Марина Серова - По законам гламура

— Вы мне можете все сказать! Я ее муж! Что с ней? — взволнованно спросил он.

Я протянула телефон Серебровой:

— Успокойте, пожалуйста, своего мужа.

Тамара Николаевна взяла сотовый:

— Не волнуйся, Митенька! Со мной все в порядке!..Я тебе потом все объясню! Нет! Ко мне это не имеет никакого отношения! Ну, все, дорогой! Спокойной ночи!

Она выключила телефон и сухо спросила:

— Теперь вы убедились?

— Да! — кивнула я.

Выйдя в коридор, я остановилась и задумалась: «Что за черт? Нас там было трое, и никто из нас никому ничего не говорил! Откуда же?..» — и тут меня осенило. Я бросилась к двери Светлова и довольно громко постучала. Он быстро мне открыл, и я увидела, что выглядит он неважно.

— Что-нибудь случилось с Софочкой? — с тревогой спросила я.

— Нет, там все по-прежнему, — тусклым голосом ответил он и с надеждой спросил: — Вы что-то выяснили?

— Да! — твердо сказала я и попросила: — Дайте мне телефон директора театра, если он у вас, конечно, есть!

— Есть! — засуетился Светлов. — Вот! — Он протянул мне визитку.

Я набрала домашний номер директора театра и, когда он мне ответил, представилась:

— Частный детектив Иванова. Немедленно поезжайте в театр! Если, конечно, неприятностей не хотите!

— Что-то стряслось? — всполошился директор театра.

— Да, и давно! — отрезала я. — Когда вы там будете?

— Через двадцать минут, — торопливо заверил он меня, и я услышала, как он, пока нес трубку к аппарату, проворчал: — Будь он проклят, этот чертов конкурс и все, кто его затеял!

— Вы что-то поняли? — полуутвердительно спросил Светлов.

— Да, но, к сожалению, поздно, — не могла не признать я.

Спустившись к себе, я достала из сумки нужный мне прибор и поехала в театр. Внутрь меня вахтер из-за позднего времени, естественно, не пустил, и я ждала директора, сидя в машине около служебного входа. Когда директор подъехал, я вышла и сказала:

— А теперь мы пойдем в ваш кабинет.

— Я ничего не понимаю, — жалобно сказал директор. — Этот конкурс свалился мне как снег на голову, и у меня из-за него сплошные неприятности. Вы представляете…

— Потерпите! Недолго осталось! — довольно резко оборвала его я.

Оказавшись наконец в кабинете директора, я кивнула ему на стул, куда он покорно сел, включила прибор и начала методично обходить комнату. Так и есть! «Жучок» оказался прикрепленным под подоконником. «Неглупо! — не могла не признать я. — В любом другом месте его могли бы заметить, а вот здесь — вряд ли». Под стол могло что-то упасть, и человек, доставая, с удивлением увидел бы эту непонятную для него вещь. Хотя какая уж она непонятная — фильмы же все смотрят. Стулья во время уборки, переворачивая, ставят на стол, тут тоже заметили бы, а кто смотрит под подоконник? «Жучок» оказался из дешевеньких, с небольшим радиусом действия, но функцию свою выполнял исправно, судя по количеству жертв среди конкурсантов.

— У вас лупы не найдется? — спросила я директора, который подошел и с боязливым удивлением посмотрел мне на руки.

— А? Что? — вздрогнув, спросил он. — Что это у вас?

— «Жучок»! — ласково объяснила я ему. — Все, что говорилось в этом кабинете, слушали посторонние люди в припаркованной неподалеку машине.

— Все? — в ужасе переспросил директор, и я, не удержавшись, поинтересовалась:

— Что? Примы захаживают?

Он смутился и попытался мне что-то объяснить, но я только рукой махнула:

— Бросьте! Вы радоваться должны, что члены жюри и вы сами здесь совершенно ни при чем. Так лупа у вас есть или нет?

— Нет! — сокрушенно развел руками директор. — Зачем она мне?

— Ладно, потом разберусь, — сказала я, убирая «жучок» в сумку. — А вот теперь сядьте, и давайте поговорим. — Директор тут же сел на свое законное место за стол, а я, присев на стул по другую сторону, закурила и начала рассуждать: — Так! Значит, туры проходят через три для на четвертый. — Директор согласно кивнул. — Сейчас осталось три конкурсанта: Полина, Иван и Евгений…

— А Михаил? — удивился он.

— А этот уже не участвует, — выразительно сказала я, и директор от ужаса округлил глаза, а я продолжила: — Значит, — я обогнула стол и стала пролистывать перекидной календарь, — сегодня Михаил, вчера Анатолий, до этого была Марина, а перед ней Виктор, который лидировал первые четыре тура и выбыл по состоянию здоровья прямо накануне пятого, когда его место заняла Марина. И о чем это нам говорит?

— О чем? — заинтересованно спросил меня директор.

— А о том, что именно в день подведения итогов четвертого тура заинтересованное лицо узнало, что победителем будет снова объявлен Виктор, и устроило ему отравление прямо накануне пятого, чтобы вывести из игры. Таким образом получается, что вот в эти три дня, между четвертым и пятым турами, — я показала ему на числа, — в вашем кабинете неким таинственным образом завелся этот «жучок», благодаря которому преступник смог подслушать, что здесь говорится.

— Какой ужас! — воскликнул директор.

— Подождите ужасаться! — остановила я его. — Вы у меня сейчас будете очень подробно вспоминать, кто заходил к вам в кабинет в эти три дня. Итак?

— Всех? — обреченно спросил директор.

— И без исключения, — подтвердила я, закуривая очередную сигарету.

Глядя на записи в своем календаре и органайзере, директор морщил лоб, пыхтел, усиленно изображая работу мысли, а потом уверенно заявил:

— Только свои!

— Кто именно? Причем с фамилиями и должностями! — спросила я.

— Главбух Завьялов, завтруппой Данилов, главный режиссер Торопов, танцовщик Борисов, кладовщик… — начал уныло перечислять директор, и тут я, подумав, перебила его:

— Погодите! А кто сидел или стоял около подоконника?

— Никто! — уверенно сказал директор. — Нет у них такой привычки — на подоконник садиться! Что они, мальчишки какие-нибудь? — Тут он осекся и виновато посмотрел на меня.

— Что-то вспомнили? — тут же спросила я.

— Да! — виновато сказал директор. — Совсем забыл. Тут парень один приходил, студент. Сказал, что увидел объявление и хотел бы у нас по вечерам подрабатывать монтировщиком сцены.

— Да я помню, что вы и за отдел кадров работаете, — кивнула я.

— Ну, я, конечно, обрадовался — кого я еще найду на такую зарплату? Дал ему листок бумаги, чтобы он заявление писал.

— Он писал его на подоконнике? — удивилась я.

— Нет! То есть да! — ответил директор.

— Вы меня совсем запутали, — помотала головой я. — Так нет или да?

— Понимаете, он вот здесь сидел. — Директор показал на стул возле своего заваленного бумагами стола. — Писать ему было неудобно, а на столе для заседаний новые эскизы декораций лежали, так что там тоже негде было писать. Вот он на подоконнике и устроился. Еще сказал, что по студенческой привычке.