, вы приехали. Я и успокоилась.

— Понятно. Я вас вот о чём, гражданка, эээ…

— Шарова я, Вера Мелентьевна, — с готовностью подсказала баба Вера. — Это по мужу, а в девичестве я…

— В девичестве не надо, — перебил старший лейтенант. — По мужу достаточно. Так вот, гражданка Шарова Вера Мелентьевна, я хочу вас попросить. — Старший лейтенант посмотрел на свои наручные часы, нахмурился. — Сегодня уже вряд ли, а завтра прошу придти к нам, в управление часикам к девяти ноль-ноль… Обязательно! Я пропуск выпишу. Устраивает?

— Лучше к десяти, или к одиннадцати… Мне же нужно дочь с зятем проводить, уборку сделать, приготовиться…

— Ладно, — согласился старший лейтенант. — К десяти тридцати.

— К одиннадцати.

— Хорошо, пусть к одиннадцати. Только не опаздывайте. У нас с этим серьёзно… Статья даже за уклонение или не явку есть.

— Я понимаю.

— Вот моя визитка. Там адрес и телефон, — оперативный работник заторопился. Здесь ему всё уже было понятно: много времени потратил на свидетельницу, впереди «ждал» ещё целый подъезд. И на улице нужно было осмотреться, не пешком же преступники приходили, наверняка на машинах, значит, кто-нибудь да видел. Свидетели всегда есть, помнил старший лейтенант учебные лекции, их не может не быть. — Жду вас завтра. — Пряча тетрадку в карман, напомнил он и строго предупредил. — Не опаздывайте.

— А зачем, извините? Я же всё сказала?!

— Завтра всё будет под протокол. Это обязательно. За ночь может что вспомните. Не опаздывайте.

— А, это! Есть не опаздывать. Я буду. Я с Сергеевной приду.