Олег Волынец - Серебро и свинец, иной вариант

— Тем более наш долг — очистить от них землю Картроза! — патетически возгласил владетель. — Если же это окажутся простые разбойники, неведомо как заручившиеся помощью колдунов, мы преподадим им такой урок, что они ввек не сунутся на наши земли!

— Это ши, коун владетель, — почтительно, но твердо проронил гонец. — Их чары непонятны и недоступны нам.

— Никакая волшба пришельцев, — бросил владетель презрительно, — не превозможет добрых чар огня! Враг, разбивший лагерь на нашей земле, в ней и сгниет!

Под его взглядом жарко затлели светильники на стенах большого зала.

— Выводи дружину, Льячи! — повторил он. — Пусть отверзатель вынесет нас к… — Он призадумался на миг. — К веховому камню, что у трех Керуновых дубов. Остаток пути одолеем пешком.

— Брать ли с собою всю дружину? — усомнился Льячи. — Ежели это и впрямь ши, то малым отрядом дело не ограничится. А если придется нам встретить войско…

— Ты прав, — кивнул владетель решительно.

Сойдя с возвышения, где стоял украшенный благородным жадом и драгоценным янтарем трон, он принялся нетерпеливо выхаживать взад-вперед. Наймиты его, в большинстве служившие Картрозу не первый год, и родовичи равно переглянулись. Признаки были им знакомы. Владетель был, подобно стихии огня, которой правил, вспыльчив, в гневе безжалостен, но отходчив. Сейчас, когда лихорадочное возбуждение охватило его, озаряя изнутри бесовским пламенем узкое, резко очерченное лицо владетеля, ему лучше было не перечить в открытую. Достаточно удержать от совсем уж опрометчивых поступков, а дальше он образумится и сам, когда пламя гнева притихнет, оставив горячие, ровно тлеющие уголья.

— Ну что за несчастье! — воскликнул Картроз, останавливаясь внезапно. — Почему этим бешеным ши взбрело на ум двинуться в мои земли? Что им стоило со своими отравными проповедями морочить головы подданным Бхаалейна?!

Льячи улыбнулся в усы. Соперничество между двумя соседями давно уже стало притчей во языцех. Оба унаследовали его от предков, но полученное наследство приумножили, как положено рачительным хозяевам. Если б не разделявшая их обширные владения естественной преградой гряда, поросшая непролазной пущей, вероятно, дошло бы до войны. А так дело ограничивалось редкими стычками — даже Картроз, обеспечивший себя услугами отверзателя, не рисковал посылать врагу на посрамление большую дружину, поскольку присоединить его земли к своим родовым не имел никакой возможности, — да навязчивым стремлением обеих сторон хоть в малом обойти соседа.

И в этот миг страшное подозрение кольнуло душу дружинного старшины.

— Владетель, — проговорил он, — а откуда нам знать, не вторглись ли они в земли Бхаалейна? Ведь стоячие камни высятся по его сторону гряды…

Картроз воззрился на него, словно готовясь испепелить взглядом.

— Действительно, — прошептал он. — Откуда? Он помолчал миг, глядя в высокое окно, за которым полыхали последние отсветы заката.

— Льячи, — приказал он, — отбери из дружины самых сильных боевых магов. Возьми с собою Тамариса — пусть он держит связь с Мириеной в замке. Я поведу отряд. Молчи!.. — Он воздел руку. — Это мой долг. Мы выжжем их поганое гнездо с лица Эвейна!

Ибо никому не дозволено безнаказанно порочить имя владетеля Картроза. А что есть более страшный упрек владетелю, как не слова: "Твои люди угнетены!"

Очнувшись, рядовой Паша Гришаков сразу вспомнил, как его убили. Воспоминание было ярким, словно фильм на импортной кинопленке, — огрызаясь короткими очередями, он пятился к бээмдэшке, и вдруг прямо перед ним, словно из-под земли, вырос бородатый, в кожаной с бляхами куртке, воняющий чем-то острым, незнакомым, местный, а меч уже был занесен, и Пашка инстинктивно вскинул автомат вверх — и потом обрыв, темнота, будто враз вырубили свет.

Сейчас свет снова появлялся. Медленно, сначала тусклый лучик, потом он стал шире, ярче, и голова Гришакова немедленно отреагировала на это ударом дикой, режущей боли:

— О-у-у-у.

Источник боли был где-то в районе лба. Паша осторожно дотронулся рукой — больно-то как, черт, как больно! — там было что-то влажное, липкое, волосы слиплись, какие-то комочки непонятные…

"Мозги, что ли? — отрешенно подумал он. — Нет, навряд ли; какого бы хрена башка так болела. Когда черепушка начинает арбуз изображать, тут уж не до мигреней. А она, сука, болит. Так болит, словно месяц гудел без просыпу, а вот сейчас проснулся.

Пивка бы холодного.

Ж-ж-ж-ж.

Звонкое, наглое жужжание ворвалось в его сознание, затопило и оглушительными колокольными ударами начало метаться от виска к виску.

Б…!

Жужжание стихло.

Паша попытался приоткрыть глаз. Правый, тот самый, через который струилось серое сияние. С четвертой попытки ему это удалось.

Зудела муха. Огромная, сверкающая изумрудной зеленью брюшка, она нагло рассматривала Пашу, потирая при этом передние лапки, и вообще всем своим видом показывала, что воспринимает его исключительно как законную добычу.

— Пшла. Пшла прочь.

Муху это слабое попискивание нисколько не встревожило. Она закончила туалет передних лапок и принялась за задние крылья.

— У-уйди, гнида.

Только сейчас Паша сообразил, на чем, собственно, сидит муха.

Это была затворная коробка его собственного АКМСа. Предохранитель стоял в положении "непрерывный огонь", из разрубленной ложи торчали длинные щепки.

А ведь стрелять он ни хера не будет, отрешенно подумал Гришаков, глядя на разрубленный металл. Ствол наверняка напополам… мля, не успел бы подставить, башку бы до шеи располовинили.

Мля.

Пашка осторожно пощупал голову. Не, вроде целая. Кровищи до …, ну да оно и к лучшему — вон уже сколько валяюсь, и не одна местная сука не усомнилась, что я самый натуральный жмур.

Мысль о местных словно приоткрыла заслонку на плотине — и на Пашку каскадом хлынули разномастные картинки вчерашнего дня, начиная от приснопамятной речи из матюгальника, в который попеременно орали Бубенчиков и его жиденок-толмач; собственная досада, когда стало ясно, что вертолет за ними до темноты не обернется; лагерь на лугу — далеко уходить не стали, старлей решил, что утром до второй деревни добраться будет легче, и даже разрешил разбегаться в увольнительную, но только парами; самый старший лейтенант, выходящий из избы с чем-то вроде полотенца в руках; силуэты товарищей на фоне костра, вспыхнувший БТР и раздавшийся из него жуткий, сразу захлебнувшийся вопль. Кто там сидел? Не водила, точно. Сергун поймал плечом стрелу еще раньше, уронил автомат и уковылял куда-то. И тогда же пропал сержант.

Потом Паша бежал, бежал, не разбирая дороги, крестя наугад длинными, и двое местных, один с мечом, второй с какой-то замысловатой железякой, угодили как раз под такую, в полрожка, очередь. Потом кончился второй магазин, а третий никак не входил, и надо было глянуть, чего там с ним…