Марина Серова - Комплекс Наполеона

— Понимаю, — вздохнула я. — Не хотелось выносить сор из избы. Но вы же понимаете, что он все равно узнал бы рано или поздно.

— Я же не знала, чем это все закончится, что выяснит милиция! Что бы я стала ему говорить, как объяснять случившееся? Мальчика мы похоронили за государственный счет плюс спонсоры помогли… Все сделали как положено.

— Ладно, это неважно, — махнула я рукой. — Рассказывайте дальше.

— Он пришел сегодня утром к нам в детский дом. И не успел дойти до моего кабинета, как ему уже доложили о смерти мальчика!

— Кто?

— Ах, да не знаю я! Только он ворвался ко мне в кабинет уже разъяренный, даже охранник его не остановил. Стал задавать мне кучу вопросов, выяснять всю подноготную, заставил меня выйти в коридор, пригласить весь персонал… Я, признаться, жутко растерялась.

— А вы милицию не вызвали? Ну, чтобы его несколько усмирили…

Аделаида Анатольевна посмотрела на меня красноречивым взглядом, и я окончательно убедилась, насколько сильна в этой женщине склонность скрывать малейший намек на скандал, малейший удар по репутации.

— Разумеется, мы пытались решить все сами, тихо, миром. Все хором принялись ему объяснять, что никто не виноват, что произошел несчастный случай, но его это не убедило. Он уже немного пришел в себя, заговорил деловито, сказал, что проведет собственное расследование. Сказал, что его друг возглавляет частное сыскное агентство в Санкт-Петербурге. Затем стал расспрашивать всех, кто был в тот вечер в детском доме, дежурную воспитательницу, нянечку, мальчика, который лежал с Сережей в изоляторе, остальных детей… И тут вдруг Варвара Михайловна как заголосит! Вцепилась в него и кричит: «Уведите детей отсюда, я сама вам все расскажу!» Кое-как детей распихали по их комнатам, но воспитатели-то остались! И вот она при них во всем и призналась. Губанов тут же достал мобильный телефон и набрал «ноль-два». Приехали быстро, и Варвару Михайловну увезли.

Аделаида Анатольевна умолкла и с тоской уставилась в стену. На лбу ее прорезалась морщина, она часто терла пылающие щеки руками.

— Ну вот, теперь мне все более-менее ясно, — констатировала я. — По крайней мере, почему призналась Варвара Михайловна.

— Почему? — тут же встрепенулась Аделаида Анатольевна.

— Скорее всего, она испугалась, что Губанов выполнит свое намерение провести расследование, тем более с помощью питерской детективной конторы. Подумала, что они уж точно докопаются до правды и тогда ей будет только хуже. Вот и решила опередить события. К тому же, видимо, ее напугал напор Губанова. Она, как я поняла, человек довольно наивный и доверчивый, так?

— Да, — согласилась Морозникова. — Но я все равно в это не верю! Не могла она убить ребенка, не могла! Я вас очень прошу, Татьяна Александровна, не верить ее словам. Не делайте скоропалительных выводов, разберитесь, пожалуйста, досконально.

— Аделаида Анатольевна, если уж я берусь за дело, то можете не сомневаться, что я разберусь в нем досконально, — чуть улыбнувшись, заверила я перепуганную заведующую.

— Так вы беретесь? — воскликнула она, и глаза ее радостно вспыхнули.

— Да, — твердо ответила я. — Но… Надеюсь, вам известны мои расценки?

— Да-да, не беспокойтесь, я найду, откуда выделить деньги, — успокаивающе подняла руки Морозникова, продолжая смотреть на меня выжидательно, словно желая спросить, с чего же я начну свою работу.

— Для начала я должна побеседовать с вашими подопечными — и с персоналом, и с воспитанниками. В первую очередь с дежурным воспитателем и с мальчиком, который лежал в изоляторе вместе с Сережей Губановым. Кстати, что он говорит по этому поводу? Ведь он находился в непосредственной близости к умершему.

— Я же говорила вам, ему прописывали феназепам! И еще кое-какие препараты для лечения основного заболевания, которые при взаимодействии с феназепамом усиливают седативный эффект. Он просто спал с десяти часов, это и Варвара Михайловна подтверждает, и дежурный воспитатель. Вам позвать ее прямо сейчас?

— Для начала ответьте еще на несколько вопросов. Во-первых, где сейчас мать Сережи Губанова, что с ней?

— Понятия не имею, — покачала головой Аделаида Анатольевна. — Она здесь не появлялась ни разу. Даже не знаю, живет ли она по своему прежнему адресу. Да и жива ли вообще… — со вздохом добавила она. — Сами понимаете, после отказа от родительких прав ее согласие на то, чтобы отец забрал Сережу, не требовалось. И мы не стали тратить на нее время.

— Теперь расскажите поподробнее о Варваре Михайловне. Сколько ей лет, откуда пришла, что за отношения с коллегами…

Аделаида Анатольевна закатила глаза.

— Так, значит, Варвара Михайловна Никишина работает у нас около четырех лет. До этого она работала в детском саду. Лет ей где-то двадцать семь — двадцать девять. Отношения с коллегами… Да по-разному складывались — люди ведь все со своими характерами, со своими привычками, принципами. Вообще-то она особенно ни с кем не дружила, все больше с детьми возилась. Сама она не замужем и никогда не была.

— И своих детей нет?

Аделаида Анатольевна взялась за сигарету. Потом отрицательно покачала головой.

— Так что, как я говорила, дома ей, в сущности, нечего было делать. Вот она и проводила почти все время в детском доме.

— Вообще-то это довольно странно, в ее-то возрасте. Ведь она, в сущности, еще совсем молодая женщина, даже тридцати нет. В это время обычно у девушек иные интересы.

— Ой, вы знаете, ее как-то даже язык не повернется назвать девушкой, — развела руками Аделаида Анатольевна. — Она… как бы это сказать… немного не от мира сего, понимаете? Несовременна, не раскованна, как многие нынешние девицы. Не любит то, что предпочитает сегодняшняя молодежь. Напрочь не разбирается в компьютерах, понятия не имеет об Интернете, представить ее на дискотеке или посылающей кому-то «прикольные» эсэмэски я просто вообразить не могу. Да у нее и мобильного телефона-то, по-моему, нет — он ей ни к чему. Она словно создана для того, чтобы быть няней. Или многодетной мамой.

— Однако же детей у нее нет, — задумчиво протянула я. — И она, кажется, не стремится их заводить. Между ней и Сережей Губановым раньше возникали конфликты?

Морозникова чуть подумала.

— Нет, — наконец ответила она. — Серьезных — нет. А по мелочи… По мелочи все с Сережей помучились. Любил он поиздеваться, что называется, поизводить.

— А с другими детьми? Может быть, из старших групп?

— Ой, между детьми часто возникают всякие недоразумения, — махнула рукой с сигаретой Аделаида Анатольевна, и пепел упал на полированный стол. — Бывает, что и подерутся. Бывало, что и Сережу поколачивали. Но, как вы понимаете, они стараются скрывать свои стычки от воспитателей. Есть, конечно, мелкие ябеды, но их сами дети наказывают. Среди детдомовцев законы жестче, сами знаете… Одним словом, я не могу выделить кого-то конкретно, кто бы так сильно ненавидел Сережу. И потом, извините, но я все же никак не могу допустить мысли, что кто-то из детей решился на убийство!