Светлана Успенская - Черный фотограф

— Привет, Кристина, — сказал Леонид, пытаясь хотя бы по очертаниям тела узнать в хозяйке одну из тех девиц, которые хозяйничали у него дома. — Как дела?

Девушка, извиваясь всем телом, как восточная танцовщица из цирка, наконец проскользнула в платье и, откидывая волосы от лица, внимательно вглядывалась в посетителя.

— Тебе чего? — спросила она без тени удивления, но в ее голосе все же чувствовалась некоторая настороженность.

— Пришел повидаться и познакомиться, — мило улыбаясь, прожурчал Леня. Он умел разговаривать с хорошенькими полуодетыми молодыми женщинами. Однако определить, какая же из тех трех обнаженных красавиц, которых он видел, сейчас перед ним, не было никакой возможности. — Узнаешь?

— Ну, — неопределенно ответила Кристина и, равнодушно отвернувшись к зеркалу, стала надевать на себя побрякушки, сверкавшие слишком обильной позолотой и стеклянными камешками.

«Отлично! — подумал Леня. — Значит, это действительно одна из тех трех». А вслух сказал:

— Вот зашел узнать, как ты поживаешь. И твой дружок.

— Какой? У меня их до фига.

— Тот, с которым ты у меня дома гостила. Эдуард. Эдик. Или Эдичка, как там его.

— А зачем он тебе? — Девушка заметно напряглась.

«Ага, — сообразил Леонид. — Клюет!»

— Да так, небольшой должок за ним остался. Хочется вернуть, однако. Адрес дашь или сама отведешь? — развязно спросил Леня, стараясь показать, что в этих делах он человек бывалый, его на мякине не проведешь. Хотя в каких таких «этих делах», он слабо представлял, но сознательно напускал на себя блатной вид и ухарский тон, демонстрируя своим напором, что ему есть на что напирать и что требовать.

— Я не так уж с ним и дружу, чтобы к нему домой бегать, — отрезала девица, застегивая сережку.

— Ну, тогда адрес гони.

— Не знаю, отвали. Я сейчас ухожу.

— А я знаю. — Леня подошел к девушке и шикарным эффектным жестом, который, кажется, видел в кино у какого-то голливудского детектива, веером бросил на стол перед ошеломленной девицей пять заветных снимков.

Кристина от неожиданности даже села. Ее глаза, как у кролика, загипнотизированного удавом, не могли оторваться от черно-белых фотографий. Несколько секунд девушка сидела не двигаясь, потом ее руки с длинными, выкрашенными в ведьмовский черный цвет ногтями потянулись к снимкам, взяли их, стали перебирать медленно, как руки неопытной гадалки перебирают брошенные карты. Леня нависал над ней черной угрожающей массой.

— Ну что, будем говорить? — Эта фраза была позаимствована, кажется, из старого советского фильма о суровом следователе, грозе убийц и бандитов.

— Почему он разрезанный? — растерянно, едва шевеля губами, спросила девушка.

— А что — вы его не резали? — ехидно парировал Леня, пытаясь шокировать своей несуществующей осведомленностью.

— Нет! Нет, нет… — ошеломленно повторяла Кристина.

— Что нет? Ты же знаешь, — врал Леня наудачу, прохаживаясь по комнате, — я видел тебя и тех девок с ним прямо перед убийством. Ты хочешь доказательств? И доказывать не надо, ясно как Божий день. Да никто и не будет доказывать. Кому это надо?

— Это не мы, это не я…

— А кто, папа Карло?

— Мы только пили с ним и слушали, когда он треплется про настоящего хозяина своей фирмы.

— И все?

— Ну, где он скрывается и все такое.

— Сами захотели познакомиться или кого-то наводили?

— Нет, нам сказали. Он от одной уже не возбуждался… А утром он нас просто подвез, и мы его больше не видели.

Вдруг дверь в комнату резко распахнулась, и в комнату влетел чернявый парень из тех, что в милицейских сводках именуются лицами кавказской национальности. Он подлетел к девушке и со всего маху влепил ей такую оплеуху, что она упала со стула.

— Что ты мелешь, сучка! — заорал он с сильным восточным акцентом. — Закрой рот, не то надолго заглохнешь.

Он подскочил к девушке, по всей видимости, собираясь нанести новые удары по скорчившемуся телу. Тогда Леня решил вмешаться в процесс избиения. Он едва успел сменить на своем лице маску опытного следователя на простоватую физиономию рубахи-парня.

— Эй, друг, ну ты чего горячишься, девушка тут ни при чем. Ну, погоди, погоди… — увещевая он.

Парень мгновенно развернулся и переключился на новый объект, отчего заступник слегка попятился.

— А ты кто такой, чего ты лезешь?

— Друг, друг, спокойнее, — мило улыбаясь, Леня отступал к двери. — Давай разберемся по-хорошему?

В комнату робко постучали. Дверь приотворилась, и хрупкая старушка просунула голову в щель, с любопытством оглядывая конфликтующие стороны и девушку, еще сидящую на полу.

— Танечка, не дашь взаймы стакан риса? Ой, да у вас тут разговор…

— Иди, мамаша, потом зайдешь, — сказал кавказец, и, когда старуха скрылась, он уже тише спросил: — Чего тебе от нее надо, что ты из девки вытягивал?

— Я друга ищу, понимаешь? — лихорадочно придумывал Леня. — Друга. Он у меня деньги занял, понимаешь? Очень большие деньги.

Словосочетание «очень большие деньги», кажется, охладило пылкого молодца. Какая, к черту, драка, когда разговор зашел о деньгах.

— Чего ты от нее хотел?

— Понимаешь, я ее с другом как-то видел у себя дома, — пытался доходчиво объяснить Леня. — А потом, понимаешь, вижу, кокнули его, надо же свои деньги вернуть, а с кого? Вот я и пришел к ней, чтобы хоть адрес сказала, может, хотя бы родственники вернут по расписке. У меня ведь и расписка есть, понимаешь?

Леня достал из кармана бумажку с адресом Кристины и издалека повертел ее как бесспорное подтверждение своим словам. Кавказец тяжело задумался. Он, по всей видимости, пытался уяснить для себя непонятную ситуацию. Тем временем девушка, держась за лицо, тихо встала и нетвердой походкой, издалека огибая мужчин, пошла к двери.

— Куда? — грозно спросил горбоносый.

Кристина остановилась и, не отнимая рук от лица, сказала:

— В ванную, умыться, синяк будет.

Кавказец, молча кивнув, разрешил и, уже обращаясь к Лене, безапелляционно сказал:

— Садись.

Леня глазами буравил собеседника. Тот подпер голову рукой и тяжело задумался, перебирая рассыпавшиеся снимки. В комнате воцарилось благоговейное молчание. Кожаная куртка грозно поблескивала при свете лампы — так угрожающе блестит огнестрельное оружие.

— У него нет родственников, — мрачно заметил горец.

На что Леня деланно изумился:

— Как так?

— У него нет родственников, — повторил горец.

Леня для видимости опечалился — его лицо прямо на глазах стало грустным. Он суетливо сокрушался, в голосе его слышался театральный надрыв:

— Как же быть? Для меня это такие деньги, что даже и не знаю, что теперь делать, кого искать…

— Не надо искать, — важно заметил горец, внимательно рассматривая свои руки, покрытые такими густыми и темными волосами, что казались отдельно приставленными к телу руками негра. — Сколько он тебе должен?