Владислав Вишневский - Следы на воде

Некоторое время мужчины ели молча. Свиные отбивные таяли во рту. Мясо было мягким, как и чуть хрустящая прожаренная корочка, нежным, на косточках… В ресторане было тихо, негромко звучала музыка. За столом было уютно, спокойно. Стол сервирован по высшему разряду, чем хозяин ресторана — Гэри Родс, заслуженно гордился, как и отменной кухней, на которой царствовал маг и волшебник шеф-повар — валлиец из Уэльса.

Негромко постукивали ножи и вилки, за спинами молча ожидал официант.

— Как вам, господа, это вино? — салфеткой промакивая уголки губ, спросил шеф. И сам же ответил: Fikados Shiraz 2005-го года. Кипрское, солнечное, экспрессивное, молодое, под мясо. Я заказывал. Нравится?

Рэй и Пол согласно кивнули головами. Пол даже причмокнул губами. Официант тут же налил в бокалы вино. Шеф благодарно махнул рукой, официант — солидный, чопорный, в возрасте с достоинством удалился. Попрощался и Пол.

— Извините, я пойду, шеф. Спасибо! У меня дела.

— Да, иди Пол. До завтра. Вы с хорошо с Максом поработали. Я в курсе. Машина уже в ремонте. — Он глянул на часы. — Думаю… уже как новенькая.

— Номера надо сменить.

— Уже, Пол. И перекрашена.

— Оу! — восхитился Пол, но оборвал себя, склонив голову вежливо спросил. — Завтра как всегда, сэр?

— Да, Пол, в 9 ноль-ноль.

— Есть, сэр. До встречи, Рэй.

— Спасибо, Пол. Желаю удачи.

Оба проследили глазами, как Пол удалился.

Рояль под пальцами музыканта навязчиво грустил.

— Кстати, Рэй, ты знаешь, что сейчас звучит? — неожиданно спросил старик.

— Где? — оглядываясь, переспросил Рэй.

— Ну, вот сейчас… тара-рара-тара… Слышишь? — Джереми Б. Сандерс кивком головы указал на оркестровое возвышение. Там, на высоте нескольких метров над танцполом, на большой чуть наклонённой к зрителям площадке — пустующей в этот час — мог расположиться целый симфонический оркестр, что так оно всегда вечерами и было. Сейчас за роялем сидел один пианист. Он сидел почти неподвижно, музыка словно завороженная лилась казалось сама собой. Пианист, склонив чёрную, кудрявую голову, изредка встряхивал ею, приподняв плечи, малозаметными движениями рук, озвучивал мелодию в нужном ему характере. Шапка волос скрывала его лицо.

— Ты знаешь, что это звучит? — Наклонившись к Рею, шёпотом спросил старик, глаза его блестели.

— Нет, а…

— Ччшь… Это… Бах, сынок! — Так же тихо, восторженно и с благоговением произнёс он. — «Английская сюита». А сейчас… скрипки… Ооо! Слышишь? Нежно, и грустно… Как в туманное, дождливое утро отъезжающий чёрный кэб с твоей любимой… Навсегда уезжающий… Совсем…

— Шеф…

— Ччшь… А это вторят виолончели… Умм… Как печальный приговор… Выговор… Укор… Застрелиться можно. — Шеф вздохнул… — Гений. Потому что европеец, Бах! О… Всё! Уехала.

— Шеф, да вы лирик, оказывается. Я и не знал. И никаких скрипок с виолончелями, один рояль.

— Умм, молодость-молодость. Музыку, мальчик мой, надо воспринимать всей душой. Тем более такую. Это же музыка! Му-у-зыка! Неспроста она женского рода. Её любить надо. Как… как… женщину. Причём не продажную, а любимую. Чтоб всю её… всю-всю… И сочинять музыку не за деньги, как сейчас принято, а… Ай, что я говорю… — Сэр Сандерс огорчённо махнул рукой, но продолжил в том же располагающем, доверительном тоне. — Это Сюита № 3. В переложении для рояля. Молодец пианист. Чувствует, что исполняет. Умница! Нужно поблагодарить мистера Родса, за хорошего музыканта. Молодец маэстро, — мистер Сандерс подняв руки, несколько раз громко хлопнул ими в ладоши. Пианист услышал, повернул голову, в едва заметном поклоне склонил её. — Браво! — Произнёс ему Сандерс. Пианист ещё раз ответно кивнул головой и положил руки на клавиатуру…

— Жаль, что пришлось расстаться с материалом, — поворачиваясь к столу, вновь поднимая бокал, совсем без перехода заметил шеф. — Я уже в курсе, Рэй, как вам удалось избавиться от хвоста. Кстати, дипломат они не подняли, его течением снесло, я уже дал команду. Не беспокойся, выловим. А эти, — шеф хмыкнул, и махнул рукой в сторону, — сейчас в полицейском участке. Ребята из Скотланд-Ярда их уже выловили. Уже выжимают. — Последнее он произнёс с явным удовольствием.

— Ну почему жаль, — не согласился Рэй. — Материала в дипломате не было, только не нужные бумаги.

Шеф поперхнулся, опустив бокал на стол, смотрел с изумлением.

— Как в дипломате не было? — переспросил он.

— Не было! — Повторил Рэй. — Зря в воду прыгали! Вымокли! Простудятся! Могли бы и разбиться. — И первым расхохотался. Шеф некоторое время недоумённо смотрел на Рея, но вскоре тоже рассмеялся.

— Если я правильно понимаю, сынок, то…

— Да, сэр, вы правильно понимаете. — Перебил Рэй.

— Так это же меняет дело, — восторженно воскликнул Джереми Сандерс. — Это замечательно, мой мальчик! Это хорошо! За это и… по бокалу и сигаре.

Рэй отказался и от вина и сигары, а сэр Сандерс молча раскурил сигару, и несколько минут в задумчивости дымил. Затем, разогнав дым рукой, произнёс:

— Скажу откровенно, мой мальчик, я в тебе не сомневался. Ты молодец. Ты мой лучший агент-одиночка. Я всегда верил в тебя, сынок. Чин! — Сэр Сандерс поднял бокал. — Ты — лучший! Я думаю, что твой счёт уже пополнился за работу, а соответствующую премию и награду от правительства мы тебе обеспечим, я обещаю. Теперь о деле: я так понимаю, у нас есть реальный шанс двигаться дальше в нашем направлении! И я рад этому! Кстати, как ты смотришь на то, что бы отдохнуть где-нибудь на солнце, на берегу тёплого моря, с милыми молодыми женщинами, а? Ты заслужил.

— Нет-нет, сэр, только не на море. Я этим сыт. Благодарю! И вообще, я не устал.

— Молодость-молодость! Понимаю-понимаю… И в этом я тоже не сомневался. Извини, спросил только так, для проформы. — Шеф задумчиво умолк, потом продолжил. — Наша работа, как наркотик, мой мальчик, как рулетка, манит, затягивает. И чем больше в неё играешь, тем больше в ней нуждаешься. Но в неё нельзя допускать чувства, привязанности, романтику. — Мистер Сандерс повертел сигару в руках, сунул в рот, пыхнул дымом… — Только разум и аналитику, только азарт ищейки и трезвый расчёт, силу и мастерство, упорство и везение, и деньги. И нас, конечно, учителей, забывать нельзя… Без нас никак. Но в последнее время меня беспокоит вот что, сынок, во мне злость закипает. Да-да! Недопустимое в нашей работе чувство. Ты удивлён? И я тоже! Учу одному, а сам… Старею, наверное… А может и время такое… Скажу так, сынок. Меня вполне устраивает политический и социальный беспорядки во всех уголках мира. И чем они там хуже, тем мне лучше. Для нас с тобой, для нашей службы, это как для кита планктон. Мы даже необходимые предпосылки когда надо создаём, для себя же, в принципе. Любая нестабильность в тех или иных государствах нашего интереса мы только приветствуем, работать легче. Политическая смута, клановая смута, коррупция, гастарбайтеры и безработные нам на руку. Там где этого нет, — мы создадим… Но что я вижу у себя в стране, Рэй? Тоже самое. Британия больна. Она глубоко больна. Заражена человеческим мусором, в котором чего и кого только нет. Признаюсь и это не секрет, раньше я получал задания больше от Премьер-министра, сегодня через него же, но уже от каких-то мигрантов. Наши цели странным образом совпадают. Я бы радоваться должен был. И я, признаюсь, доволен, но… Я не знаю на кого уже работаю. Понаехали. Покупают. Перекупают. Как бы они и нас с тобой, вместе с CИC Mи-6, не выкупили, а? Смешно будет… Ха-ха… Я Директору и Премьер-министру уже не раз говорил, срочно нужно закон въезда ужесточать. Срочно! Иначе нас захлестнёт волна грязных мигрантов, с их грязной наследственностью и грязными деньгами. — Сэр Сандерс раскурил потухшую было сигару. — А с другой стороны, абсолютно благоприятная среда для нашей работы, абсолютно: вербовка, слежка, контроль. — Сэр Сандерс легко вздохнул. — Так что, мальчик мой, очень благоприятная обстановка, как никогда… Но не в нашей стране. У нас эту почву нужно вычищать, иначе утонем в испражнениях. Итак уже сильно воняет. — Сэр Сандерс недовольно поморщился, глянул на Рэя, участливо спросил. — Я тебя не утомил? Ты не устал? Брюзжу тут…