Елена Гордеева - Не все мы умрем

— Молодцы, хорошо поработали.

Тот кивает.

Грузовик, обогнув припаркованную «Волгу», уезжает, а Барсуков связывается по мобильному телефону с генералом от МЧП:

— Мы едем!

поет Барсуков во все горло. На светофоре они останавливаются. Май, тепло, окна машины открыты, и прохожие с улыбкой оборачиваются на белую «Волгу», в которой ликуют трое.

— Ну-с, господа, сегодня у нас ресторан! Сейчас отстегнем старому хрычу его долю, и гуляй, Вася, — в Пекин! Жень, как? Ласточкины гнезда пробовала когда-нибудь?

Евгения качает головой:

— Я сегодня не могу. Меня дома ждут.

— Ну, тогда мы с Малинычем в азербайджанское постпредство, пардон, в посольство завалимся.

Набирает номер по мобильному:

— Хелло, рестронт? Гив ми плиз мистер Октай! Октайчик, ты? Я тебя не узнал! Богатым будешь. Самолет из Баку пришел? Что привезли? Бараньи яйца? Осетрина тоже есть? Тогда весь самолет на наш стол. Зеленью посыпь, наршарабом облей, будем кушать его с хвоста. Часа через три мы у тебя. Давай!

Малиныч поворачивает от руля свое вытянутое к носу лицо и ощеривается, открыв шефу желтые прокуренные зубы. Усы у него шевелятся. Евгения с отвращением думает, что он и вправду похож на мышь. И цвет впалых щек серый, землистый. В Барсукове прогрыз дырку и в ней живет.

— Приехал Хрущев в Баку, — рассказывает Барсуков. — Белый царь, а с ним еще человек сто челяди. Подают Хрущеву бараньи яйца. «Попробуйте, Никита Сергеевич, это наш деликатес». Никита попробовал — вкусно. Посмотрел на министров своих — перед теми только плов. «Им тоже яйца дайте, чего они одну кашу едят?»

Малиныч захохотал так, что «Волга» чуть не запрыгала по асфальту. Евгения из вежливости поинтересовалась:

— Откуда вы знаете?

— Октайчик рассказал. Он не только Хрущева кормил, его Брежнев на бракосочетание дочери приглашал. Вот какие люди будут нас сегодня потчевать.

Машина с Волоколамского шоссе делает левый поворот и останавливается у стеклянного здания. За ним фармацевтический склад Министерства чрезвычайных происшествий. Там и обитает ныне бывший генерал от инфантерии Шишов Владимир Сергеевич. Славный боевой генерал прошел огонь, воду и медные трубы на учебных полигонах дальних гарнизонов, вышел в отставку и пристроился в МЧП. Вот когда звание пригодилось. Поднимает трубку и говорит:

— Генерал Шишов у аппарата.

Как, звучит? И разговаривают с ним уже совсем другим тоном. Просят.

— Здравствуйте, Владимир Сергеевич, — говорит Барсуков, входя и слегка кланяясь. Едва-едва, но проскальзывают в нем интонации от предыдущего эпизода, когда изымал он денежки. Но, конечно, сдержан и даже чуть подобострастен. Театр одного актера. Всего в нем намешано, но понемногу, чтобы не переиграть. Разница все же есть, здесь он просит, а там требовал. Хотя оба, конечно, жулики.

— Вот видите, как все хорошо обернулось! — поет Барсуков. — Мы говорили с вами о конце недели, а я решил вас сегодня порадовать.

На столе у генерала Шишова оказывается пластиковый пакет с «деревянными». Генерал встает из-за стола, вынимает из кармана ключ и идет к двери — щелк, щелк! — и опять к столу. А Барсуков вытряхивает из пакета содержимое:

— Как мы с вами и договаривались.

Генерал садится в кресло и толстыми пальцами начинает перебирать купюры. Руки не слушаются, суставы не гнутся, со счета он поминутно сбивается и начинает снова. Это тебе не учебный полигон, понимаешь, где попал не попал, все сойдет, где условный противник все выдержит. Тут денежки не условные, поэтому и ошибиться никак нельзя, надо точно в яблочко. Генерал бубнит и по тысяче раскладывает на столе. Барсуков смотрит и удивляется: чего считать-то, купюры пятисотрублевые. Двадцать вместе сложил, вот тебе и десять тысяч. Десять раз по десять — вот тебе и твоя доля.

А Евгения в это время занимается с Толстолобиком. Завотделом реализации деньги сосчитал в момент. В момент они и исчезли. Куда — неизвестно. Толстолобик поднял на Евгению улыбающееся довольное лицо.

— Ну что? — спросил он, потирая руки. — Другими бумажками займемся?

Евгения протянула ему документы на пенициллин. Процедура сожжения бумаг повторилась, только на этот раз в фаянсовой урне для окурков, где пепла было и без того достаточно. На компьютере Толстолобик нашел файл «пенициллин» и тоже уничтожил. Достал заготовленный бланк на списание просроченного лекарства и размашисто подписал документ. Поднял телефонную трубочку:

— Товарищ генерал, это Толстолобик. Можно к вам на подпись? Иду.

Когда Евгения вошла к генералу, тот сидел потный и красный, но денег на столе уже не было. Улыбающийся Барсуков развалился в кресле. Без лишних слов, не глядя, Шишов подмахнул бумажку, и в сознании участников акции лекарства мгновенно были уничтожены в огне за складами МЧП.

Барсуков засопел:

— Владимир Сергеевич, мы пойдем обсудим наши следующие негоции, но чтобы, конечно, они не противоречили дальнейшим видам России.

Генерал ничего не понял, но согласно кивнул: «Толстолобик мужик ушлый, нашего не упустит. Нехай обсуждает идет».

Втроем они возвратились в кабинет завотделом.

— Семен Семенович, что у вас есть хорошенького?

— Канамицина сульфат. Ампулы по 0,5 грамма.

— А это что такое? — поинтересовался Барсуков.

— Хронические формы туберкулеза лечит. Сроки его на излете, но он японский.

Барсуков сидел неподвижно и соображал. Вдруг спросил:

— А когда истекает срок?

— В августе.

— А по сколько уступите?

Толстолобик боялся, что он с ходу откажется. Слишком уж долго думает. Как бы не пришлось действительно сжигать. И тогда ни себе ни людям.

— Упаковка стоит сто рублей, а я уступлю вам за тридцать, — промямлил он. — Пойдет?

— Евгения Юрьевна, что вы об этом думаете? — спросил Барсуков.

— Упаковочку покажите, — попросила Евгения.

На столе появилась красивая пластмассовая коробка в виде «дипломатика».

— Умеют, сволочи, делать. Приятно вещь в руки взять, — сказал Барсуков, протягивая руку к столу. И открыл «дипломатик». Внутри двадцать ампул. Резачок, как положено, и инструкция на японском, английском и русском.

— Евгения Юрьевна, я свои очки забыл, — соврал Барсуков, — прочтите, пожалуйста, нам.

Евгения тут же сообразила, чего хочет от нее шеф. Чтобы она прикинула приблизительные объемы.

— По 0,5 грамма два раза в день в мышцу в течение первого месяца с перерывом каждый седьмой день. Затем по одному грамму два раза в день каждый третий день на протяжении одного — трех месяцев.

Итого — лечение минимум два месяца. Про разведение препарата дистиллированной водой, физиологическим раствором и новокаином она читать не стала. Это не имело никакого значения. Она быстро прикинула в уме. Один месяц 48 ампул по 0,5, следующий месяц — десять по грамму дважды — 40 ампул по 0,5, и это, как минимум, 88 ампул на человека. В нашей стране в местах заключения находится около одного миллиона человек. По статистике каждый десятый болен туберкулезом. Значит, нужно восемь миллионов восемьсот тысяч ампул. А скорее — в два раза больше. И Евгения тут же спросила: