Наталия Левитина - Блондинка в Монпелье

— Совершенно верно. Вообще-то я знаю всех подружек моего сына. По крайней мере, мне так казалось.

— У вас с ним полное взаимопонимание?

— Хочется верить. Но про Натку он не сказал мне ни слова.

— Я тоже в шоке от поведения дочери. Я всегда считала её умницей-разумницей, чудо-девочкой, идеальным ребёнком. И вдруг получила по голове кувалдой…

— Бармен видел детей в пятницу, то есть вчера, в четыре часа дня. Покинув кафе, они отправились ловить попутку до Нима…

— Где же мы будем их искать? Он большой, этот ваш Ним? — зевнула я и тряхнула головой, прогоняя остатки сна.

— Большой, — вздохнул Жан-Поль. — Где-то сто пятьдесят тысяч жителей.

— Тю! Деревенька. Прочешем вдоль и поперёк за пару часов.

— Прочешем? — задумался Жан-Поль. — В смысле, обследуем? Да, прочешем. Но, наверное, уже не сегодня, а завтра.

За окном сгущались сумерки, мы ехали по вечернему шоссе.

— А это далеко?

— Пятьдесят километров. Доедем за полтора часа.

Я прыснула.

— Что? — не понял спутник.

— Вы издеваетесь, милый Жан-Поль? За полтора часа я долетаю до Екатеринбурга, когда вдруг понадобится выпороть кнутом екатеринбургский офис. А это, между прочим, двести километров.

— Да ладно вам!

— Ещё и дорога, учтите, такая, что если на секунду расслабишься, то прокомпостируешь язык собственными зубами. В целом, хочу сказать, дорогой Жан-Поль, что ваш стиль вождения неприемлем.

— Почему же? — нахохлился француз.

— Так ездить нельзя!

Чему обычно учит девочку хорошая мать? Не спорь, не давай советов, молчи и улыбайся. Универсальная формула на все случаи жизни. И за умную сойдёшь, и врагами не обзаведёшься. Но этот алгоритм поведения не для меня. В отличие от большинства людей, я не перестаю казаться умной, едва открыв рот. Всё, что я говорю, является истиной в последней инстанции. Зачем же лишать людей чарующей возможности приобщиться к моему разуму?

Поэтому я всегда спорю, возражаю. Вероятно, именно поэтому у нас с Володей ничего не получилось. Он-то думал, что познакомился с милой и ласковой блондиночкой, не способной на конфронтацию. А я мало того, что оказалась фальшивой блондинкой и быстро перекрасилась в натуральный цвет, так ещё и перечила ему по любому вопросу и никогда не шла на уступки. Я всегда оставалась неприступным бастионом. Какому мужику это понравится?

Да, трудно сохранить пленительный шарм и очарование женственности, когда вокруг валяются головы мужчин, отрубленные твоим безжалостным клинком. Когда речь идёт об отношениях, я размахиваю мечом, как Жанна д’Арк. А надо быть тихой и кроткой Белоснежкой.

— А что я делаю не так? — донесся сбоку обиженный голос.

— Что?

— Вы сказали, я плохо управляю автомобилем.

— Дорогой Жан-Поль, вы всё делаете неправильно! Вы же не менуэт на дороге танцуете в окружении дам в кринолинах! И вы не улитка. И на крыше вашей машины не стоит хрустальная ваза, оценённая на аукционе «Сотбис» в три миллиона евро. И рядом с вами не сидит тёща, готовая выгрызть ваш мозг, если её вдруг подбросит на ухабах.

— Как здорово, — восхитился Жан-Поль. — Благодаря вам я узнаю много новых русских слов. Хорошо, что мы встретились. К тому моменту, когда мы завершим поиски детей, я буду говорить по-русски как закоренелый петербуржец.

— Коренной петербуржец.

— Коренной?

— Да. Коренной петербуржец, коренной зуб. Но: закоренелый холостяк, закоренелый придурок.

— Вы на что-то намекаете? — подозрительно прищурился Жан-Поль.

— Всего лишь привожу примеры сочетаемости слов.

— А, ясно! Иногда я прихожу в отчаяние. Русский язык — океан. А я самонадеянно пытаюсь вычерпать его чайной ложкой.

— Да вы отлично справляетесь с этим океаном! Лучше Магеллана, Марко Поло и Фёдора Конюхова вместе взятых. Ладно, раз мы всё равно ползём в сторону Нима со скоростью покалеченной улитки, ответьте вот на какой вопрос: а раньше ваш сын практиковал подобное?

— Что именно?

— Внезапные исчезновения.

— Видите ли, Лена… Ему ведь уже девятнадцать. Этьен — взрослый парень. Бывает, он путешествует с друзьями неделю-другую. Или ночует у одной из своих подружек.

«У одной из своих подружек! — мысленно воскликнула я. — Сколько же их у него? И с таким ловеласом моя глупая птичка отправилась в путешествие?»

— Но раньше он всегда предупреждал о своих планах.

— Но не в этот раз.

— Да. Что удивительно.

— Надеюсь, когда мы найдём беглецов, вы хорошенько надаёте по шее своему оболтусу.

«Этьен-кретьен, — зло добавила я про себя. — Увёз мою дочь, негодяй!»

— А чем занимается мама Этьена?

— Не знаю, — усмехнулся Жан-Поль. — Последние восемнадцать лет мы с ней не встречались.

— Вот как?

Я задумалась на пару минут, переваривая информацию. А француз, наверное, решил, что спутница сражается с непосильной математической задачкой: пытается отнять от девятнадцати восемнадцать.

— Бросила нас, когда Этьену исполнился год, — объяснил Жан-Поль. — Влюбилась, сбежала.

Я ошалело посмотрела на него. Представила, каким он был восемнадцать лет назад. Добавила сюда годовалого голубоглазого пупсика — крошку Этьена. Картинка получилась на загляденье. На кого же она променяла такие сокровища? В кого влюбилась? И какова была сила этой любви?

Или она полная дура.

Или встретила бога.

— Но она интересуется вашей жизнью? Звонит?

— Нет, никаких контактов, — криво усмехнулся Жан-Поль.

— А вы не делали попыток вернуть её обратно?

— Нет. Вообще-то, она сбежала не с мужчиной, а с подругой.

Упс! Приплыли.

По голосу чувствовалось, что спустя восемнадцать лет боль ещё не утихла. Я сочувственно потрепала Жан-Поля по плечу.

— Давайте лучше сменим тему, — попросил он. — Скажите, что вы успели посмотреть в Монпелье? Вам понравился город?

— Как он мне понравился! До вечера пятницы я считала, что попала в райский уголок. Весь этот курортный антураж — пальмы, платаны, кипарисы, гиацинты… Морской воздух, солнце и прохлада, бесконечные улыбки…

— В музей Фабра сходили?

— Ещё бы! Таскались по этажам и конспектировали как безумные. Моя дочь — ценитель прекрасного, её хлебом не корми, дай на Рембрандта и Караваджо полюбоваться.

— Собор святого Петра оценили?

— О да. — Я вспомнила, как мы стояли с Наткой у монументальных стен собора, размышляя о людях, живших здесь несколько веков назад и прикасавшихся к этим же камням, ходивших по этой же мостовой. А солнце зацепилось за зубчатую башенку на крыше собора и не могло продолжить свой путь по небосводу.

— А вам понравился квартал Антигоны? — ревниво спросил Жан-Поль.

— Да, он произвёл на меня впечатление. Сочетание бежевого камня и чёрного стекла, строгие фасады, фонтаны, колонны, подпирающие небо, — всё это здорово. Как называется этот архитектурный стиль — постмодернизм? Нет, классно, мне понравилось!