Владислав Вишневский - Следы на воде

— Это кто, свидетель?

— Да нет же, это моя соседка…

— Так её же, вы сказали, не было, она же в аптеке была, или…

— Ничего «или»… Для поддержки пусть побудет со мной. И ей не скучно…

— Хорошо, пусть приходит. И последнее, о нашем разговоре никому. Понятно?

— Конечно, понятно. Я понимаю. Буду как рыба.

— Угу-угу… Как рыба это бы хорошо.

— Ну я же сказала…

По одному билету проскочив через турникет бутербродом, хотя запросто могли и перепрыгнуть препятствие, друзья прошли в метро. Молодые, быстрые, счастливые… Под всполошенные звуки трелей свистка дежурной, которая как овчарка на привязи мотылялась от турникетов в их сторону, друзья успели влететь в отходящий поезд. Зацепившись за поручень, привычно огляделись. Представителей противоположного пола было предостаточно, в смысле молодых девушек, но сегодня не катило. Не было у парней привычного задора, на душе было пасмурно. Девчонкам сегодня, считай, не повезло.

— Чиж, и чего это за день сегодня такой дурацкий, а?! — наклонившись к другу, посетовал Серёга.

— А началось клёво. — Скривившись лицом, так же громко ответил Валька.

В вагоне приходилось кричать. Звуки движущегося поезда что угодно могли заглушить.

— И всё из-за твоего телефона. Правильно сделали, что сбагрили. Мне сначала жалко его было, потом нет. А тебе? Штука рублей, как-никак.

— А мне китайца нашего жалко.

— Чего? Китайца? Ты думаешь он китаец? Нет… Мне он показался монголом, или… хотя… Хрен с ним, всё равно не наш, не русский — Серёга махнул рукой. — Забудь. Пусть спасибо скажет, что вообще принесли. Да и чаевые мог бы подкинуть, жмот толстый, положено так, я знаю, а он…

«Осторожно, двери закрываются…» вновь пропел чей-то на слух знакомый, сладко приторный голос радио-информатора в динамиках. Серёга даже головой крутнул, чтобы релюшки поиска в голове соединились — не соединились. Двери закрылись. Колёса снова завыли. Шум достиг обычного своего децибильного максимума. Вагон качало.

— Попадёт ему! — Уже обеими руками держась за трубу поручня, в ухо кричал Валька. — Тройняк с него сдерут. Он же съел всё, наверное. Не знал. Мы подставили его. Мы! Мне жалко. Это Чулпан Хаматова, актриса. — Раскачиваясь, кивнул он за спину.

— Ааа, точно, а я думаю, что за контрафактная продукция вякает — «позвони мне, позвони»… Сексуально «старушка» гундит. — Восхитился Серый и вновь сник. — И мне, в принципе, его жалко… Парень вроде не плохой… Улыбается…

— Да. В чужой стране пацан.

— Он не пацан. Студент, вроде, старше нас. Толстый.

— Это по барабану. Он в гостях у нас. Понимаешь? В чужой стране.

— Именно что… — согласился Панов. — Не хорошо вроде получается.

— А я что говорю.

Парни умолкли… Люди вокруг были индифферентны, и вообще и в частности. Девчонки вообще были так себе: смотреть не на что. Метёлки. Кто молчал, кто читал, кто на вывески глазел…

— Ну что? — уже точно зная ответ, поинтересовался Серёга.

— Что что? Возвращаемся, вот что! — подвёл черту Валька.

Очень часто в жизни, так именно, не проговаривая, приходили друзья к единому решению. И не важно где это было: в школе, дома ли, в другом месте где, без слов понимали друг друга.

— Придём, извинимся и всё.

— Не знали, скажем, бывает.

— А деньги?

— А деньги при чём? Он же съел всё наверное. А не съел, его проблемы. Всё!

— Айда!

— Полетели.

Достигнув обычного согласия, друзья ломанулись на выход. Ломанулись — сильно сказано. На самом деле друзья торопливо вышли. Как все. Так в метро выходить принято. Забудешься, тебя как пасту из тюбика выдавят, без пардонов и прочих извинений. Ребята — зная, понимая, как обычно, ускорили процесс. Выскочив, бросились в открытые двери обратно идущего поезда… Поехали. С тем же, кстати, грохотом, и с тем же завыванием… Неожиданно заметили, что настроение у них сильно улучшилось. Друзья уже в других красках видели окружающее их пространство. Не сказать, что в ярких красках, скорее в цвете. Некоторая тревога гасила всё же тона.

Потратив пару-тройку часов на обратную дорогу и кое-какие деньги, друзья вновь поднялись на лифте того дома, в котором жил их китаец, или монгол, или… это без разницы, главное, не наш, но хороший парень…

Лифт остановился, двери открылись… К удивлению ребят, на двери китайца, заметным штрихом, белела узкая бумажная полоска, перекрывая замок и дверной косяк. Так обычно опечатывают и двери, и сейфы, переглянулись ребята, в кино и разных хрониках криминального видео…

— О! Ни фига себе! Чего это?

— Он, кажется, съехал, или…

— Сбежал!

— Ну и всё. Молодец, пацан, умный, догадался!

Они естественно не слышали, как «дежурная» по лестничной площадке Вера Мелентьевна, увидев их в панорамный свой дверной глазок, ахнула от ужаса, бесшумно заметалась по прихожей. Отлично понимала, ей немедленно нужно позвонить товарищу старшему лейтенанту, и вместе с тем она не могла покинуть наблюдательный пост, а вдруг да чего пропустит. Глядя в глазок, танцевала в растерянности под дверью, как язычок колокола в бурю. К своему ужасу или радости, оторвалась всё же…

Едва в трубке пробурчал голос: «Старший лейтенант Варежкин, слушаю», она торопливо зашептала:

— Илья Семёнович, Илья Семёнович, они пришли. Они здесь! — задыхаясь от волнительного ужаса, шепотом выпалила она. — Ужас! Двое. Те, первые…

В этом месте обязательно нужно опустить тупость и отсутствие полной сообразительности товарища старшего лейтенанта, на взгляд бабы Веры, чтобы не компрометировать молодого следователя, потому что в такой важный и ответственный момент пока он понял, пока сообразил, кто ему и с чем звонит, баба Вера чуть со страху не… не… Вся извелась, скажем, и вспотела даже. Наконец он понял, кто и с чем… Но не посочувствовал, а наоборот, даже почему-то обрадовался такому обстоятельству, по крайней мере, так показалось Вере Мелентьевне, голос его окончательно выдал себя с головой, чем ещё больше обидел Веру Мелентьевну, даже добил, в конце концов. Он сказал:

— Отлично! На ловца, значит… так я и думал… — Илья Семёнович не договорил, вообще в открытую восхитился, более того, почти приказал бабе Вере, словно она ему, как это… эээ… не партнёр, не товарищ… а этот, как его, а напарник, вот, — Вы их впустите к себе, пока… — чеканил его голос. — И ни в коем случае не выпускайте. Ни в коем! Я еду к вам. Сейчас. Немедленно. Еду. Уже еду.

Вера Мелентьевна от такого беспардонного, мягко говоря, предложения, похолодела.

— Как это впустить? Их?! Так они ж меня… — и немедленно умолкла, зная, что слова, как известно, материальны, так какой-то телевизионный доктор по телевизору домохозяек убеждал, даже примеры из жизни приводил…