Лори Кинг - Элементарно, Ватсон!

— Ну, не такая уж серьезная. Мистер Холмс, перед тем как уехать из Лондона, заплатил до конца года. Более того, уже после вашей женитьбы он сам настоял на увеличении платы. За поврежденное имущество.

— Какое имущество?

— Он весь мой ковер прожег какими-то веществами. И эти следы от лап на обоях — недели не проходило, чтобы сюда не являлись всякие оборванцы. И вы, конечно, помните, как он палил по моей любимой каминной доске, чтобы изобразить на ней инициалы ее величества?

(По правде говоря, я тогда была в таком же негодовании, как и другой мой квартирант, мистер Пауэлл, бухгалтер из Сити. Он жил прямо над мистером Холмсом. Он тогда и забил тревогу.)

Доктор, улыбаясь, положил ложечку варенья на крошечный кусочек лепешки и уверил меня, что он-то все помнит.

— Я дважды писала мистеру Майкрофту Холмсу. Спрашивала, что делать с личными вещами его брата. После первого письма он приехал сюда, посмотрел на всю эту кучу книг и бумаг и сказал, что сейчас у него нет времени с этим разбираться. Сослался на дела государственной важности. Но, я думаю, он просто настолько ленив на любое физическое усилие, что предпочел дать мне чек еще на год.

— Но вы говорили, что писали ему дважды? А на второе письмо он ответил?

— Да, еще одним чеком, тоже на год. Кажется, он так и не может до сих пор принять факт смерти брата. Хочет, чтобы здесь все оставалось по-прежнему, если мистер Холмс — наш мистер Холмс — вдруг надумает вернуться. Я его понимаю, сочувствую… Для меня это тоже была огромная утрата. Но превращать свой дом в музей — это мне не по силам. Миссис Джеймисон и так не может без содрогания пройти мимо его двери. Вы спрашивали об убытках, доктор? Дело не в убытках, а в том, каких душевных сил мне это стоит…

Голос мой задрожал, и глаза наполнились слезами.

Доктор Ватсон, как истинный рыцарь, взволновавшись не на шутку, взял меня за руку.

— Дорогая миссис Хадсон! Я сейчас позову горничную!

— Нет, пожалуйста, не надо. — Я вытерла глаза и принялась было извиняться за свою сентиментальность, но доктор Ватсон, не слушая меня, заглянул в мою чашку и напомнил, что я так и не выпила чаю.

— Понимаю ваше положение, вам очень нелегко. Конечно, он не должен был просить вас об этой нелепой аренде. Признаюсь, что и мне было очень нелегко смириться с уходом нашего друга… но мне, в отличие от вас, не напоминают об этом ежедневно. Давайте я сам поговорю с мистером Майкрофтом?

— Ах, доктор! Я была бы вам так благодарна! — воскликнула я в ответ. — Вы с таким почтением относились к его брату. Уверена, к вам он прислушается. Я купила новый ковер. И каминную доску починили, хотя мастеру пришлось здорово попотеть, чтобы подогнать боковушки под середину. Если бы вещи мистера Холмса отсюда увезли, мы с Алисой устроили бы хорошую уборку и, может, уже с мая нашли нового жильца.

Заверив меня, что позвонит мистеру Майкрофту на следующий же день, доктор Ватсон отведал пирожного с кремом, и весь последующий час мы провели в ласкающих душу воспоминаниях.

— Знаете, мне не хватает приключений, — произнес он со страстью. — Все-таки медицина — скучное занятие по сравнению с криминалистикой. Я уж подумываю расстаться со своей практикой и податься в Америку.

Я не знала, что на это ответить. Мы спустились вниз, и я уже собиралась подать доктору его шляпу и трость, как вдруг колокольчик зазвонил снова.

За дверью стояла девушка, одетая по последней моде. Она все еще держала руку на шнурке звонка. Кажется, она даже испугалась, что ей так быстро открыли.

Я и сама замерла, вглядываясь в ее бледное личико под лихо заломленной соломенной шляпкой.

— Элизабет?..

— Тетя! Помогите мне, пожалуйста… Мне нужен мистер Холмс. Как можно скорее. Он ведь еще здесь?

Прежде чем я собралась с духом, чтобы ответить ей, она уже поздоровалась с моим гостем, которого, несомненно, узнала.

— Вы ведь доктор Ватсон? Бениссимо! [61] Чудесно, замечательно ( ит .). Если вы здесь, значит, и мистер Холмс здесь? Меня хотят убить.

— Бедная моя девочка, — промолвил Ватсон.

— Убить? Тебя? — воскликнула я.

Мою племянницу я видела последний раз, когда ей было двенадцать. Брат с семьей жил и работал в нашем родном городе, Эдинбурге. В тот год он умер, и его вдове, итальянке по происхождению, пришлось улаживать дела в Лондоне — тогда она и отправила Элизабет ко мне на месяц.

За это время Холмсу несколько раз приходилось прибегать к услугам уличных мальчишек, или, как он называл их, «нерегулярных полицейских частей Бейкер-стрит». Элизабет его побаивалась. Что не помешало ей однажды, проводив этих грязнуль к мистеру Холмсу, спрятаться за креслом и выслушать их рапорты — до того ей не терпелось узнать, какое отношение имеет вся эта братия к профессии моего жильца. Холмс дал им поручение — следить за какой-то женщиной. И тут Элизабет вылезла из своего укрытия и предложила себя в качестве агента.

Мальчишки подняли ее на смех. Но Холмс оценил и ее изысканное платье, и решительный вид, одним взглядом заставив оборванцев замолчать.

— Коллеги, вы за эту неделю дважды провожали объект нашего внимания до магазина мод. Но мы понятия не имеем, ни что она там делает, ни с кем общается. Мы не можем проникнуть в магазин, не вызвав подозрений. А эта юная леди может. Мисс Элизабет, если ваша тетя мне разрешит, я сам съезжу с вами и подожду вас на улице.

Я бы не согласилась ни на что подобное, не будь это сам мистер Холмс. Элизабет, по его словам, блестяще справилась с заданием. Мне лично ничего бы не сказали фасоны шляп, которые заказывала та дама, но Элизабет описала их так подробно, что Холмс заключил: дама в ближайшее время собирается в Россию. Обладая этими сведениями, Холмс предоставил исчерпывающий отчет своему клиенту.

Элизабет его так восхитила, что он дал ей полкроны, посетовав, что она не может дальше оставаться в Лондоне и по мере необходимости ему помогать.

Потом вдова брата вернулась в Италию. Я стала было с ней переписываться, но она оказалась не слишком общительна. Через год или два она написала, что снова выходит замуж, и с тех пор от нее не приходило ни одного письма. Мои собственные возвращались с пометкой: «Адресат выбыл».

И вот она снова передо мной, моя племянница, уже на десять лет старше, с обручальным колечком на пальце — и с неподдельным страхом в глазах.

— Вы плохо себя чувствуете, — сказал доктор Ватсон. По правде говоря, она была близка к обмороку.

Мы уложили ее на диван в гостиной. Я попросила Алису принести нюхательную соль и приготовить еще чаю.

Немного успокоившись, Элизабет рассказала, что мать ее умерла шесть лет назад. Сама она переехала к дедушке и бабушке в Венецию. Они были гастролирующими музыкантами. Свое проживание у них она оплачивала за счет частных уроков английского.