Михаил Соколов - Чудовище

- Во-первых, мне здесь начинает нравиться, - я сказал это так, чтобы она безусловно поняла, кто мне здесь конкретно нравится. - А во-вторых, я же сказал, что буду, наверное, здесь работать. Курагин пригласил меня возглавить службу его личной безопасности. Так что я интересуюсь уже, так сказать, по долгу.

- А-а-а! - протянула она. - А я-то!.. Меня, значит, используют.

- Кто? - не понял я.

- Да вы. Я было подумала, что понравилась вам. Такой симпатичный мужчина, только увидел и сразу стал ухаживать. А вы просто пользуетесь служебным положением.

- Крошка!..

- Молчу, молчу, - игриво усмехнулась она и отпила уже из третьего коктейльного стакана. Спиртное подействовало: настроение у неё было приподнятое и легкомысленное. - Вы что, не знаете? Разве вы не из-за этого приехали?

- Из-за чего этого?

- Как же!.. Вчера пропала невестка Курагина, жена Григория.

- Подожди. Невестка?.. Раз невестка, то Григорий - сын Курагина?

- Это уж точно, родная кровь.

- А откуда столько иронии?

- Вот познакомитесь с ними со всеми, поймете.

- Ну хорошо, - продолжил я, - а при чем тут Валера Синицын?

- Вы что, его раньше знали?

- Общались по работе. Он, правда, больше прессой занимался, коммуникабельный такой от природы.

- Вот за это его и повязали. Словно больше некого подозревать.

- Да, - подумав, вздохнул я. - Гадюшник здесь у вас.

- Самый настоящий, - с жаром подхватила Лена. - Одна Иришка стоящий человек, да и та пропала. Ой! - спохватилась она. - Вы меня не выдадите? А то меня вмиг прогонят. Где я ещё смогу столько подзаработать? Да и у нас тут скука, хоть пропадай. Жаль, что я не могу с вами поехать, мне ещё к подруге заскочить надо. Я ведь рядом с усадьбой Курагиных живу. Будем соседями.

- Тогда я тебя, лапочка, найду.

- Я сама вас найду, - усмехнулась она и добавила: - Так вы меня не выдадите на счет семейства хозяина?

- Буду нем как рыба, - заверил я её и откланялся, предварительно узнав путь наводную станцию. На часах было семнадцать сорок пять, а мне ещё предстоял крутой разговор с Курагиным.

ГЛАВА 2

ИЗ КРЕПОСТНЫХ ИЛИ ВОЛЬНЫЙ?

Я почувствовал ногой резкое дерганье лески, но оказалось, что это ложная тревога: я слишком близко подвел лодку к прибрежному тростнику, и блесна раз-другой ударилась о подводные стебли.

Было тихо. Лодка с сухим шорохом резала гладкую, словно пузырем выгнутую к небу водную гладь, мышцы втянулись в работу, по небу, согласно вечернему ранжиру, строились облака: те, что побелее и побледнее, плавали в вышине, а те, что гуще и насыщеннее цветом, сползали на закат и прессовались сине-бордовыми слоями над темными зубцами верхушек далекого леса.

Тут леску и рвануло; я судорожно прижал спиннинг ногой, бросил весла, забыл обо всем, потерял зрение и только где-то на краю сознания трещало катушка сопротивлялась сходу лески.

Рыба тяжело дергала, я то отпускал длину лески, то подтягивал рыбу ближе и с пересохшим от волнения ртом прикидывал: никак не меньше семи килограммов, и суеверно отмахивался - лишь бы не сорвалась, взвесим потом.

В какой-то момент, отчаявшись порвать леску, рыба - это, конечно, была щука - свечой взвилась в небо, застыла метрах в двух от маслянистой водной глади и затрясла головой, надеясь вместе с брызгами избавиться от злой наживки.

Не удалось. Я подтянул наконец рыбу к борту - бревно бревном! - сунул пальцы в острые жабры и, радуясь порезам, потому что теперь из-за острых шипов руки не упустят добычу, втянул сильное хлесткое тело в лодку.

Да, никак не меньше пяти-шести килограммов.

Я полюбовался добычей, отстраненно перекатывая где-то на периферии сознания камешки некогда взрослыми людьми внушенных мыслей: ненужный улов надо отпускать, - но генетическая охотничья жадность восторжествовала, и я просто решил больше не ловить.

Ну все, отвлекаться дальше не имело смысла. Я свернул и убрал в чехол спиннинг и вновь сел за весла. Судя по карте, вон за тем островом я смогу увидеть дом Курагина.

Но тут с шумом и гулом из-за острова вылетел зеленый сторожевой катер. То, что сторожевой, мог бы и дурак догадаться, увидев турели спаренных пулеметов на верху рубки и небольшую ракетную установку на носу.

Катер, усиленно завывая дизелем, лихо подскочил к моей лодке, поднял волну, едва не перехлестнувшую через борт, и кто-то из команды уже рявкал в мегафон:

- Приказываю остановиться! Суши весла!

Удивленный такой милой встречей, я повиновался. Катер остановился возле моей лодки, но мотор, конечно, не заглушили. Матрос или кто-то там из команды схватился за протянутое мною весло, а вышедший офицер (с золотом горевшей кокардой на фуражке, но точно в таком же камуфляжном комбинезоне, что и матрос) потребовал у меня документы.

Недоумевая, я протянул свое так и не сданное удостоверение офицера СОБРа, чем вызвал к себе ещё большее недоверие.

- Здесь запретная зона. Прошу повернуть назад! - заявил золотококардник.

И тут я догадался сообщить, что плыву по приглашению Курагина Михаила Семеновича. Мое сообщение было встречено откровенно недоверчиво. Меня ещё раз смерили взглядом, поколебались, подумали, и мужик, молотящий под пограничника, ушел к себе в каюту рубки. Через пару минут молчаливого ожидания (матрос отчужденно держался за весло и разглядывал мою щуку) на солнце вновь сверкнуло золотом, мне вернули

удостоверение и пожелали счастливого пути.

Я поблагодарил и поплыл за остров. Зеленый лесной беспорядок вдруг упорядочился, мелькнула и прочно у самой воды установилась черная, чугунная на вид ограда, сквозь которую в самую воду тянулись длинные ветви быстрорастущих ив.

В небольшой бухточке рядом с желтым клочком песчаного пляжа на твердых толстых бревнах стоял причал, и, пришвартованный к нему, дремал двойной (в настоящий и отраженный в воде) катер советской, прочной конструкции и две аналогичные моей пластмассовые прибалтийского отлива лодки.

Прежде чем идти заводить, возможно быстротечное, знакомство, я решил ещё раз провести рекогносцировку владений Курагина, ибо помнил свое плебейское удивление, когда мне перечислили составные элементы "участка" хозяина: трехэтажный особняк классического стиля с колоннами по фронтону, где количество помещений примерно одинаково делилось между правым, левым крылом и средней частью - по пятьдесят

комнат, кажется. Все это великолепие было сооружено на вершине холма, полого спускающегося к пристани, а за домом вроде бы беспорядочно, но на самом деле, конечно, с не улавливаемой ещё мною закономерностью располагались конюшня с десятком верховых лошадей, гараж с втрое большим поселением машин, скотный двор, амбар, а на северной околице плана несколько домов с кратким пояснением "деревня".