Вера Чиркова - Спасти нельзя оставить. Сбежавшая невеста [litres]

– Войдите! – Леаттия привычно отерла платочком слезы и отвернулась от окна.

– Добрый день, ваша милость. – В дверях стояла немолодая, очень худая женщина в сером плаще и черных поношенных шелковых перчатках. – Простите за беспокойство, но у меня небольшой вексель.

– Давайте. – Леа прошла к столу, опустилась на свое место и взмахом руки предложила незнакомке сесть. – Когда ее милость брала у вас деньги?

– Не брала ваша матушка денег, а купила свечи и полотно, – так и не села посетительница. – Для себя, как я поняла.

Женщина положила перед Леаттией расписку на шестьдесят серебряных, быстро оглянулась и ловко сунула девушке свернутую крохотным квадратиком бумажку.

– Что? – Графиня Брафорт ошеломленно подняла взор и увидала сначала умоляющие глаза гостьи, а потом и ее палец, прижатый к губам в немой просьбе о молчании.

– Тут все написано, – склонившись к листку и водя пальцем по строчкам, начала пояснять незнакомка, убедившись, что девушка все поняла верно и слуг звать не будет. Потом еле слышно добавила: – Раньше я прийти не могла… не хотела вас расстраивать.

– Шестьдесят монет меня не расстроят. – Проверив подпись и оттиск печатки, хозяйка достала кошель и услышала над ухом торопливый шепоток:

– Прочтите в умывальне и сожгите… умоляю. Иначе мне не жить.

Не считая, забрала монеты, раскланялась и исчезла так же внезапно, как появилась.

Леаттия разжала кулак, неверяще оглядела нежданное послание и почти сразу увидела свое имя, выведенное до боли знакомым бисерным почерком. Вот этого, совершенно невозможного подарка она никак не ждала от коварной судьбы, и сложный букет эмоций, от безумной надежды на спасение до вновь обострившейся боли потери вмиг расцвел в ее душе, заставив едва слышно застонать. Однако девушка тут же спохватилась, сумела подавить желание расплакаться и, поспешно приподняв подол, сунула конвертик в чулок. А потом решительно направилась в умывальню и в этот раз запирала дверь с особой старательностью.

Постепенно успокаиваясь и начиная обдумывать случившееся, графиня с горечью и раскаянием осознала, насколько сильно рисковала незнакомка. Ей вообще сказочно повезло. Если бы Леа до сих пор оставалась в прежнем неведении насчет любовных предпочтений своего жениха, как всего луну назад, то непременно подняла бы шум и погубила и себя, и гостью. Но теперь, когда юная графиня успела прозреть и побывать на самом дне пропасти, зовущейся безнадежностью, она собиралась в точности исполнить все указания тайного спасителя. Ведь кроме этого непрочитанного еще послания никакой надежды на избавление от страшной участи у нее нет. И даже если здесь Леаттию ждет ловушка, хуже все равно уже не будет.

Просто не может быть ничего страшнее случайно подсмотренной сценки, вдребезги разбившей жизнь девушки и до сих пор стоящей у нее перед глазами.

Мать тогда еще держалась, но к вечеру ей резко стало хуже, и растерявшаяся, перепуганная Леа отважилась попросить помощи у жениха. Разумеется, его светлость герцог Манрех Кайор Брафортский вовсе не сам должен был сидеть возле постели будущей тещи, а прислать лекаря и опытную сиделку, у его невесты к этому времени из всех слуг остались лишь семейная пара, горничная и повар. Да и те устроились всего год назад и проявили необычайное упорство, уговаривая матушку их принять. Но лишь после смерти графини Расельены Гардез Брафорт девушка поняла, откуда они взялись так кстати. И где получают основное жалованье, причем вовсе не за обязанности простых слуг.

А в тот день, не найдя от отчаяния лучшего выхода, Леа накинула темный плащ с капюшоном и побежала во дворец, благо находится он всего в пяти минутах ходьбы.

Сухощавый и длинноносый дворецкий, смерив невесту господина пронзительным взглядом, лично провел ее в парадную гостиную второго этажа и настойчиво попросил подождать, у его светлости важный гость.

И Леа честно ждала, даже в мыслях не допуская возможности выйти из комнаты и лично отправиться искать его светлость. Но вот усидеть на месте не смогла, от волнения за матушку нервно ходила по комнате и в какой-то момент оказалась возле распахнутой двери на галерею, проходящую вдоль всего здания. Безо всякого сомнения шагнула прочь из комнаты, беспокойно прошлась взад-вперед по широкому балкону и, чтобы отвлечься от тяжких мыслей, принялась рассматривать сад и постройки, прикидывая, где будет гулять после свадьбы.

Полный муки женский крик, раздавшийся откуда-то слева, невольно привлек внимание Леаттии, и она опасливо сделала несколько шагов в ту сторону, не зная, пора ли бежать несчастной на помощь.

А едва завернув за угол, оцепенела, потрясенная увиденным. За распахнутыми настежь окнами виднелась очень странно обставленная комната, но это припомнилось Леа значительно позже. В первые мгновения она не могла отвести взора от окровавленной исхлестанной спины нагой женщины и такого же нагого мужчины, с упоением полосующего ее плетью.

Леа смотрела на них всего пару секунд, затем сбежала стремительно, как заяц, за которым гонится стая волков. И только в гостиной, переведя дух, с ужасом поняла, кого минуту назад ей «повезло» лицезреть.

Собственного жениха, герцога Манреха Кайора Брафортского, приходящегося ей настолько дальним родственником, что этого не могло показать даже родовое древо.

Вот в тот миг и рухнуло, как песочная крепость, придуманное ею прекрасное будущее, в котором она сидит на троне рядом с мужем в окружении сыновей и подданных. И хотя далеко не сразу Леаттия до конца осознала, чем грозит ей брак с человеком, развлекающимся таким постыдным образом, но уже ненавидела его так же горячо, как совсем недавно обожала.

Потому и поступила так, как ей более всего хотелось. Опустила пониже капюшон и ушла из дворца.

Ринувшемуся наперерез дворецкому Леа, всхлипывая от пережитого ужаса и омерзения, сообщила, что больше ждать не может, опасаясь не застать матушку в живых. И домчалась до родного дома, не видя ни дороги, ни людей, всего за пару минут.

Мать была еще жива, но очень плоха, и Леаттия в одиночестве просидела рядом с ней два часа, оплакивая и ее веру в то, что дочь удачно пристроена, и собственные разбившиеся мечты.

А ведь и раньше доходили до нее намеки и сплетни, хотя и редко, герцога в Югрете боялись просто до дрожи. Но тогда юная графиня не придавала им никакого значения, народ всегда сплетничает о своих правителях и зачастую плетет несусветные небылицы. А вот после той, несостоявшейся аудиенции Леа припомнила все. И скоропостижную кончину первой жены Манреха, якобы упавшей из окна в заросли гигантских кактусов, и слишком быстро исчезающих из дворца герцогских фавориток. Нет, ни одна не умерла, все они уехали по вполне безобидным причинам. Наследство, замужество, уход в монастырь. И ни одна больше не появилась в Югрете.