Марина Серова - Праздник теней

— Она вышла на Дашу… — говорил Димка.

После некоторого молчания голос спросил:

— Значит, она продолжает поиски?

Димка промолчал. Голос продолжал:

— Хорошо. Ты уверен, что Морозова ничего не знает?

— Уверен.

— Попробуем что-нибудь придумать.

В наушниках наступило молчание. Хлопнула дверь — это ушел Димка. Я услышала шаги. Эти шаги я тоже где-то слышала.

Потом дверь хлопнула второй раз. Неведомый мне обладатель знакомого голоса вышел из своего логова. Жаль, что мой «жучок» не может определить местонахождение объекта.

Очень жаль.

Я пыталась сосредоточиться на голосе, но тщетно. Мне мешала его тембральная окраска. Голос казался замороженным. Без интонаций и обертонов. Холодный и властвующий. И все-таки я могла поклясться, что встречалась с его обладателем. Просто отчего-то не могу никак вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах это происходило.

Узнать, что же из себя представляет Виталий Викторович Шахмин, можно было в нескольких местах. Виталий Шахмин занимался борьбой, основные элементы которой есть в карате. Значит, кто-то из наших должен его знать. Да, но вот кто? Я с ним встречаюсь первый раз в своей длиннющей жизни. Обзванивать всех — дело довольно хлопотное, требующее не одного дня. Но попробовать было нужно. И начать я решила с Сашки Самохина.

Самохин был звездой местного масштаба. Его приглашали в Москву, но, верный Тарасову, Сашка туда не поехал, аргументировав это тем, что не выживет без прекрасных тарасовчанок. Посему он торчал в Тарасове, лишь изредка покидая его для выезда на соревнования и съемки. Основное же время Самохин посвящал тренировке новой смены, то бишь учил красиво и с толком размахивать ногами малявок.

Там-то я его и накрыла с поличным. Он стоял, довольный и счастливый, в окружении шестилеток, смотрящих на него с восторгом и обожанием. Самохин отвечал им таким же влюбленным взглядом, и сразу было понятно, что человек на своем месте, — весел, доволен и счастлив.

Увидев меня, он обрадовался:

— Танюшка?! Какими ж ты судьбами залетела, птичка колибри?

Мне стало неудобно. Все-таки свинья я порядочная — совсем не захожу к симпатичным людям без дела. А Самохин уже взахлеб рассказывал своим малолеткам, какого гения карате удосужились они увидеть. Детишки ему верили, а я краснела.

— Саш, — прервала я гимны в мою честь, — я к тебе по делу. Поговорить можешь?

Он кивнул, попросил ребятню передохнуть, и мы оказались в его комнате. Оказывается, Самохин всех нас любил и помнил. По стенам висели наши фотографии. Мельников, юный и прелестный… Я. Господи, неужели вот эта маленькая девочка в кимоно — я? Однако я была хорошенькая…

Самохин улыбался. Он заметил мой интерес к фотографиям.

— Так что за дело?

— Саш, ты никогда не встречал человека по имени Виталий Шахмин?

Улыбка моментально покинула Сашкино лицо. Он нахмурился.

— Таня, — сказал он, — если ты сейчас находишься рядом с этим человеком, уйди в сторону. Ты мне обещаешь?

Сашка смотрел на меня так озабоченно, как если бы перед ним была пятнадцатилетняя колготная и непоседливая особа Танечка Иванова, опять попавшая в переплет. В переплет-то я, конечно, попадаю регулярно — наверное, так устроен мой организм. Не получить дозу адреналина для него — невыносимо, как для наркомана не получить порцию марихуаны. Но лет мне было уж не пятнадцать и даже не осьмнадцать. Так что посмотрела я на Самохина, головою покачала и ответила:

— Вот этого, Санечка, я тебе обещать никак не могу. Как обстоятельства сложатся. Ежели господин Шахмин приложил руку к одному дельцу грязному, так придется мне, Сашечка, ой придется к нему поближе подойти.

— Он страшный человек. Он очень страшный человек, Танька, — Самохин вздохнул, — по крайней мере, пообещай, что никогда не пойдешь на контакт с ним одна.

— А с кем я должна туда идти? — поинтересовалась я.

— Со мной, — ответил он. — Победить его смогу только я.

Мне стало обидно. Все-таки мужчины подлые. И самоуверенные. Я тоже ведь не лыком шита. Сам же Самохин говорил, что мой удар правой ногой — лучше, чем у него. А теперь выясняется, что меня все еще держат за несмышленыша.

— Чего ж в нем такого страшного? — поинтересовалась я, проглотив обиду.

— Все, — пожал он плечами. — Как в любом существе, собирающемся покорить народы и немного сумасшедшем. Народы покорить не получилось — начинает мстить. Борец он классный — этого у него, паразита, не отнимешь. Знает не только карате, но и русскую борьбу. Отличный рапирист. Хороший стрелок. Но полное ничтожество. Внутри-то — пусто. И, по-моему, у него с головой не все в порядке. Он же в психушке даже лежал. Такой вот мальчуган…

— А между прочим, этот мальчуган секцию организовал, — наябедничала я, — в школе. Подростков обучает. И приемчики там такие, Самохин, что страшно делается.

— Знаю, — вздохнул он, — дисквалифицировать его мы пытались. Только ничего не вышло. У него в покровителях ходит некий Юрий Львович Лабутец.

Вот это да… Я открыла ротик — да так и осталась. Сашка это заметил и спросил:

— Что с тобой?

— Ничего, — поспешила успокоить его я, — продолжай.

— Так вот, этот самый Лабутец работает в «Трансгазе» крутой шишечкой. Что-то вроде руководителя местного филиала. Не знаю, что у них за таинственные отношения — может, Шахмин его сынок внебрачный, или что между ними другое, но как только мы попытались запретить ему тренинг, нас в мгновение ока пригрозили закрыть. Так как инициатором всего действа был я, меня, естественно, чуть не уволили. Даже создана была такая грязная легенда… — он махнул рукой. Говорить дальше ему явно не хотелось.

— Не говори, если тебе не хочется, — сказала я.

— Да нет, тебе это надо знать. Чтобы ты поняла, с какой мразью ты связываешься. Самохин стал педофилом, Тань. Хорошо, что родители моих ребятишек встали на мою защиту. Но… У меня до сих пор такое ощущение, что я вывалялся в куче дерьма. И отмыться не могу.

Он смотрел в сторону, до боли сжимая в кулаки руки. Да, судя по всему, и Шахмин, и Лабутец-старший не отличались даже зачатками порядочности. Ну не дал Бог им этого. И вообще — похоже, все, что у них есть, выдал им совсем не Господь, а падший ангел, умеющий запорошить придуркам мозги о собственной красоте.

— Саша, а ты ничего не знаешь, что за синтез искусств он придумал?

— Винегрет, — пожал он плечами, — взял самое жестокое из каждого вида борьбы и устроил водуизм. То, чем он занимается, иначе и не назовешь. Он зомбирует своих учеников. А потом направляет их в ту сторону, в которую ему нужно. Был же этот кошмар с Ликой Трубиной…

— С кем?! — Я не поверила своим ушам. Трубиной… Девочку, найденную сегодня ночью, звали Аней Трубиной. Что это? Совпадение? Или…