Анна Михалева - Мечты серой мыши

— Поговорим в машине, — он взял меня за руку и повел в противоположную сторону от здания вокзала.

— В машине?!

— А вы намерены путешествовать в поезде, когда, я уверен, водитель и гид уже передали по всем постам о нашем намерении воспользоваться услугами железной дороги?

— Вы просто маньяк. На дороге тоже есть полицейские!

— А смена имиджа? — он ухмыльнулся. — Вам-то не привыкать.

— А смена документов?

— Я думаю, до этого не дойдет.

Я глубоко вдохнула и, закрыв глаза, произнесла то, что давно собиралась произнести:

— Наблюдая за вами, Николай Павлович, я начинаю подозревать, что вы такой же следователь МВД, как я — китайская императрица.

— Хм… — он сдвинул брови, но взгляда от дороги не оторвал.

Наш серебристый «Renault-megan» летел по магистрали на юг со скоростью не меньше 120 км/ч и не сбавил обороты, когда прозвучал мой сакраментальный вопрос.

— Следователи МВД так себя не ведут.

— В самом деле? — его узкие губы растянулись в ниточку надменной улыбки. — Вам часто приходилось наблюдать за действиями следователей МВД?

— Не часто, — признала я, — но в логику поведения офицера ваши действия не укладываются.

— В общем-то, я с вами согласен, — кивнул он и, неожиданно резко съехав на обочину, затормозил.

Я чуть было лоб не расшибла о приборную доску.

— Я думал, вы раньше догадаетесь.

— Отлично, вы не из МВД, — мой голос совсем некстати дрогнул. Знаете, в подобные моменты хочется хотя бы походить на железную леди. Ну, видели Никиту? Вот на нее хотя бы. — Тогда откуда вы? Моссад, ЦРУ, Интерпол — принимаем ставки по любым тарифам.

— На вашем месте я бы возблагодарил небеса. Я не отношусь к перечисленным организациям, равно как и к не перечисленным из этой сферы, — он улыбнулся. — Я такой же успешный авантюрист, как и вы.

Я впервые заинтересованно посмотрела на него. Видите ли, воспитание обязывает нас — русских — не особенно рассматривать лица представителей закона. На генном уровне в нас заложено, что подобное любопытство весьма опасно, если не для жизни, то для биографии — это уж точно. Но теперь наследственное табу было снято, а потому я внимательно рассмотрела его небольшие, горящие зеленым огнем хищнического азарта глазки, его обвислые, как у бульдога, щеки, его трехдневную седоватую щетину, нос, носивший следы давнего перелома, видимо, от меткого кулака. Может быть, в молодости он был даже привлекательным. Сейчас Свиридов показался мне омерзительным, потому что являлся прямым воплощением моего типа мужчины — одного из тех, кто кладет на меня глаз на вечеринке, в то время как моя подруга во всю воркует с каким-нибудь молодым симпатягой. Не могу понять этого фатального невезения. Иногда я думаю: почему? Почему из всех присутствующих женщин толстопузые женатики выбирают именно меня? Что, у меня на лбу написано — «Модель для толстопузых женатиков»? В общем, сейчас, оказавшись наедине со Свиридовым в замкнутом пространстве машины, я ощутила знакомое омерзение. Я почти знала, что через пару минут его глазки станут маслеными и он положит свою ладонь мне на колено. Я инстинктивно съежилась.

— В чем проявляется ваша успешность как авантюриста? — кисло улыбнулась я.

— Разве не доказательство тому, что мы сидим в одной машине?

— Но как вы проникли на Петровку, да еще умудрились провести меня?!

Он надменно хмыкнул:

— Стандартный трюк, девочка. Следствие по вашему делу ведет капитан Свиридов Николай Павлович. Узнать это — пара пустяков, если охотишься за информацией. Потом все становится до смешного просто. Я напросился к нему на встречу, таким образом получил пропуск в здание. Прямо из проходной позвонил в отдел пропусков, представился оным Свиридовым и заказал пропуск на вас. Потом встретился со Свиридовым, нагородил ему всякой чуши, вышел и встал на вахту у кабинета под номером тридцать четыре, к которому настоящий Свиридов никакого отношения не имел. Когда я увидел вас в конце коридора, я постучался, вошел в кабинет и долгих две минуты объяснял местному хозяину, что попал не туда, куда нужно. А когда вышел, налетел прямо на вас. Вот и все.

— Но вы сами отметили мне пропуск на выход! И поставили печать!

Он легкомысленно отмахнулся:

— У каждого нормального афериста в кармане не менее пяти печатей. В том числе и бюро пропусков Белого дома. С МВД в этом вопросе лучше не рисковать на входе. Но на выходе можно. А подпись Свиридова я скопировал со своего пропуска. Так-то.

— С ума можно сойти! Но на кой черт вам понадобилось городить всю эту ерунду?

— Милая моя, — он протянул руку к моей коленке, но я так резко дернулась в сторону, что он воздержался от дружеского похлопывания по любой из частей моего тела. — Это очень большие деньги. Вы даже не представляете себе какие! Одного процента от суммы хватит на восстановление целой бывшей союзной республики. Ради таких деньжищ стоит изворачиваться.

— А вы что, — нервно усмехнулась я, полагая, что сейчас он затронет неприятную тему — дележа денег, — вы решили помочь восстановлению нашей страны.

— Отнюдь. Я помогаю только себе.

— Кстати, как вас зовут?

— Большинство называет меня Умберто, — на сей раз он улыбнулся мне вполне добродушно.

Однако у меня ноги вмиг похолодели.

— Ум-ум-мберто? — проворчала я одеревеневшим языком. — Тот, о котором…

Он утвердительно кивнул и еще раз улыбнулся. Он был тем самым Умберто, к чьей помощи собирались обратиться парни в коричневых пиджаках как к последнему средству, которое помогло бы им развязать мой язык. Умберто — скорее всего, он этот… как их называют у бандитов, ну палач, что ли. Господи, ведь именно о палаче предупреждал меня ныне покойный владелец обувной фабрики в Болонье — господин Мигель Мария Коксель.

— То есть… то есть… ох!

— Вы хотите знать, намереваюсь ли я причинить вам физический вред?

— Ну… — сердце мое колотилось в предынфарктном режиме, — что-то вроде…

— Отнюдь. Вы нужны мне живой и максимально здоровой. Можете выдохнуть.

— Но тогда что?

— А вы как думаете? — его глаза превратились в светящиеся щелочки.

— Деньги?

— Точно. Не просто деньги, а очень большие деньги.

— Но ведь вы — человек Храма.

Он скорчил недовольную гримасу:

— Послушайте, я всегда был половой тряпкой Храма — средством для влажной уборки. Вот и все. И однажды я сказал себе: друг мой Умберто, ты можешь наконец поработать и на себя. Ты много сделал для Храма, тебе это зачтется.

— Вы же идейный человек! — вырвалось у меня. Я вспомнила Исаака.

— Идейный! — он фыркнул. — Мои руки в крови по локоть. И все только за идею. Куда привела нас эта идея? В банк? Распродажа древних тайн, которая длится на протяжении веков с самых первых Крестовых походов — это, по-вашему, достойная идея, ради которой следует умирать, а тем более жить? Господи, тайна Святого Грааля. Вы хоть знаете, что держали в руках этот самый Грааль, то есть философский камень?