Григорий Глазов - Смерть не выбирают (сборник)

– Дома нормально. Ожидаю, – Агрба весело сощурился.

– Сколько же у тебя? Трое?

– Да. Ждем с Надькой четвертого… Ну а ты как? Женился?

– На ком, Джума?

– Ну на этой кадре… ты с нею уже года два. Катерина, кажется?

– Есть такая. Боюсь детей заводить, потому и не женился, – подмигнул Скорик. – Сопли, вопли, шоколадные конфеты, размазанные по всем вещам. Начну бить – лишат отцовства.

– С шоколадом сейчас не разгонишься, дорогой, так что не бойся.

– На, читай, – Скорик достал из сейфа папку с делом.

Пока Агрба читал и что-то себе выписывал, Скорик куда-то названивал…

– Понятно, – Агрба закрыл папку. – Правда, не очень. Приехала с Назаркевичем. С кем уехала, куда? С Назаркевичем ты встречался?

– Он в больнице, ногу разбил, вроде в аварию попал.

– А где уверенность, что он вернулся в тот же день?

– Это со слов секретарши, вернее с его слов, он ей так сказал, "Кубракову отвез и вернулся к вечеру домой".

– А может он переночевал у кого-нибудь в Богдановске. Исключаешь?

– Нет. Вот это и проверь. Надо бы и на машину взглянуть. И придется тебе сгонять завтра с утреца в Богдановск. Тамошние сыскари ребята хорошие, но тебя я люблю больше.

– Это я уже понял. Сам-то чем займешься?

– С институтскими людьми надо встретиться.

– А что Войцеховский говорит?

– Пока лишь то, что есть в деле… Но, Джума…

– Ты знаешь, я не резинщик. Только позвони Проценко, чтоб он мне больше ничего не подвешивал. Он ведь как? Получит от руководства разгон сразу меня достает… Давай мне адрес Назаркевича…

Дом, в котором жил Назаркевич – облупленная пятиэтажка – стоял в глубине двора. Детские качели, загородка для мусорных баков. За домом полуобвалившийся забор, за ним – пустырь. Впритык к забору два металлических гаража. Между ними машина, накрытая брезентом. Оглядевшись, Агрба быстро приподнял брезент, посмотрел на номер. Машина Назаркевича. В ГАИ Агрба загодя узнал цвет, номер и модель "жигуленка", принадлежащего Назаркевичу. Джума вошел в подъезд, поднялся, позвонил в дверь. Никто не отозвался. Он стоял долго, несколько раз нажимал кнопку. Безрезультатно. Потом позвонил в дверь рядом. Вышел мужчина в майке и полосатых пижамных брюках.

– Вам кого?

– Я к Сергею Матвеевичу. Что-то не открывает.

– Их дома нет. Наталья Даниловна к нему в больницу поехала.

– А что с ним?

– Колено сильно зашиб, в аварию попал. А вы кто будете?

– Знакомый… Он в какой больнице? Не знаете?

– Чего ж не знаю, я сам отвозил его на своей машине?! В 4-ю городскую, в травматологию…

Спускаясь по лестнице, Агрба думал, что надо было спросить, где, при каких обстоятельствах Назаркевич повредил колено и когда вернулся из Богдановска: в тот же день или после. Сосед Назаркевичей мужик разговорчивый, видно, отношения между ними хорошие, так что мог знать и это. Но поразмыслив, майор пришел к выводу, что поступил правильно, воздержавшись: нельзя слишком "давить на газ", эдакое неумеренное любопытство настораживает. Люди замыкаются…

Выйдя во двор, Джума посмотрел в сторону гаражей. Велик был соблазн взглянуть на автомобиль, покрытый до земли выгоревшим брезентом, но появился народ – люди возвращались с работы, на качелях молодая мамаша катала девочку лет четырех. Так не солоно хлебавши, Агрба двинулся к трамвайной остановке.

Джума шел по больничному коридору в сопровождении врача-ординатора, накинув на плечи халат.

– Здесь, – сказал врач, останавливаясь у двери в палату. – Он в левом углу у окна. Я вам не нужен?

– Нет…

Джума вошел и сразу скис: в палате шесть коек, на каждой лежал больной, у одних руки и торс в гипсе, в каких-то металлических конструкциях, у других – ноги подвешены в блоках. Агрба подошел к постели Назаркевича. Сесть было некуда – два стула на всю палату, оба заняты банками, книгами, тарелками, крышками.

– Здравствуйте, Сергей Матвеевич, – склонившись, тихо сказал Джума. Я из ГАИ. Вы уж извините, что наведался, я ненадолго.

– Что за срочность? – хмуро спросил Назаркевич.

– Есть пара вопросов… Во вторник, пятнадцатого, вы попали в аварию. Так? – почти шепотом спросил Джума.

– Не во вторник, а в среду.

– Но в Богдановск-то вы ездили во вторник?

– В тот же день и вернулся. А в среду утром опять поехал. Тогда и произошло.

– Вы один ездили?

– Когда?

– Ну, во вторник, в среду.

– Во вторник с начальницей, в среду один.

– Она вернулась с вами во вторник?

– Нет. Осталась в Богдановске.

– А в среду?

– Я не доехал до Богдановска. А в чем, собственно, дело? – начал раздражаться Назаркевич.

В это время открылась дверь, в палату вошли два врача, а с ними стайка студентов. Джума понял, что дальнейшее пребывание здесь уже бессмысленно.

– Выздоравливайте, Сергей Матвеевич.

– Постараюсь, – Назаркевич повернул голову к стене…

Спускаясь по ступенькам и идя затем к трамвайной остановке, Джума пытался разгадать вопрос Назаркевича "А в чем, собственно, дело?" Темнит, или ничего не знает, или – что?..

Только около восьми вечера Скорик ушел из прокуратуры. Домой добрался в половине девятого уставший и голодный. Войдя в квартиру, понял, что здесь Катя: в коридоре стояла ее хозяйственная сумка, а из кухни слышны были какие-то Катины движения у плиты. Он пошел на кухню.

– Привет. Давно пришла?

– Минут сорок.

Они поцеловались.

– Есть хочу, – сказал он.

– Уже жарю картошку. Купила охотничьих сосисок.

– На чем жаришь? У меня ни кусочка масла не было.

– Я достала бутылку подсолнечного.

– Видишь, как хорошо, что у тебя свой ключ! Иначе я бы сидел сегодня голодный.

– И злой.

– Конечно. Я плохо переношу голод.

– Знаю. Ставь тарелки, нарезай хлеб. В сумке у меня свежий батон…

После ужина он ушел в комнату, уселся в кресло просматривать газеты, скопившиеся за два дня. Катя купалась, Скорик слышал, как в ванной шелестели струи воды, попадая на целлофановую занавеску…

Потряхивая влажными волосами, Катя вышла в синем махровом халате, перехваченным в талии поясом. Она уселась в кресло напротив, отбросив полы халата, высоко положив ногу на ногу, и принялась маленькой кисточкой из пузырька покрывать ногти лаком. Запахло ацетоном. Скорик любил этот запах, любил наблюдать за Катей во время этой процедуры. И сейчас, глядя поверх газеты на ее ноги, обнаженные почти до бедер, наблюдая, как очередной раз проведя осторожно кисточкой, Катя ждет, чтоб высох лак, он вдруг подумал: "Интересно, будет ли все это меня занимать, если мы поженимся и я привыкну к ее каждодневному присутствию в этой квартире?" – Ты чего уставился? – она неожиданно перехватила его взгляд и инстинктивно затолкала полы халата меж колен.

– Да так, – улыбнулся он.