Александр Ярушкин - Гамак из паутины

— Не надо так грустно, раскроем, — бодренько ответил я, успокаивая дежурного по райотделу, но на душе было не очень весело, слишком не в нашу пользу складывались обстоятельства. Пока мы не знали даже имени убитого, не говоря уж о другом. Как у нас называют, чистый «ноль», «темняк», то есть нераскрытое преступление, а с этими «нолями» очень даже неловко чувствуешь себя на оперативных совещаниях.

06 часов 23 минуты

Свиркин закончил свой рассказ.

— Как ты собираешься таксиста Пахтусова искать? — спросил я.

— Он найдет, он шустрый парень, — подал голос Вязьмикин, расположившийся на стуле между шкафом и сейфом напротив моего стола.

— Найду я его, Николай Григорьевич, обязательно найду, — горячо заверил Петр. — Если не явится, то к девяти поеду в парк.

— У тебя что? — обратился я к Роману.

— У меня — гражданин Нудненко, а, может, не Нудненко, — ухмыльнулся он. — Во всяком случае, очень подозрительный субъект, худющий, как Петр, только ростом поменьше, ободранный, а в кармане три тыщи… И так складно все рассказывает, аж сомнения сразу берут, не врет ли? Говорит, освободился недавно, восемь лет отсидел, там и заработал. Спрашиваю, где справка об освобождении, про какую-то Машку верх-тулинскую плетет, у нее, дескать, оставил, а адрес не знает, говорит, показать может. Правда, есть маленькое несоответствие в его трепе. Сперва Красноярову говорил, что потерял справку, а потом уже при мне, стал про Машку заливать.

— А где он сейчас? — спросил я.

Так Краснояров его в спецприемник повез, как бродягу, до выяснения личности.

— Это какой Краснояров? Маленький такой? — заинтересовался Свиркин, очнувшись от размышлений.

— Да белый такой, кудрявый, еще мелкими шажками ходит, — пояснил Роман и, пошевелив широкими пальцами вокруг своей коротко стриженной головы, изобразил прическу Красноярова.

— Слушайте, — прервал я оперуполномоченных, — давайте по делу говорить. При чем здесь Краснояров?

— Если по делу, то придется мне в Верх-Тулу ехать, — безрадостно отозвался Роман.

Свиркин вдруг подскочил и взмахнул руками, словно собирался взлететь:

— Ничего понять не могу! Почему потерпевший в носках?!

Роман с едва заметной снисходительностью взглянул на него и хмыкнул:

— Сам-то как думаешь?

Петр загорелся:

— Я так думаю: его мертвого выкинули из машины!

— Ну, мудрец, — вновь хмыкнул Вязьмикин, — он же был живой, когда ребята из медвытрезвителя его подняли.

— Ладно, пусть не мертвого, а раненого, какая разница?!

— Про тапок забыл? — победно глянул на своего молодого коллегу Роман. — Скорее всего, потерпевший с поезда за какими-нибудь беляшами побежал, он же в трико был и рубашке, да еще и тапочки — стандартная одежда пассажиров. Кстати, в это время несколько поездов проходило.

— Тихо, ребята! — вмешался я. — Петр, если ты считаешь, что погибшего привезли на машине, объясни, почему выбрано такое людное место? Все-таки стоянка такси, вокзал… Не слишком ли рискованно? — Я повернулся к Вязьмикину. — А ты мне скажи, пожалуйста, когда это на привокзальной площади в два часа ночи торговали беляшами? А?

Роман задумчиво потеребил ус и ответил:

— Может, и не за беляшами, мало ли зачем? Ты сам, Николай, говорил, что у погибшего на пальце белая полоска от перстня, да и денег у него не обнаружено. Натуральный разбой! Представь, выбегает пассажир из поезда. В тапочках, в трико, в рубашонке, в руке гаманок зажал… Видит его какой-нибудь Нудненко-Чудненко и за ним…

— …В том гаманке — три тысячи, — закончил я за него.

Свиркин хихикнул. Роман дернул себя за ус и спрятался в тени сейфа. Воспользовавшись его молчанием, Петр вскочил.

— Может, погибший левачил? Привез кого-нибудь на вокзал, а тот его и убил, на перстень позарился или на машину.

— Или он тут рядом живет, вот и вышел в тапочках погулять, — не высовываясь из-за сейфа, подал голос Вязьмикин.

— Где же второй тапочек? — в раздумье произнес Петр.

«Действительно», — подумал я и набрал номер телефона.

— Ой, вы знаете, я боюсь его беспокоить, — выслушав мою просьбу, тихо ответила медсестра и, еще более понизив голос, добавила: — Он спит.

— Будите, будите, не бойтесь, — настоял я на своем и через минуту-две услышал в трубке недовольное сопение.

— Я понимаю, — сонным голосом, но в обычной своей манере, произнес Стеганое, — что мы расстались очень давно, что ты соскучился и жаждешь общения со мной… Но не мог бы ты позвонить мне вечерком… домой?

— Не сердись, Саша, посмотри у себя, может, у вас тапочек с ноги погибшего завалился?

— Слушай, старик, какие тапочки? Кто из нас спит?

Ты или я? Он же был в носках! Ты же сам зафиксировал это в протоколе, а Верочка и Анечка подписали. В носках! Повторяю по буквам: Николай, Осел, Слон, Корова…

Абезьян…

— Погоди, — перебил я, — посмотри, может, он в самом деле валяется где-нибудь на полу?

— У нас ничего не валяется! — возмутился Сашка. — В чем сдали, в том и приняли! Понял?! Звони как соскучишься…

Прерывистый зуммер возвестил о конце беседы.

— Ну что, нет второго тапочка? — догадался Роман. — Тогда мы побежали…

Свиркин открыл дверь и столкнулся со Снегиревым.

— Опер УР — вечно хмур! — поддел тот молодого оперативника.

— Нам некогда веселиться, — вступился за него Вязьмикин. — Это ОБХСС себе преступников выискивает, а мы их разыскиваем, нас за каждое нераскрытое преступление бьют.

Семен не успел ничего ответить, как аккуратно был отстранен плечом Романа.

— Вот черти, — пробурчал он, усаживаясь к окну, а затем задумчиво произнес: — Мне кажется, я где-то видел погибшего. Определенно видел. И совсем недавно…

Такого поворота я не ожидал и, не решаясь что-либо сказать, затаил дыхание. Семен словно нарочно не торопился и, устремив глаза в потолок, размеренно продолжал свои размышления:

— Где же я его видел? Так, так, так… Видел я его не раз… Значит, работал в одной из организаций, которые я курирую… Где? В фотообъединении? Нет… Вспомнил! — Снегирев поднял вверх указательный палец.

— Ну-у?! — выдохнул я.

— Дай сигарету.

Я быстро достал пачку и передал ему. Семен закурил и, выпустив струю дыма, небрежно бросил:

— На барахолке.

— Что, на барахолке?

— Видел его.

Забрав из рук Снегирева сигареты, я прикурил и разочарованно протянул:

— Знаешь ли, это все равно, что ты видел бы его в центре города… На вещевой рынок люди приезжают каждый выходной… Ни фамилии, ни адреса ты не знаешь, и узнать это практически невозможно…

— Это как сказать, — добродушно улыбнулся Семен.

— Ты можешь установить личность убитого? — недоверчиво покосился я.

Он с хитрецой взглянул на меня:

— Объясняю как другу. Погибший в джинсовом ряду крутился, было видно, что он там свой человек: здоровался со многими, по плечам похлопывал, беседовал. Правда, сам не торговал и не покупал, но…