Владислав Вишневский - Следы на воде

— Нет-нет, сэр, мне интересно, — ответил Рэй. — Ближе к делу бы.

— Так я к нему и приближаюсь, — пыхнув дымком, заверил сэр Сандерс. Отпил кофе, осторожно поставил чашку на блюдце, оглянулся, вздохнул. — Хорошо здесь, спокойно. Мне нравится этот ресторан. Кстати, я тот концерт слушал в исполнении Лондонского филармонического оркестра. Дирижировал… эээ… помню… мистер Тенстед. Да-да, Тенстед. Мастер! Маэстро! Великолепный дирижёр! Прекрасный оркестр! И Бах, как сейчас помню, с его Английской сюитой № 3… Поверь, мой друг, это грандиозно. Это божественно! Просто супер! А сейчас… — мистер Сандерс прислушался к игре пианиста. — Ага, узнаю-узнаю! Сейчас маэстро исполняет Листа. Да-да, Ференца Листа. Ноктюрн «Грёзы любви». Узнаёшь, нет? Хорошо! Оч-чень талантливо… Оч-чень! Я этот ноктюрн слышал ещё в исполнении самого Вана Клиберна. У мальчика такая же техника… и экспрессия. И откуда они берутся, такие талантливые? Тоже не европеец, я вижу, но хорош… Молодец! Браво!

— Вана Клиберна? А когда это было, босс?

— Не важно когда, но было. Ты тогда… в бойскаутов играл, а я… — Сэр Сандерс раздражённо пыхнул дымом, помолчав, продолжил ровным тоном. — У меня была одна идея для русских заготовлена: повторить финт израильских коллег…

— То есть, шеф, вы о чём?

— О варианте с русской Моникой для господина Путина.

— О! И…

— Отпадает! Долгий вариант, сынок. Да и могут замять. Россия! — Сандерс вздохнул, чиркнул зажигалкой. — У меня на завтра записан на встречу некий… эээ… мистер Ричард Олдфилд. Англичанин. Из хорошей адвокатской семьи. Сейчас правда подвизается у одного богатого русского, как мне доложили. Из России. Еврея. — Сэр Сандерс помахал в воздухе сигарой, скривился. — Мне, как ты понимаешь, плевать, кто он там, но он мигрант. И мне это не нравится, но деньги он заплатит нам хорошие, как я понимаю. По крайней мере его мы потрясём. Наверняка речь пойдёт о Востоке, как я думаю. Так что, работы у нас с тобой, думаю, будет не мало. Как, сынок, а?

— Я готов.

— Это хорошо. — Шеф благосклонно покивал головой. — Но мы так поступим. Пока я буду разговаривать, пока наши спецы будут размышлять, разрабатывать план и всё прочее, ты отдохни. — Сэр Сандерс сунул руку в карман пиджака, достал мобильный телефон, протянул Рэю. — Когда у нас всё будет готово, я тебя вызову. Прямая связь. Закрытая. Так что…

— А долго ждать? — Поинтересовался Рэй.

— Я думаю — нет, но ты не торопись. Тебе отдохнуть надо. Восстановиться. Один твой морской вояж чего стоит, я понимаю. Притом, заметь, сынок, жизнь человеческая очень длинная, а у разведчиков… сам понимаешь, так что, главное не перегнуть палку. — Шеф неожиданно остановился, перебил себя. — Кстати, как я помню, у тебя где-то должна быть фотография одной милой девушки, она ждёт твоего возвращения из служебной командировки. Англичанка итальянского происхождения, из обеспеченной семьи. Мы проверяли. Очень приятная, как мне доложили, и по фотографии, и по анкетным данным. С нами не связана. Я понимаю — дело времени. Пусть в твоих руках пока побудет, пооботрётся. Приглядись к ней. Ты ей, я знаю, мне сообщили, заочно понравился. Журналистка, фотохудожник, и всё такое прочее. Молодая, умная, симпатичная, с красивой фигурой, не избалована. Самое то! Нам такие нужны. Ты видел её фотографию? Как она тебе?

— Не знаю, я не смотрел. — Признался Рэй. Действительно, он даже и не вспомнил о ней. Хотя понимал, что фотография не спроста входит в комплект его экипировки. Шеф, с командой аналитиков и обеспечения до мелочей всё продумывали.

— А зря. Ты посмотри. Тебе понравится… Там её и телефон должен быть. Развлекись с ней, на яхте покатайся, на самолёте, или на верблюдах. Развейся, наберись сил. Пригодятся. И денег не жалей. Девушка того стоит, да и ты тоже. Главное, не забудь финансовый отчёт о расходах потом представить, компенсируем. Теперь вроде всё. А сейчас… едем на Воксхолл Бридж роуд, сдашь свой материал — потом отдыхать. Сколько у тебя его?

— Где-то около шести паундов, я думаю, сэр. — Не без гордости ответил Рэй.

— И всё с собой?

— Да, сэр. — Кивнул Рэй, похлопав себя по животу. — На поясе. Я помню уроки.

— Ещё бы! — Сэр Сандерс понимающе усмехнулся, умильно нахмурил брови.

— Это что-то в районе русских трёх килограммов, сынок. Так, нет?

— Где-то так, сэр… Могло быть и больше. Не зря ребята в воду прыгали…

— А получается напрасно. И меня это радует. — Шеф беззвучно рассмеялся. Ты действительно не плохо поработал, сынок. — Сэр Сандерс в восторге развёл руками. — Весьма, весьма! Рыбка не просто домой вернулась, а с икрой.

— С золотой икрой, шеф.

— Да. Как там у русских, возвратилась рыбка не простая а…

— Золотая, сэр!

— Именно, парень. Всем бы так, жаль, не часто случается. Но ты удачливый! Ты молодец! Допью кофе и поедем. Покончим с формальностями и отдыхай. Развёрнутый отчёт передашь мне лично, на дискете, когда подготовишь, и… — Шеф рукой подал знак официанту. Тот немедленно подошёл. Приняв кредитную карточку, с достоинством удалился. Шеф дружески похлопал Рея по спине. — И хорошенько отдохни, сынок, хорошенько. Ты заслужил. И ещё. Мне не звони, я сам на тебя выйду. Рад был, рад… Кстати, как там, — кивнув куда-то за спину, неожиданно спросил он. — С зачисткой обошлось, без?

Рэй понял.

— Слегка шеф, самую малость. Мелочи.

— Ну, сынок, мало много, сантименты забудь. В нашей работе жалеть не приходится. Врага жалеть нельзя, каким бы и где бы он не был, — основная заповедь разведчика. Так нет, мой мальчик?

— Да, сэр, абсолютно так.

— Вот и хорошо. Молодец! Умница! Этой красавице передашь мой привет. Скажешь, от твоего дяди. С неё этого хватит. — Приняв от официанта платёжную карточку, поднялся из-за стола, встал и Рэй. — Спасибо, мистер Хинклер, — глянув на фирменный бейдж официанта, поблагодарил шеф. — Передайте нашу благодарность мистеру Родсу. Всё было великолепно. И великолепная свинина — повар отменный! — и пианист, и музыка… Беллисимо! Великолепно!

— Обязательно передам, господа! — чопорно произнёс официант. — Ему будет приятно! Всегда рады видеть вас, господа. К вашим услугам!

С поклоном проводил гостей.

Сергей Витальич, боцман, а попросту Фантомас, выписавшись из больницы, уже всё знал о взрыве на яхте, о гибели Михалыча и Оленьки, не веря сказанному, первым делом поехал на кладбище.

Положив цветы, в тупом оцепенении долго стоял, не мог привести мысли в порядок. Глядел на свежую ещё могилу друга и товарища… И венки, и сам холм, и ограда, и надпись на деревянном кресте всё говорило о конечном пути Михалыча, о несвоевременном, непонятном, ужасном последнем причале друга, смотрел и поверить не мог. Наплывали слёзы, жалость к другу, душили рыдания, подкашивались ноги. Ослаб видимо от лёжки в больнице, с укором обругал себя Витальич.