Анна Данилова - Дом на берегу ночи

Лика пожала плечиками и ушла в свою комнату. Она училась в школе, много читала, рисовала, слушала музыку («с наушниками не расставайтесь!»), любила кататься на роликах в городском парке и на набережной, «тусила» с одноклассниками в клубе неподалеку от дома, презирала пирсинг и тату, косы и конский хвост, предпочитая носить распущенные, длинные волосы. Очень любила светлую пудру и розовую помаду. Была нежной, очень нежной и женственной.

В жару ходила в коротких шортах и майках, в холод — в черных водолазках (которых у нее была целая коллекция) и джинсах. Худенькая, высокая, стройная, русоволосая, она была красива, дружелюбна, непосредственна, на людях не особенно-то раскрывалась, сдерживала смех, но дома, у себя или в своей компании хохотала так заразительно, как никто другой. С чувством юмора у нее всегда все было в порядке.

— Типа жених? — спросила она, окидывая оценивающим взглядом долговязого, с мрачным лицом Виктора.

Вечером, когда они останутся на кухне вдвоем, Лика спросит Ольгу:

— Ты где нашла это чмо? Он же лох! Волосы грязные, курит, как паровоз, голос хриплый… Два слова связать не может. А джинсы? Свитер? Да это же полный отстой!!! Упакуй его и отправь обратно, где взяла, — посоветовала она, глядя на сестру ясными глазами.

Но Ольга была влюблена, она знала, что Виктор ушел из семьи, что пережил тяжелый развод, что в депрессии, что не может не курить, что не может найти работу (она так до конца и не поняла, какая у него профессия и чем он вообще занимался по жизни), что ему надо помочь, поддержать, накормить, обогреть.

Они познакомились в парке. Ольга устроилась концертмейстером в хореографическое училище, и у нее не складывались отношения с хореографом, которая позволяла себе грубые замечания в ее адрес (не надо, дорогуша, подстраиваться под детей!)… Она очень переживала, подумывала о том, чтобы уволиться и найти себе работу в музыкальной школе. Но друзья звали ее в ресторан, где освободилось место пианиста. Позже, в Москве, никто и не спросит ее, кем она была в своей прошлой жизни, словно она родилась домработницей…

И только Левкин, узнав, что она профессиональный музыкант, пианистка, тотчас купит ей кабинетный рояль.

…В парке она курила, сидя на скамейке под фонарем. Прохожих становилось все меньше и меньше, было холодно, накрапывал мелкий октябрьский дождик. Может, и правда пойти работать в ресторан? Она умеет импровизировать, легко может подыграть любую мелодию, знает великое множество мелодий и песен, романсов и шлягеров. В ресторане тепло и красиво, можно носить вечерние платья, туфли на высоких каблуках, любоваться игрой пузырьков в бокале с шампанским, зарабатывать хорошие деньги, к тому же — там кормят! Можно было бы даже приносить еду домой, Лике. Все экономия.

Подошел мужчина, попросил огоньку. Она не испугалась, хотя в другое время постаралась бы поскорее выбраться из парка, смешаться с прохожими…

Из дома ушел, совсем запутался, сын маленький, не понимаем друг друга…

Дождь усиливался, Виктор, так звали мужчину, пригласил в кафе, где угостил коньяком и чаем с лимоном. Она разглядела его при свете лампы, стоящей на столике. Удивительно красивое и какое-то необычное лицо, которое хочется потрогать, прикоснуться губами. Особое восхищение вызвали руки с длинными пальцами, не испорченные физической работой, с гладкими, ровными, аккуратно подстриженными ногтями.

От коньяка тепло разлилось по телу, стало хорошо, сонно, уютно, все люди вокруг показались милыми и добрыми. Но в какой-то момент она вдруг поняла, что не может дольше оставаться в этом пусть и теплом, но все равно общественном месте, ей захотелось домой, и она сказала об этом Виктору. Тот вызвался проводить ее туда на такси. Возле порога квартиры они обменялись номерами телефонов и расстались. На следующий день он позвонил, пригласил снова в это же кафе, потом они пошли в гостиницу и провели там два дня, заказывая в номер еду, напитки и сигареты.

Выяснилось, что с тех пор, как он ушел из дома, он скитался по друзьям, дешевым гостиницам, что не знает, как ему поступить, куда пойти-поехать, чтобы начать новую жизнь.

— Ты можешь пойти ко мне, — сказала она, поглаживая его живот и чувствуя, как ее влечет к этому мужчине с сильным длинным телом, гладкой кожей и талантом любить. Мысль о том, что она сможет беспрепятственно пользоваться этим телом, обнимать его и чувствовать на себе его объятия, видеть его, наслаждаться им, владеть, приводила ее в трепет. Проронив слова приглашения, она замерла, словно в ожидании приговора. Вот сейчас она узнает, имеет ли ее тело такую же власть над ним, пожелает ли он владеть им, успел ли он хотя бы немного привязаться к нему и полюбить его запах и тепло. Относительно души и сердца, которыми мог бы, к примеру, очароваться мужчина, Ольга не питала никаких иллюзий, поскольку была уже взрослой девочкой и понимала, что эту роскошь в состоянии оценить мужчины особого, уже редкого вида, которых она и считала настоящими. Себя с Виктором она считала парой зверей, примагниченных друг другу инстинктами и желанием согреться.

— К тебе? Ты разве одна живешь? — Он прощупывал почву, пытался заглянуть в ее жизнь, чтобы представить себя в ней, найдется ли там для него местечко.

— Я живу с пятнадцатилетней сестрой. Ее зовут Лика. С ней у тебя никогда не будет никаких конфликтов. Она хорошая, добрая, редко выходит из своей комнаты. Но и к ней соваться не следует, она этого не любит, тщательно оберегает личное пространство. Кивнешь утром, мол, привет, этого будет достаточно, чтобы она сочла тебя вежливым. Тебе не обязательно ей нравиться. Она любит меня и примет тебя, потому что уважает мой выбор.

Вот тогда-то она и погорячилась. Лике он не понравился сразу и бесповоротно. «Упакуй его и отправь обратно, где взяла».

Ольга сразу же представила, как она заворачивает Виктора с его длинными ногами с огромный кусок золотистой подарочной бумаги, обвязывает красной лентой и с трудом относит в парк, укладывает на скамейку. Может, кто другой подберет?

Если бы она тогда послушала Лику, вдруг бы все пошло по-другому. Хотя нет, все эти события, связанные с Виктором, лишь ускорили развязку. Лика тогда уже вела тайную жизнь, о которой Ольга ничего не знала. Уже тогда из кармашка ее розового, украшенного маленькими плюшевыми мишками и зайками, рюкзачка, вывалилось несколько упаковок презервативов. «Нам в школе лекцию читали, потом вот это раздали», — отмахнулась Лика от сестры в ответ на ее немой вопрос. Она сидела на постели с ноутбуком на коленях и грызла яблоко.

Ольга шумела пылесосом, вычищая ковер в комнате Лики. И рассыпанные цветные упаковки презервативов на ковре, в контексте совершенно детской (даже не подростковой) комнаты (обои в облаках и птичках, расставленные по полкам куклы, подвешенные к потолку цветочки и пчелки, разбросанные по полу конфетные обертки, апельсиновая кожура, взбитая, как сливки белая, в клубничках, постель) не могли оставить без внимания взрослую сестру.