Вера Воронцова - Убойная невеста

— Нет, ты все-таки неисправимый наглец!

— Ну почему же неисправимый? Ладно, признаю, виноват. Знаешь, кто я? Скотина, мужлан, грубиян, невежа… Так тебе интересно, что будет дальше?

— Дальше? Дикарь, питекантроп, первобытное животное, вуайерист, эксгибиционист…

— Но-но-но! Это кто из нас наглец? По-моему, я только в школе учусь, где ты уже давно директор…

— Ты когда-нибудь перестанешь меня оскорблять?

— Оскорблять? А мне казалось, я осыпаю тебя комплиментами! Ну, ладно, ладно, не шипи! Короче, я нашел газету и прочитал о твоем наследстве. О чем это ты задумалась? Я опять сказал что-то не то?

— Минуточку… Так когда ты, говоришь, побывал у него в номере и нашел газету?

— В воскресенье днем, как раз когда ты с ним отбыла на яхте!

— Ой! А ты знаешь, он ведь тебя видел! Да-да, я только сейчас это поняла!

— Как это?

— А вот так. У него был бинокль, он осматривал окрестности. И вот, когда он посмотрел на гостиницу, он весь как-то напрягся. Лицо стало бледным, жестким, как будто он увидел что-то очень опасное. Мог ли он увидеть тебя в окне?

Сергей возбужденно ударил кулаком по ручке кресла.

— Так вот почему он покушался на меня! Наверняка он меня увидел, для сильного бинокля это не расстояние. Понятно, если он увидел меня в своем номере, он должен был ощетиниться… И ощетинился. Теперь все ясно. Это его тень напугала Машу тогда вечером!

— Какая тень? Каким вечером?

Сергей рассказал Леониде о своей ночной прогулке.

— Все сходится. Он пробрался ночью в эллинг и подрезал стропы у парашюта. Вася (это водитель катера) уже после происшествия нашел в море парашют и обнаружил подрезанные стропы. Боялся, что хозяин уволит его! Но теперь парня, конечно, простили. И перенести наши полеты к скалам предложил именно Аркадий — я это узнал позже от Ирины с Инной.

— А я, как дура, ждала его в номере, — задумчиво проговорила Леонида. — Переживала, куда это он пропал… Ведь тебя же спасла чистая случайность! Ты должен был разбиться о камни… Кстати, а как тебе удалось снова превратить его в Инессу? И что значила эта его сказочка? Надо сказать, в какой-то момент я действительно поверила, что ты — злодей и маньяк. Особенно после того, как он зачитал отрывки из твоей тетрадки.

— О, все очень просто! Чтобы разоблачить, мне надо было его спровоцировать. Единственным способом опять «превратить» его в Инессу была угроза его опознания как брачного афериста. Ведь отчасти из-за этого он изменил внешность несколько месяцев назад, став «Инессой» в первый раз! Я позвонил тебе из больницы и сообщил, что полиция напала на след афериста и вот-вот его разоблачит. Конечно, риск был. Он мог сбежать. Но я рассчитывал на его жадность. Он не захотел бросить тут тебя, такой лакомый кусочек, стоящий всех его предыдущих дел! Поэтому он решил снова стать Инессой, чтобы все время быть рядом с тобой и «отпугивать» других возможных претендентов, например, меня. Если бы его не схватили, он бы напросился тебе в попутчики, вернее, в попутчицы, и ты бы не отказала почтенной даме! А уж в Москве он бы снова появился в обличии Аркадия. Приблизительно ту же цель преследовала и его сказочка: он хотел если не обвинить меня, то хотя бы опорочить в твоих глазах, что ему отчасти и удалось. В его руках была моя злосчастная синяя тетрадка, скорее всего, он украл ее из моего номера, когда меня отвезли в больницу. Если бы я не разоблачил его, он мог бы здорово напортить нам с тобой!

— А он догадывался, что ты подозреваешь его?

— Думаю, нет. Иначе он бы никогда не стал снова Инессой, а просто сбежал бы по-быстрому. Он же не знал, что мне в руки попали фотографии Семена Самуиловича! И когда я сорвал с него парик, это было для него полной неожиданностью. Поэтому он так и разъярился. Да это просто чудо, что я еще жив!

— Ты все еще жив потому, что я все это время исправно тебя спасала. Откуда я тебя только не вытаскивала! Из помойки, из морских глубин, из пропасти… И никакой благодарности. Хотя бы спасибо сказал!

— Спасибо! Спасибо! Спасибо!

— С паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Знаешь что… Действительно, не хочу быть паршивой овцой. Зачем тебе мое спасибо? У меня есть кое-что другое… Лишний билет на один занимательный поезд. Правда, состав этот без тормозов и летит в пропасть… Но мы могли бы насладиться падением вместе!

— Так ты… ты что, делаешь мне предложение?

— Представь себе, да!

— И тебя не пугают мои деньги?

— Пугают. Но я готов бороться со страхом! К тому же еще больше я боюсь, что, если тебя не остановлю, через минуту ты упадешь в объятия какого-нибудь очередного проходимца.

— Проходимца? Какая трогательная забота! А ты? Сам-то ты — кто? Я так до сих пор ничего о тебе не знаю — ни твоего полного имени, ни чем ты занимаешься… в свободное от расследований преступлений время. По анкете ты — просто «консультант». Так, кажется, зачитали Ира и Инна.

— Да, очередной интересный вопрос. Что ж, пришло время выложить карты на стол. «Консультант» — это маскировка. А вот расследование преступлений действительно оставляет мне уйму свободного времени… Которое я занимаю тем, что описываю эти расследования.

— Так ты — журналист?

— Не совсем, но тоже из пишущей братии.

— Неужели писатель?

— Представь себе, да.

— А как… как твоя фамилия? Может, я читала твои книжки?

— Читала, читала… Кстати, а что это у тебя на коленях? «Смерть под ореховым кустом»? Что-то ты не очень продвинулась. Хочешь узнать, чем все закончится?

— Ни за что! Не надо портить мне удовольствие! Впрочем, я и сама знаю, как все завершится. Она выйдет за него замуж и выяснит, что тот, первый, и был убийцей. К сожалению, я всегда угадываю, что будет в конце.

— А на этот раз — не угадала! Они вовсе не поженятся, потому что выяснится, что та, под ореховым кустом, была его женой, и это он сам убил ее, поскольку страдал раздвоением личности. Но она не очень расстроится, ведь к тому времени ее сердцем завладеет хозяин химчистки — помнишь, тот рыжий с разноцветными глазами.

— Ах, так… Надо же… Как это я не угадала. Наверное, не очень внимательно читала. И до рыжего еще не добралась… А ты-то, ты откуда знаешь? Сам небось почитываешь Риту Прусскую?

— Не почитываю, а пописываю. Потому что я и есть Рита Прусская. Это мой псевдоним. А этот опус я сочинил в прошлом году, на даче. Не самый удачный — очень торопился, издательство установило жесткие сроки.

Потрясенная Леонида не знала, что и сказать.

— Так, значит, ты — моя самая любимая писательница… вернее, писатель, — наконец выдавила она. — Если бы я знала раньше… Я бы никогда не повела себя так… так грубо и неуважительно… с моей любимой Ритой Прусской!

— Да что там, и я был хорош! Тебе-то простительно, ты не знала, что Рита — это я. А вот я знал, что тебе нравятся мои романы. И все-таки подозревал тебя черт-те в чем и даже оскорблял! Поверь, я никогда так не обращаюсь со своими читателями! Они для меня — святое! Но к черту все это. Отвечай — ты выйдешь за меня?