Елена Яковлева - Красное бикини и черные чулки

— Эй, Хвостова, — позвала я. — Помнишь, тот… гм-гм… человек из «Мерседеса» карточку нам дал?

— Ну дал, — подтвердила Жанка.

— А что в ней было написано, случайно не скажешь?

Жанка задумалась:

— Кирсанов… Владислав… Отчество запамятовала. Название фирмы — тоже. А что это ты вдруг?

— Так просто… — Я подлила себе чаю из чайника.

— Да? — Жанка пристально посмотрела на меня и потерла нос. Я заметила, что она всегда его трет, когда ее одолевают сомнения. — Ты это… Держалась бы от него подальше…

— А почему, собственно? — Дружеский Жанкин совет мне не понравился уже потому хотя бы, что сильно запоздал.

— Д-да темный он какой-то… — загадочно молвила Жанка. — Кто такой?.. Откуда взялся?.. Короче, не вызывает у меня доверия, не вызывает, и все тут!

— Значит, не вызывает… — Понятия не имею, откуда у меня появилось это странное чувство, будто Жанка чего-то не договаривает. Может, в конце концов я и разобралась бы в его природе, не ворвись к нам Нонна. Запыхавшаяся, с лихорадочным румянцем на щеках.

— Марина Владимировна! — вытаращила она на меня свои эмалевые глазки и схватилась за сердце. — Там… Вас… Вас разыскивают!..

— Уж не Интерпол ли? — схохмила я без особого вдохновения.

— Нет! — замотала головой Нонна. — Мне… В приемную… Звонил… Сам… — Она с трепетом произнесла громкую фамилию самого егозливого журналюги Центрального телевидения.

— Я… Ему… Ваш… Телефон… Дала…

— Ладно, Нонна, отдышись, — посоветовала я ей, попутно призадумываясь. А с чего это я понадобилась этому живчику? Этому любителю жареного? А чего тут гадать, из-за этого поганца Мажора! Двух мнений быть не может.

— Ой… Ой… — В страшном волнении Нонна колыхала своей монументальной грудью. — Он же… Он же будет вам звонить…

— Все будет хорошо! — заверила проникшаяся сочувствием к Нонне Жанна и даже стала ее обмахивать каким-то залежавшимся сценарием.

А на меня вдруг пахнуло этой гадостью… Этим клопомором с ароматом экзотических фруктов… Причем в такой концентрации, что я не выдержала и чихнула. Да так, что меня до мозгов пробрало. Апосля чего, в свою очередь, на меня нашло необыкновенное прояснение.

Прищурившись, я двинулась на Нонну:

— А скажи-ка мне, Нонночка, чем это ты так напарфюмилась?

— Туалетной водой. «Экзотика» называется, — пробормотала она.

— А при чем тут это? — вытянула физиономию Жанка.

— А при том, — довольно потерла я руки, — что сейчас будет шерше ля фам. Да еще какой шерше ля фам! Ну, Нонночка, рассказывай, где ты Мажора прячешь? Под кроватью? Или в гардеробе?

— Ка… Какого Мажора? — проблеяла Нонна и густо покраснела.

— Какого-какого! Петьку Самохвалова! — Я уже ни секунды не сомневалась в успехе своего дедуктивного опыта. Тут и подкорка моя расстаралась, обеспечила поток сознания следующего содержания: а что, Нонна — бабенка разведенная и, судя по симпатичным усикам над верхней губой, очень даже темпераментная и не старая, в прошлом году тридцать семь отмечали. Возраст, в котором многих женщин на подвиги тянет. По себе знаю.

— Ой! Ой! — снова запричитала Нонна и обеими руками схватилась за левую грудь, а на моем столе вовсю растрезвонился телефон. Я подняла трубку, немного подержала ее на весу и вернула на место.

— Ты что? — заорала на меня Жанка. — Это же, наверное, с Центрального телевидения!

— Ничего, перезвонят, если им так надо, — отмахнулась я от нее. — А мы их обрадуем, что с Мажором ничего не случилось. Что он жив-здоров, чего и другим желает. А исчезновение-покушение — всего лишь шутка, хотя и не очень удачная. Правильно я говорю, Нонночка?

А Нонна, вместо того чтобы ответить внятно, зашлась в истерических рыданиях, и нам с Жанкой пришлось вылить на нее не меньше литра воды, прежде чем она смогла выдавить из себя что-то более или менее членораздельное:

— Я… Я не хотела… Я не знала… Что так получится!.. Он… Он…

— Он тебя уговорил. — Мне пришлось ей суфлировать.

— Да, — Нонна сглотнула слезы, — он… Он уговорил… Сказал, это не страшно… Чтобы рейтинг поднять!

— Ну вот, еще один специалист по поднятию рейтингов! — хмыкнула я и покосилась на Жанку, а та, словно ей и невдомек, о чем речь, устремила свой взгляд куда-то в астрал.

А Нонна без устали била себя в пухлую, как перина, грудь:

— Я же не знала! Не знала, что все до Москвы дойдет!

— Да все понятно, понятно, что ты не знала. — Чтобы хоть как-то ее утешить, я погладила ее по сдобному плечу. — Скажи-ка ты лучше, где сейчас Мажор? Дома у тебя, да?

— Нет, на даче, в Рябиновке, — всхлипнула Нонна и склонила повинную голову.

— Так, а телефон там есть?

— Нет, — еле слышно пролепетала Нонна.

— Ну… А мобильный при нем?

— Так он же его отключил, — с трудом разобрала я сквозь всхлипывания.

— Тогда придется ехать, — развела я руками.

— Куда? — встрепенулась Жанка.

— В Рябиновку, куда же еще, — удовлетворила я ее любопытство.

— А работа?! А Краснопольский?! — Еще никогда в жизни Жанка не была так близка к апоплексическому удару.

— А я что, по-твоему, делаю? Как раз о работе и беспокоюсь. Сообрази, где сейчас кассета, отснятая на Гириной могилке? У Мажора! Так что мне либо опять на кладбище мотать за новым репортажем, либо к Мажору, в Рябиновку. Без разницы! — выпалила я на одном дыхании и перевела взгляд на Нонну: — Ну что, дорогая, спешу тебе сообщить, что за тобой такси до Рябиновки и мое алиби у Краснопольского.

Нонна открыла рот и тут же закрыла, а Жанка беспокойно заерзала на стуле:

— А что говорить, если с Центрального телевидения позвонят?

— Скажи, что Мажор передает им горячий привет из Рябиновки.

— Ну я так и знал! — Мажор саданул себя кулаком по валенку. — Свяжись с этими бабами! Мало, что замерз тут, как бобик…

— А ты бы печку затопил! Вон ведь печка! — Я обвела взглядом дачные хоромы Нонны. Вполне справный снаружи домик с мансардой и изнутри выглядел обжитым и ухоженным. Что неудивительно при Нонниной хозяйственности. Краснопольский и тот ценит ее за умение варить кофе и сервировать поднос. Один в ней недостаток — уж очень она падучая на экзотические запахи. А вот за пагубную страсть к молодым красавцам я бы ее судить не стала. Ибо, как говорится, а судьи — кто?

— Да пробовал я ее топить, чуть не задохнулся! — жаловался мне Мажор, зябко запахиваясь в свое стильное пальто, которое весьма пикантно гармонировало с валенками. — Она, наверное, испорченная какая-нибудь!

— Сам ты испорченный! — фыркнула я и уселась на табурет, заботливо накрытый маленькой подушечкой-сидушечкой, явно творением Нонниных рук. — Ты хоть знаешь, что натворил?

— А что такого? — дернул плечом этот поганец и закурил с выражением деланной невозмутимости. — Что случилось-то?